И я только сейчас замечаю, что глаза у неё красные, опухшие, словно всю ночь проплакала. Даже тоналка не помогла закрасить последствия…

Мои глаза самовольно округляются, не пытаюсь даже остаться равнодушной. Нельзя!

— Зарин… — делаю шаг ближе, а она опускает голову, тяжело вздыхает. — Почему ты плакала? Из-за меня?!

Догадка пронзает сердце ржавой стрелой — не на вылет, она остаётся, чтобы приносить боль.

— Нет, нет, ты что! — схватив меня за руку, пытается уверить Зарина.

Слабо верилось, но я не стала выпытывать, лезть в душу. Ненавижу такое.

— Там свои заморочки были, но сейчас всё хорошо! Всё превосходно! — запричитала Зарина и, взяв меня под руку, потянула к школьному крыльцу.

— Хорошо, что ты не стала сильно краситься, — не скрываю свою радость от того, что подруга не прибегла к тяжелой артиллерии.

Значит случившееся можно пережить одной ночью.

— Да, хватит прятаться, — хмыкнув, сказала Зарина.

Мне по душе настрой подруги, но я с ужасом осознаю, насколько беспросветную ночь нужно было пережить, чтобы с утра рассуждать так!

Хочу ей сказать об этом, похвалить, поддержать. Но краем глаза замечаю вытянутую напряженную фигуру Артёма, который, в отличие от нас, проходит здание школы и скрывается за поворотом.

Непонятное чувство заставляет меня оставить Зарину, промямлив что-то скороговоркой, и кинуться следом за Коновым.

Бегу, а сама пытаюсь найти объяснения безрассудному поступку.

Но, повернув к мастерским, понимаю, что люблю-обожаю свою интуицию.

27. Родион

— Это не ты, да? Хозяин Лампы? — Сашка виновато пыхтит рядом, наматывая круги по кухне, пока я готовлю праздничный завтрак маме.

В пижаме с изображением авокадо она выглядит забавно. И уже всё по десятому кругу обошла, каждую пылинку в пятый раз смахнула и вот наконец решилась на разговор.

— Разве? — ехидно отзеркаливаю я её обычный тон, каким она меня любит стыдить.

Ничего, ей полезно. Будет знать, как во мне сомневаться!

— Всё правда указывало на тебя! — жалобно запричитала егоза, запуская палец в чашку с вареньем.

— Брысь! — шлёпаю по её руке, но не больно, только чтоб согнать загребущие пальцы.

— Родь, ну, правда, я виновата, но не так прям…

Сосредоточившись на готовке, молчу. Всё указывало, как же.

Всем просто так было удобно думать, даже Маффин первое время ходил смурной, хорошо хоть с ним сразу засахарились, чтоб непоняток не было на будущее.

Даже не интересно, что сейчас поменялось в головушке Сашки, пусть поварится со своими тараканами.

— А как у тебя соревы прошли? — ластится снова, пытаясь заглянуть в глаза. Настырная!

— Выиграл, — отвечаю сухо, но Сашка подпрыгивает на месте и кидается мне на шею со своими сестринскими объятиями.

— Я в тебя верила, бро! — тянется к щеке, но я аккуратно отстраняюсь. — Да что с тобой?!

— Накрой на стол, будь человеком.

Фыркнув, Сашка демонстративно отворачивается, мазнув по моему лицу своим конским хвостом. Но просьбу выполняет, и я краем глаза вижу, с какой любовью она расставляет тарелки с бутербродами на столе.

Мама — это святое. Для нас особенно.

Хотел встать раньше, но ночь выдалась отвратительной. Поэтому на скорую руку успеваю приготовить всего два вида бутербродов: с крабовыми палочками, сыром и с творожным сыром, красной рыбой.

Мама с минуты на минуту должна вернуться с ночной.

— Надеюсь, ей понравится… — вздохнув в унисон моим мыслям, прошептала Сашка.

— Обязательно! — поворачиваюсь, чтобы поставить на середину стола вишневый тарт.

— Ого, что-то новенькое! — позабыв, что ещё минуту назад ходила букой, с восхищением воскликнула сестрёнка и перескочила почти два стула, чтобы оказаться рядом со мной.

Не удержавшись, тормошу её чёлку липкими руками.

— Ай, дубина! Я только её помыла! — заверещав сиреной, Сашка тут же отскочила назад. — Да чтоб тебя сегодня так же намылили!

