Женщина посмотрела туда, где я стояла. Я пригнулась.

– Кажется, звук шел оттуда. Видите кого-нибудь? Милый голосок ничего не значит, если в придачу к нему не идет милая мордашка.

Я натянула на голову капюшон.

Рыжеволосая ткнула в меня пальцем.

– Мадам Ясмина, смотрите. Это, должно быть, она. – Она махнула мне. – Эй ты, слышишь меня? Сними плащ и покажи свое лицо.

Я сделала вид, будто не расслышала, и выпрямилась.

– Стой там, где стоишь. Именем Его Императорского Величества тебе сейчас же приказывается…

Я бросилась бежать, чуть не запнувшись при этом.

– Стой!

Я неслась вниз с холма, прочь от них.

– За ней! Она в синем плаще.

Их крики смешивались с ревом волн. Я не смела обернуться.

Я сорвала плащ, бросила его в песок и, тяжело дыша, продолжала бежать к главному пляжу. Девушки и их мамы все еще были там. В своей черной блузке и белой юбке я смешалась с мамочками в кипах, но разведчицам достаточно заглянуть мне в лицо, чтобы увидеть, насколько я их младше.

Я перешла на шаг и опустила голову, стараясь затеряться в толпе. Позади послышались топот и громкие голоса. Я рискнула оглянуться на разведчиц: блондинка и рыжая подбегали к берегу, но третьей женщины, которая прежде лежала у скалы, с ними не было.

Блондинка обернулась к рыжей.

– Куда она побежала?

Их синяя и желтая кипы выделялись на фоне прочих, да к тому же на них был вышит цедер. Отлично.

Я подошла к девушке, которая отрабатывала пируэты под руководством своей мамы.

– Смотрите, разве это не разведчицы? – Я указала на приближающихся женщин.

Мама девочки вытаращила глаза, стоило ей только увидеть незнакомок. Она шепнула другой маме с дочкой:

– Они здесь.

Шепот пошел по всему берегу. Нетерпеливые мамы и дочери, жаждущие привлечь к себе внимание, окружили разведчиц. Я медленно отошла подальше, а убедившись, что на меня никто не смотрит, побежала.

Когда я вернулась домой, меня колотило от потрясения. Брат еще не вернулся с работы, а его жена, должно быть, отдыхает – в комнате не горел свет. Они оба на десять лет меня старше и стали мне вторыми родителями, так что предстояло выдержать шквал нотаций.

Я сомневалась, что разведчицы будут за нами шпионить. Может, я сделала глупость, когда вылечила птицу, но я ни о чем не жалела. Зачем думать о том, что уже сделано. Но мне нужно позаботиться о том, чтобы разведчицы не поймали меня во второй раз.

Если сегодня они от всех прятались, то завтра могут поступить точно так же. Я могу скрыть свой тин-чай, но что, если они забирают и девушек-конг? Деревенские тетушки часто судачат, мол, какая жалость, я такая красивая и совсем без магии. Если разведчицы меня увидят, могут решить, что моей красоты достаточно для участия в состязании.

Дворец Цедер, резиденция императора, находится в столице, в городе Сенлин. Это очень далеко – как минимум в трех неделях пути. Я не хотела покидать родную деревню. Хотела остаться со своей семьей, в доме, где я родилась, где все знакомо, уютно и безопасно.

Наш дом состоит из четырех секций, окружающих квадратный дворик. Комнаты моего брата и невестки в восточной части, а моя спальня – напротив, в западной. Над входной дверью висит знак нашего рода, написанный древними символами, которыми когда-то пользовался народ шьян. В сердце дворика стоит каменная скамейка, а вокруг расставлены статуи львов и растут яркие коралловые пионы. Пока родители были живы, мы сидели на этой скамейке теплыми летними ночами, любовались звездами и слушали, как мама играет на цитре. Если я уеду, то скорее всего – навсегда.

Нет, я сделаю так, что разведчицы сочтут меня уродиной, если мы снова с ними встретимся.

Я принялась за дело: сначала нужно приготовить тысячелетнюю бобовую пасту с луком и чесноком. Ее не случайно называют тысячелетней: вскоре вся кухня пахла так, словно что-то гнило и покрывалось плесенью. Я погрузила в это отвратительное варево подол платья, которое собиралась надеть завтра.

