Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

- Дяденька Жмур, - Чаруша осторожно подошла и присела перед ним на корточки, - что случилось? На вас разбойники напали? Там забор сломан.

- Есеня… Есеня приходил… - прошептал Жмур. - Они забрали моего мальчика… Он сказал, что ему нельзя долго, а я его уговорил. Я его уговорил!

- В тюрьму забрали? - она приложила руки к щекам.

Жмур ничего не ответил. Девочка встала на ноги и закрыла дверь.

- Я сейчас печку затоплю. Вам холодно, наверно. Ой, и рамы выбиты… Я двери в кухню пока закрою, мы только тут натопим и приберем.

Жмур не шевельнулся. Когда в печке стали потрескивать дрова и от дверцы пошло тепло, в голове его немного прояснилось. Чаруша пыталась поставить на место стол, но он опрокидывался, как она ни старалась приладить к нему отломанную ножку.

- Чаруша. Погоди. Ты знаешь, где оружейная лавка - за базаром?

- Знаю.

- Сбегай туда. Позови Жидяту.

Жмур поднялся на ноги только на четвертый день. В нем что-то происходило. Нестерпимая боль от потери, страх, отчаянье не заставили бы его сидеть сложа руки. У него внутри что-то зрело. Оно давило на сердце и не давало дышать. Оно росло, как опухоль.

Чаруша ходила в тюрьму, но ей, конечно, ничего не сказали: посчитали любопытной девочкой. На четвертый день Жмур отправился туда сам. Посреди площади, напротив тюрьмы, на ветру полоскалось полотно с портретом Есени. Один угол его оторвался и хлопал на ветру, отчего казалось, будто по лицу пробегает судорожная волна.

Жмур ходил вдоль ограды и всматривался в узкие тюремные окна: вдруг в них мелькнет лицо Есени? Хотя бы убедиться, что он жив и здоров. Но лиц в тюремных окнах не появлялось. Жмур попробовал пробиться за ограду, но у ворот его остановила стража.

- Куда прешь? - грубо спросил молодой парень, сжимая рукоять сабли в кулаке.

- Я? - испугался Жмур. - Я - туда. Я только спросить. Там мой сынок.

- Там все - чьи-то сынки, и никто не ломится.

- Я только спрошу. Он еще маленький, ему шестнадцать лет всего.

- Безобразить - все большие, а как в тюрьму садиться - так маленькие, - строго ответил стражник. Ему самому от роду было не больше двадцати лет.

- Я только узнать, что с ним. Жив он? Его зовут Балуй.

- Иди отсюда, батя. А то я тюремщиков позову.

Жмур потупил голову, отошел в сторону и приник лицом к ограде, надеясь все же увидеть Есеню в окно. Он стоял долго, так что у него закоченели руки.

- Слышь, бать… - не выдержал наконец молоденький стражник. - Иди сюда. Только быстро. И сразу уходи. Жмуренок, что ли, твоего сына зовут?

Он показал головой на полотно с портретом.

- Да, - кивнул Жмур.

- Жив он. Пытают его.

- За что? - прошептал Жмур.

- Он украл что-то и не хочет возвращать. Я больше ничего не знаю. И в окна не смотри - в холодной он, там окон нет. Если он умрет, тебя позовут, не бойся. Тело отдадут. Все, иди отсюда. Нечего тут пялиться.

Пытают? Тело? Если умрет, то позовут? Жмур едва не завыл на всю площадь. Этот злополучный медальон! Зачем, ну зачем! Отдал бы он эту проклятую вещь благородному Огнезару, и его бы отпустили домой! «Бать, это ведь я для тебя…» Он так сказал. И теперь… Жмур рванулся назад, к воротам.

- Пусти меня! Парень, пусти! Я должен ему сказать! Я должен сказать!

- Ты чё, дядя? - стражник обнажил саблю и отошел на шаг, но Жмур не обратил внимания на оружие. Из сторожки высыпали несколько человек и кинулись на выручку молодому охраннику.

- Я должен ему сказать! Это же все из-за меня! Это он из-за меня! - кричал Жмур.

Стражники даже не обнажали сабель: Жмура остановили и просто вытолкали за ворота. Он не сопротивлялся, сник и опустил руки. И неожиданно подумал: если медальон найдут, то домой Есеня вернется не таким, как раньше… Эта мысль напугала его: он почувствовал впереди тупик, глухой тупик. Мальчик в ловушке, и ему оттуда не выбраться. Что-то внутри, что не давало ему покоя в последние дни, набухало и грозило разорваться. За грудиной разливалась тупая, угрюмая боль.