Ей-богу, она ведьма!

Вот стою сейчас напротив взбешенного Конова и вспоминаю ей слова-проклятья.

Как не кстати на ум приходят и другие предупреждения — Маффина, который ещё десять минут назад отговаривал меня встречаться с Артёмом один на один, мол у него коричневый пояс в кикбоксинге.

— Я предупреждал тебя? — явно повторяя свой вопрос, нависает надо мной Конов.

Точнее старается нависнуть, может, габариты мои провисают, но вот рост-батюшка даже чуть повыше будет. Поэтому дерзко ухмыляюсь.

— Предупреждал, — говорю с ленцой, растягивая слово на гласных.

— Тогда не серчай! — ухмыляется в ответ на грани оскала. Он безумно зол и не особо пытается скрыть это.

Вот Конов ещё ближе, а я даже не пытаюсь подсобраться, чтобы принять удар с наименьшими потерями, как учил Маффин. В голове бьётся только один вопрос: за Белову или Амирханову?

— Это не он! — обхватив кулак Конова нежными пальцами, прямо около моего уха воскликнула Василина.

— Василина… — предупреждающе, но довольно грозно прошипел Артём.

— У тебя есть доказательства, кроме тех моих слов? — девчонка не унимается, смотрю на неё во все глаза, чтобы запомнить вот такой.

Взбудораженной праведным гневом. Принципиально смелой.

Кулак Конова дёргается.

— Я могла ошибаться. Мы должны всё перепроверить! — продолжает она, почуяв, что одноклассник начал сомневаться.

— Он не отрицает! — кивает на меня, выдаёт прославленный, мать его, физик.

— И не будет, вы ж два козерога! — с ещё большим негодованием отстреливается Белова. — Артём, давай так. Если это он, сама лично сдам тебе в мясорубку.

Конов делает шаг назад, засовывает руки в карманы брюк и исподлобья долгим взглядом прощупывает Василину.

— Ты никогда ни за кого не просила, — голос его спокойный и уверенный разрезает полыхающий от напряжения воздух. — Хорошо.

Мазнув по мне взглядом, Конов уходит.

Привалившись к стене, игриво спрашиваю Белову:

— Ты знаешь, кто я по гороскопу?

— Ты хотел фиолетовым прийти на день рождения к маме? — развернувшись на пятках, гневно уставилась на меня.

Так она защищала не меня… Точнее не столько меня…

Очумительная девчонка!

— Спасибо, — благодарю не за защиту, а за то, что поверила.

И она каким-то макаром это понимает.

— Я не шутила, пообещав в случае чего отдать тебя Конову! — хочет оставаться такой же взрослой и серьезной, но в глазах уже пляшут искорки.

Думал, что чувствовал настоящее освобождение вчера, когда набрал Зарину и приказал ей отпустить меня, дать дышать. Нет, по-настоящему свободен я сегодня, здесь и сейчас.

Возле этих обшарпанных мастерских, высокого бурьяна, ледяной стены. Под этим жарким взглядом. Притягиваю Василину к себе и, пока она не успела подумать свои суперумные мысли, крепко обнимаю.

— Спасибо… — шепчу, зарываясь в её косы.

И слышу, как гулко бьется сердце… Моё.

28. Родион

Белова напряжена, как натянутая тетива. Кажется, даже не дышит. Странно, могла бы уже вырваться, но медлит, выжидает.

Да, она не такая, как Зарина…

Чтобы замять нелепый казус, начинаю бормотать:

— Во второй междоусобице на Руси после смерти Владимира Крестителя участвовали самые интересные личности. Святополк Окаянный, Борис и Глеб, Ярослав, который станет спустя века Мудрым, Мстислав…

Выпускаю Василину из своих объятий.

Рука тянется поправить красивые косы, но в последний момент одёргиваю себя. Не так, совсем не так должно развиваться наше общение. Пора переключить шестую скорость.

— Запомнила? — отвлекаю девчонку от внутренних демонов.

Вижу по лицу, какой раздрай у неё сейчас в душе. Нужно перевести в игру с подготовкой.

Какая крутяцкая идея всё-таки с историей, сколько фишечек можно придумать и чуть что списать на необходимость новых ощущений, эмоций для «лучшего запоминания»!

Когда напал на чувака в ютубе, чуть с дивана не свалился от озарения, как можно внедрить это в жизнь.

— Теперь-то конечно! — наконец выдаёт она, возвращая невозмутимость.