До сих пор мне удавалось не смотреть на него, но теперь не могу удержаться. Рискую бросить взгляд в зеркало заднего вида, и то, что я там вижу, выбивает из меня дух. Пакс смотрит на меня серо-стальными глазами, наши взгляды встречаются. Он бледен, как призрак, белее свежего снега, покрывающего парк. И такой неподвижный, жесткий, твердый, как доска. Холодная ярость накатывает на него мощными волнами.

— Значит, вот так? — спрашивает он.

— Да.

— Никакого разговора? Никакого гребаного обсуждения?

— Я избавляю тебя от лишних хлопот. — Боже, я хочу умереть. Хочу, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

— Это то, чего ты хочешь? — оцепенело произносит Пакс.

— А ты как думаешь? Я не могу представить себе участи хуже, чем заставлять тебя заботиться о ребенке, которого ты, черт возьми, никогда не хотел. Не буду той девушкой, которая заманила в ловушку печально известного Пакса Дэвиса…

Дверь машины с силой распахивается, прерывая меня.

— Пошла ты, Пресли.

Дверь захлопывается за ним, звук такой окончательный. Как выстрел. Как точка. Как конец.

ГЛАВА 15

РЭН

Элоди — жизнерадостное создание. Упорная и уверенная в себе. Она не была такой, когда я впервые ее встретил. О, нет. Под неуверенностью и настороженностью новой ученицы, попавшей в незнакомый мир, я увидел грубый набросок той женщины, которой она станет. Под тревожной аурой, окутавшей ее, как вуалью, из-за жестокого обращения отца, скрывалась искра, обещавшая при благоприятных обстоятельствах превратиться в ад уверенности в себе. Тогда она была всего лишь отражением самой себя. Шепотом потенциала. Как только я увидел ее истинную сущность, робко ожидающую возможности шагнуть вперед, к свету, я решил, что именно я выведу ее из тьмы. Но я был ей не нужен.

Сильным женщинам, в крови которых течет энергия, не нужен парень, чтобы все исправить. В прошлом году я поглаживал свое эго, считая, что Элоди расцветает под моей защитой в Вульф-Холле, но давайте посмотрим правде в глаза. Все, что нужно было Элоди — это время. Чтобы приспособиться. Исцелиться. Пережить. Восстановиться. Может быть, я дал ей некоторую передышку для достижения этих целей, но она добилась бы этого сама, в этом нет никаких сомнений.

Она стала огнем.

Я стал тенью, тусклой от света, который она отбрасывала. И мне это нравилось. Я с удовольствием купался в ее ярком сиянии в течение многих месяцев. И настолько привык к этому сиянию, что сейчас, сидя здесь, в единственном хорошем ресторане в городе, остро ощущаю его отсутствие, потому что Элоди Стиллуотер грустит, и, как я ни стараюсь, ничего не могу сделать, чтобы улучшить ситуацию.

Я сижу напротив нее, кислота разъедает мне горло. Волнует ли меня то, что вся эта ситуация с Паксом и Пресли — сплошной бардак? Да, мне не все равно. Конечно, не все равно. Пакс — мой друг. Я прикрою его, несмотря ни на что. Но я не могу — не буду — упускать из виду тот факт, что последствия фиаско с Дэвисом и Чейз ранят сердце моей девушки. Накалывая вилкой кусок стейка, я раздуваю ноздри, изо всех сил стараясь не замечать, что моя любимая девушка выглядит так, будто вот-вот разрыдается во время ужина.

— Я могу его кастрировать. Это поможет?

Элоди вздрагивает, переводя взгляд на меня и резко втягивая воздух. Секунду назад она была за миллион километров от меня; мое предложение вернуло ее в настоящее, и я не могу сказать, рада ли она этому. Небольшая складка пересекает ее лоб. Элоди тихо смеется, качая головой.

— Не думаю, что это решит проблему, — размышляет она. — Может быть, если бы ты сделал это еще в начале лета… — Она замолкла, рассеянно ковыряя еду на тарелке.

Она настояла на том, чтобы мы пришли сюда на ужин. Что, несмотря на то, что мы находимся в другом штате и далеко от нашей новой квартиры, мы все равно должны проводить время вместе. Свидание, чтобы расслабится и насладиться ужином в обществе друг друга. Но нам следовало остаться в отеле. Ее беспокойство за Пресли — это шлакоблок, прикованный к ее лодыжкам, и никакие уговоры не смогут освободить ее от него.

