Василина: «Мы можем через минут сорок хотя бы?»
Окинув взглядом полки холодильника ещё раз, понимаю, что есть всё необходимое, кроме времени!
Любимый: «Даже в гости не пригласишь?»
Кто бы сомневался, что запрятать наглую дерзость у Атласова так до конца и не получится.
Окна кухни выходят в сад, а не на дорогу, поэтому увидеть стоящих у ворот невозможно. Стрелой взмываюсь на второй этаж, но захожу не в свою, а в комнату родителей. Аккуратно поддев рукой шторы, отвожу их так, чтобы с улицы меня не было видно.
Атласов сидит на мотоцикле, уткнувшись в телефон.
Любимый: «Да, Белова Василина, я уже у ворот».
Прочитав новое сообщение, отскакиваю от окна, как ужаленная. Он отгадывает почти все мои действия и колебания! И въелся в меня, словно перманентный маркер.
Нервно сглатываю, размышляя, как же быть. Ноги, кажется, так и приросли к полу, отказываясь подчиняться бедовой голове, которая всё думает, думает и думает.
Ничего не мешает мне написать, чтобы подождал за воротами.
Ничего, кроме совести…
— Милости прошу, — распахнув калитку, говорю я, встречаясь с пронизывающе-напряженным взглядом Родиона.
23. Василина
Показав, куда можно загнать мотоцикл, чтобы он не стоял на дороге и не смущал наших соседей, приглашаю жестом домой.
Надо отдать должное, Атласов по сторонам не смотрит, наверное, ему и правда не очень интересно, где я живу, либо хорошо маскирует любопытство.
Дистанцию держит — уже выше всяких похвал!
— Обувь можно оставить здесь, — указывая на обувницу, говорю я, — кафель ледяной, вот тапочки.
— Обойдусь, — бросает в ответ Родион и ждёт, что я буду делать дальше.
Вспоминаю, как на заре наших тренировок партнёр вот так же испытывал моё терпение, и, надев непроницаемую маску вежливого равнодушия, провожаю Атласова в ванную.
— Здесь мыть руки, — говорю и пропускаю к раковине. — Полотенце можно взять чёрное.
— Серьёзно? — выгнув бровь, насмешливо спрашивает гость.
— Абсолютно! — отвечаю ровно, но безапелляционно.
Я на своей территории, ещё б из-за всяких десятиклассников смущаться.
Наверное, моё поведение реально изменилось, раз из глумливого взгляд Атласова становится заинтересованным. Ещё с секунду внимательно на меня смотрит, а потом всё-таки делает, как я сказала.
— Будут ещё указания? — выстреливает мне в спину, когда идём на кухню.
Показывать весь дом не собираюсь, двух комнат вполне достаточно для того, кого не хотелось оставлять на улице.
— Нет, просто садись, мне нужно приготовить ужин к приезду родителей, — говорю, не глядя на Атласова, махнув на стулья, что стоят около круглого кухонного стола.
Пока я достаю доску и нож, Родион уже вовсю хозяйничает на нашей кухне: открыл холодильник, вытащил помидоры, сыр, колбасу, зелень, майонез.
Молча наблюдаю за форменным безобразием, а ему хоть бы хны.
— А где у вас картошка? — проверяя выдвижные полки, спрашивает Атласов.
— Это мои родители, — зачем-то указываю на очевидное.
— Знаю, с моими познакомишься в субботу, — вытаскивая помидоры из пакета, отвечает Родион.
— Я сама могу приготовить им ужин!
— Ты можешь, а я хочу, — разворачивается ко мне всем телом и впивается взглядом в моё нахмуренное лицо. — Брось, Белова Василина, может, я так неловкость свою затемняю.
— Наглостью? — недоверчиво уточняю я.
— A la guerre comme à la guerre[1]! Так где картошка?
— В погребе, сейчас принесу, — уже смирившись с беспечным вероломством гостя, отвечаю я и отправляюсь в погреб.
Когда возвращаюсь, становлюсь свидетельницей интересной картины. Атласов пытается вскипятить чайник, который настроен у нас на умный дом.
— Алиса, вскипяти чайник до ста градусов! — отдаю команду я, посмеиваясь над Родионом. — Гроза инета и не может с чайником сладить?
Эта его оплошность неожиданно ломает всю неловкость, которая ещё нет-нет, да выскакивала в переглядках.
— Я почищу картошку, а ты завари чай, — снова приказывает и даёт мне в руки какой-то мешочек.