В миске я смешала глину, воду и красную краску. Отнесла ее к себе в комнату и из этой застывающей субстанции скатала крошечные шарики. Их я налепила на лицо, и на коже появились фальшивые прыщи и жирные фурункулы.

Ниа, моя невестка, вплыла в мою комнату; вернее, сначала показался ее круглый живот, а потом уже она сама. Мой будущий племянник или племянница мог появиться со дня на день.

– Что ты устроила на кухне? Я уже третью свечку жгу в спальне, чтобы забить вонь. Как, по-твоему, мне готовить ужин?

– Я приготовлю, как только закончу здесь. Прости, если моя стряпня вызвала у тебя тошноту.

Увидев, что я сделала со своим лицом, Ниа скрестила руки на груди.

– Выкладывай.

– Дворцовые разведчицы приехали в деревню, и они слышали мое пение.

– О нет.

Ниа плюхнулась на край кровати. Пружины застонали под ее весом.

– Не волнуйся, – быстро сказала я. – Я сбежала, они не видели моего лица. И я не думаю, что они видели, как я вылечила птицу. Только услышали песню. Я решила подстраховаться и сделать из себя уродину, перед тем как идти завтра на работу.

– Ты не выйдешь из этого дома до тех пор, пока не закончатся испытания и разведчицы не уедут. А пока что я сама поработаю у тетушки Ан.

Ниа попыталась встать, но из-за большого живота ей это было трудно.

– Нет. Ты не можешь сейчас ходить вверх-вниз по утесам. Что, если ребенок решит родиться раньше?

– Значит, мы обе будем сидеть дома. Уверена, тетушка Ан не сильно расстроится.

– Тетушка Ан просто слишком добрая, чтобы кого-то попрекать. Кроме нас, ей больше некому помочь.

Тетушка Ан дружила с моими родителями, а своих детей у нее нет. Много лет назад ее жениха убили во время войны с государством Мийю, и она так и не смогла его забыть. Она бы ни за что не вышла замуж без любви. Тетушка Ан становилась все старше, и если бы не доход от ее ларька на приморском рынке и не наша помощь, она бы сильно нуждалась. Стареющим незамужним женщинам нет места в этой стране.

– Я пообещала, что буду работать у нее, пока ты не сможешь вернуться. Я свое слово не нарушу. – Я посмотрела в зеркало. – Как думаешь, этого достаточно, чтобы отпугнуть разведчиц?

Ниа поморщилась.

– Хм. По-моему, с запахом ты перестаралась. – Обмахиваясь одной рукой, она пристально разглядывала меня. – Мне горько это говорить, но никакая грязь не скроет твои прекрасные карие глаза, не говоря уж обо всем остальном.

Ее взгляд остановился на моей пышной груди. Ниа потянулась к шкафу.

– С глазами я ничего не сделаю, но, думаю, другую проблему решить смогу. – Она протянула мне длинную полоску хлопковой ткани. – Надо спрятать твою грудь. Чем она меньше, тем будет лучше.

Ниа спустила мне платье с плеч и обвязала грудь так, что стало трудно дышать. Ткань впилась в кожу. Я резко вдохнула, и мне показалось, что грудная клетка сейчас разлетится на куски. В легких поселилась острая боль.

– Слишком туго.

Ниа застегнула на мне платье.

– Не скули. Ты сама решила петь в таком месте, где любой мог услышать, теперь терпи. Твой брат тоже захочет поговорить с тобой.

Во дворе послышались шаги и остановились у входной двери. Я услышала голос брата:

– Ты пела на людях?

Ниа отодвинула раздвижную дверь, чтобы впустить его.

– Хуже. Ее слышали разведчицы.

Релл смерил меня взглядом и нахмурился.

– Что у тебя с лицом?

Я пригладила свое платье.

– Маскировка. Разведчицы не успели меня разглядеть, и я хочу, чтобы они точно обошли меня стороной, если наши пути еще раз пересекутся. Я не знала, что в этом году они решили шпионить за девушками еще до начала испытаний.

– Все это очень серьезно, – сказал Релл. – Если они прознают о твоем даре, то заберут тебя.

– Я знаю. Теперь я буду осторожнее.

– Если бы ты действительно понимала, насколько все серьезно, ты бы просто держала рот на замке.