— С ней все будет хорошо, — говорю я.

Элоди поднимает глаза, на ее лице написана усталость. Мне приходит в голову, и не в первый раз, что я — один из тех повернутых индивидуумов. Как так получается, что я нахожу ее еще красивее, чем когда-либо, когда она вот так измождена? Я скорее умру, чем позволю ей страдать. Но черт бы меня побрал, если она сейчас не чертовски красива. Когда-нибудь я обращусь к психотерапевту. А пока буду наслаждаться своей болезнью. Я так хочу ее трахнуть. Не помогает и то, что без моего ведома она взяла лезвие бритвы, которое я оставил на прикроватной тумбочке прошлой ночью, и превратила его в колье-чокер с помощью маленького вощеного черного шнурка. Прозрачная защита надежно защищает ее кожу от острия лезвия. Вид его, упирающегося в ее бледную, гладкую кожу, что-то делает со мной.

Мои руки обхватывают ее горло.

Ее дыхание замирает под моими ладонями.

Ее зрачки расширяются.

Ее язык высунулся, чтобы смочить нижнюю губу.

Ее соски, заостренные, напрягались под шелком…

Боже, она нужна мне.

Другие посетители этого (по общему признанию, приличного) ресторана и не подозревают, как им повезло. Я мог бы отдаться своей порочности. Мог бы ухватиться за ножку ее стула и притянуть ее к себе вокруг этого стола. Ровно через десять секунд начал бы дразнить ее киску пальцами под белоснежной скатертью, если бы думал, что Малышка Эль не будет возражать против таких неприличных, с ее точки зрения, действий.

Черт возьми, но она такая потрясающая. Ее волосы, заплетенные в корону на макушке, нарочито растрепаны. Темные пряди выбились из прически и вьются по обнаженной, возмутительно отвлекающей внимание шее. Ее глаза серебристо-серого цвета, яркие и настороженные, стали печальными. Маленькое черное платье, которое она привезла с собой в Фэрбенкс, оказалось слишком легким для такой холодной погоды. Я укутал ее в свою толстую шерстяную куртку на десятиминутную прогулку от отеля, и в самом ресторане приятно тепло, но алебастровая кожа плеч Элоди и ее обнаженных рук покрылась мурашками.

Я делаю глоток «Олд фешен», который заказал вместе с закусками, затем ставлю бокал с толстым дном и прочищаю горло.

— Завтра мы едем домой, Эль.

Она моргает, как будто я говорю на иностранном языке.

— Что?

— У нас есть своя жизнь в Кембридже. Новый дом, в который мы должны переехать. У нас обоих есть занятия. У меня три работы, которые нужно закончить до конца месяца…

— Рэн…

— И нам нечего здесь делать. Это дело Прес и Пакса…

— Я не собираюсь просто так бросать свою подругу…

— Пресли приняла решение, не так ли? Теперь Пакс должен быть рядом с ней, а не ты. Это действительно личный вопрос…

— Я знаю! Но не могу просто исчезнуть, когда все так закрутилось. Это было бы неправильно.

— Я знаю, что послужной список Пакса в лучшем случае мутный, но он не полное дерьмо. Он не собирается просто так уходить от нее. У Чейз есть Пакс…

— Но кто есть у Пакса? — Вилка Элоди с грохотом падает на тарелку, ее черты лица выражают беспокойство. — Я знаю, что они разберутся между собой. Они любят друг друга. Конечно, он будет ее поддерживать. С ней все будет в порядке, что бы они ни решили, потому что у нее есть он. Но кто будет рядом с Паксом? У него… — Элоди обводит взглядом ресторан, внезапно осознавая, что за соседними столиками на нас смотрят. Она слегка понижает голос. — У него никого нет, Рэн. Его мать — злобная тварь. Отец мертв. Вы с Дэшем — его семья. Без вас…

— Уверяю тебя, что Пакс не хочет, чтобы я был здесь. Он самый замкнутый, скрытный человек, которого я когда-либо встречал. Он даже не сказал мне, что его отец умер. Несколько месяцев молчал. Ты знала об этом? Он не хочет, чтобы я заглядывал ему через плечо, совал свой нос в дела, которые меня не касаются…

— Боже, иногда ты бываешь таким идиотом.