Читаю на этикетке: «Таёжный сбор. Чёрный индийский чай, ягоды можжевельника, рябины, калины, черёмухи, лепестки василька».
— У нас был такой? — спрашиваю с сомнением, может, правда где-то завалялся, а мы и позабыли.
— Я принёс, — и напоровшись на мой удивлённый взгляд, добавляет. — С пустыми руками не приучен ходить в гости.
— А, так план зайти всё-таки был? — открывая мешочек и высыпая десертную ложку заварки в чайник, ехидно интересуюсь я.
— Конечно! — пожимает плечами.
— И какой гостинец у нас в почёте, заранее узнал?
— Конечно.
— У кого? — заливая крутой кипяток в чайник, спрашиваю я.
— У Карины, — отвечает, внимательно поглядывая на меня исподлобья. — Да, Амирхановы не все в злую крапинку.
Подтверждая мои догадки, всё же добавляет Родион.
Тогда ещё интереснее становится узнать, почему Зарина его на дух не переносит. Но спросить не решаюсь, выведаю потом у подруги.
Атласов же успел почистить картошку и положить её в кастрюлю с холодной водой. Он на удивление очень органично смотрится за готовкой, в какой-то момент ловлю себя на том, что любуюсь его уверенными отточенными движениями.
— Решил запеканку? — спрашиваю только для того, чтобы отвлечь себя от сомнительных мыслей.
— Да, у вас есть специальная посуда?
— Да, сейчас.
Открываю нижний шкафчик, достаю стеклянную форму для запекания и протягиваю её Родиону, который уже даже нарезал картошку на мелкие кольца.
— И зачем тебе история, когда такие кулинарные способности?
— Тебя почаще видеть, — говорит как ни в чём не бывало и лукаво поглядывает на меня.
— А по правде?
— Почему ты думаешь, что я обманываю?
— Почему обманываешь? Просто отшучиваешься, — отворачиваюсь, чтобы достать две чашки и что-нибудь к чаю. — Конфеты, варенье, мёд?
— Поцелуй! — вдруг Родион оказывается совсем близко и свободной рукой перехватывает мои пальцы, впившиеся в ручку чашки.
Он хотел смутить меня, выбить почву из-под ног, скорее угадываю, чем чувствую это.
— Запомни, Атласов Родион, целовать нужно только тех, кого любишь! — говорю холодно и, толкнув его в грудь той самой чашкой, отхожу, чтобы накрыть на стол.
— Справедливо! — хмыкает он, соглашаясь, ведь знаем, что никакой влюблённости или симпатии между нами нет.
Как знаем и то, что это игра.
Такая вот неправильная игра на острие лезвия.
— Разогрей духовку, я сам налью нам чай, — отодвигая меня от стола, говорит Атласов.
Краем глаза подмечаю, как он быстро управился, остаётся только запечь, и вечер для подготовки действительно свободен.
— Начнём. Как, с кем и куда прибыл Рюрик в 862 году? — отпив пару глотков, Атласов вспоминает цель визита.
— По приглашению новгородцев Рюрик со своими братьями Синеусом и Трувором приплывают на Русь, — цитируя записи в тетради, рапортую я без запинок.
Когда повторил всяк легче, но это общеизвестный факт, поэтому никак не могу ожидать, что Атласов начнёт меня поправлять.
— Новгородцы? Тогда уже был Новгород?
— Разве нет? — хмурюсь.
— Нет, Василин, первой столицей была Старая Ладога, вот когда население пожелало поселиться на новом месте, тогда и появился Новый город — Новгород. Сам Рюрик сел княжить как раз в Ладоге. — терпеливо поясняет Родион, и голос его вдруг становится таким приятно спокойным, даже незнакомым.
— Понятно…
— Какие ассоциации будут с этим фактом?
— Что? Просто запомнить нужно.
— Травяной чай, запеканка и приятный вечер со мной! — озаряется улыбкой и подмигивает.
— А, ну, да, конечно! — опускаю глаза, вожу пальцем по чашке.
— Дальше?
— Приплыли, устроились, через два года братья умерли, а потом и сам Рюрик, оставил только малолетнего сына Игоря, а княжить стал Олег.
— А почему их вообще призвали? Что тогда происходило у восточных славян?
Кто бы мог подумать, что раздолбай может быть таким дотошным! Атласов мучит меня весь вечер, не давая увильнуть от развернутого ответа. Почему, когда, для чего…