Первое, что он сделал, вернувшись домой, - спрятал нож. Он не понимал, зачем это делает, - просто не хотел, чтобы кто-нибудь отобрал у него эту вещь. Спрятал надежно: разобрал кирпичи под горном и заделал нож в стенку зольника.

Через два дня пришел Жидята и рассказал о том, что узнал Полоз. Он говорил мягко, стараясь не напугать Жмура, и, понятно, о многом умолчал. Но и этого было достаточно. Чаруша мыла посуду у плиты, и Жидята не обращал на нее внимания, пока она не уронила на пол миску, которая разлетелась по кухне мелкими кусочками. Девочка расплакалась так горько, что пришлось поить ее водой.

- Есенечка! - всхлипывала она. - Есенечка, миленький мой!

- Я думал, она так… приходит убирать, пока Надёжи нет… - виновато сказал он Жмуру.

- Я его невеста! - выкрикнула Чаруша сквозь слезы.

- Невеста? - Жидята обнял девочку за плечо. - Маленькая ты еще для невесты…

Потом лицо его потемнело, и он сказал:

- Никому не говори, что ты его невеста, поняла? Никогда и никому. И близко не подходи к главной площади, а лучше всего - сиди дома. И к Жмуру не ходи, он без тебя справится.

- А почему? - раскрыла рот Чаруша.

- Потому что если благородный Огнезар узнает, что у Есени есть невеста, ты тут же окажешься вместе с ним в застенке, поняла?

- Как это?

- Ты думаешь, зачем мы увезли из города его мать и сестер? Чтоб их не мучили вместе с ним. Ты бы смогла смотреть, как мучают твою мать?

Она покачала головой.

- И Есеня тоже не сможет.

Неожиданно Чаруша перестала плакать и поднялась.

- Я пойду к нему, - твердо и уверенно сказала она и начала одеваться.

- Куда? - растерялся Жидята.

- В тюрьму. Ведь если они будут мучить меня, то его будут мучить меньше, правильно?

Жидята вздохнул, накинул фуфайку и взял Чарушу за руку.

- Пойдем, - сказал он ей и вывел из кухни. Жидята выглядел таким решительным, что Жмур подумал, будто тот на самом деле хочет отвести девочку в тюрьму.

Но Жидята вернулся через полчаса - потрепанный, взъерошенный - и, утирая пот со лба, невесело рассмеялся:

- Как она упиралась! Я тащил ее волоком полдороги. Сдал родителям и велел беречь пуще глаза. Так она стекло выбила, отцу пришлось ставни закрыть. Если не удержат - на их совести будет, не на моей. Ну кто ж знал, что ей такое придет в голову?

Он сел напротив Жмура и посмотрел на него виновато.

- Я понимаю. Мы что-нибудь придумаем. Он не говорил тебе, где спрятал медальон?

Жмур покачал головой.

- Он для меня… Он сказал, что это для меня… Чтобы я не был ущербным. Если бы я знал, что мой сын когда-нибудь… Жидята, он очень переживал, что его отец ущербный?

- Он тебя любит, Жмур. Ущербный ты или нет - он тебя любит.

- Ты помнишь? Как это было, ты помнишь? Я Рубца пожалел, не смог смотреть. А теперь мой сын… А я сижу здесь и ничего не могу сделать. Если бы я мог стать ущербным еще раз, если бы я мог умереть!

На восьмой день к нему пришла стража, рано утром. На этот раз они не ломали дверей и забора, постучали и сказали, чтобы завтра к обеду он явился в тюрьму.

- Он… он умер? - у Жмура подкосились ноги. Его позовут. Чтоб забрать тело.

Но стражники ничего не ответили и ушли. Скорей всего, они и сами не знали, о чем шла речь, но Жмур решил, будто промолчали они, чтоб не брать на себя труд сообщить ему о самом страшном.

Он ходил по дому, натыкаясь на стены, обхватив голову руками, и не хотел верить своей догадке, когда раздался новый стук в окно. Жмур не запирал дверей, и вскоре в кухню зашел Жидята, а вместе с ним… не было никаких сомнений - Полоз. Он почти не изменился, только седина появилась в коротко стриженых волосах. Он все так же чисто брился, и глаза его - как у змея - глядели все так же, словно не мигая.

- Здравствуй, Жмур, - Полоз смотрел прямо, и Жмур почувствовал, что его взгляд затягивает в себя, как в омут.

674
{"b":"913524","o":1}