Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Недолго помешкав, Онорина сказала:

– Магеннока тоже убили.

На этот раз Коррежу явно потерял присутствие духа: на лице его появился безумный ужас, какой Вероника уже не раз замечала у Онорины. Он осенил себя крестом и тихо прошептал:

– Стало быть… стало быть, вот оно как, госпожа Онорина? Магеннок ведь знал, что такое случится. Однажды он плыл со мной в лодке и сказал: «Это не за горами. Нужно отсюда уезжать».

И, недолго думая, матрос развернулся и поспешил вниз по лестнице.

– Погоди, Коррежу! – приказала Онорина.

– Нужно уезжать, так сказал Магеннок. Всем нужно уезжать.

– Погоди, – повторила Онорина.

Матрос в нерешительности остановился, и она продолжила:

– Я согласна, нужно уезжать. И завтра к вечеру мы уедем. Но прежде следует заняться господином Антуаном и Мари Легоф. Сейчас ты пошлешь сюда сестер Аршиньа – пусть пободрствуют эту ночь над мертвыми. Женщины они гадкие, но зато им это не впервой. Пусть явятся две из трех. Я заплачу каждой вдвое против обычного.

– А потом, госпожа Онорина?

– Ты вместе со стариками займешься гробами, а на рассвете мы похороним погибших в освященной земле, на церковном кладбище.

– А потом, госпожа Онорина?

– Потом ты свободен, и другие тоже. Можете собирать пожитки и отправляться на все четыре стороны.

– А как же вы, госпожа Онорина?

– У меня есть лодка. Ладно, хватит болтовни. Ну что, договорились?

– Договорились. Нужно ведь провести здесь еще всего одну ночь. Думаю, за ночь тут ничего больше не случится?

– Да нет же, нет. Ступай, Коррежу, и поторапливайся. Главное, не говори другим, что Магеннок мертв. Иначе их здесь будет не удержать.

– Обещаю, госпожа Онорина.

И с этими словами матрос убежал.

Через час появились сестры Аршиньа – две высохшие костлявые старухи, похожие на колдуний, в чепцах с засаленными бархатными лентами. Онорина перешла к себе в комнату, расположенную на том же этаже, в конце левого крыла.

Бодрствование над покойниками началось.

Часть этой ночи Вероника провела подле отца, а часть – у изголовья Онорины, состояние которой ухудшилось. В конце концов Вероника уснула. Разбудила ее бретонка, которая вдруг заговорила в одном из тех приступов горячки, когда сознание затемнено еще не полностью:

– Франсуа, наверно, спрятался… и господин Стефан тоже… Магеннок показал им на острове много всяких укромных уголков. Так что их никто не увидит и никто ничего не узнает.

– Вы в этом уверены?

– Уверена… Значит, так. Завтра, когда все покинут Сарек и мы останемся вдвоем, я дам в раковину условный сигнал, и Франсуа придет сюда.

Вероника возмутилась:

– Но я не желаю его видеть! Он меня ужасает! Будь он проклят, так же как и его отец! Сами посудите: он убил моего отца прямо у меня на глазах! Убил Мари Легоф! Он и вас хотел убить! Нет, я ненавижу это чудовище, он мне отвратителен!

Бретонка легонько пожала Веронике руку и прошептала:

– Не осуждайте его, он не понимал, что делал.

– Что вы такое говорите? Не понимал? Но я же видела его глаза – глаза Ворского!

– Он не понимал… он обезумел…

– Обезумел? Да о чем вы?

– Да, госпожа Вероника. Я знаю мальчика. Он сама доброта. Он мог сделать все это лишь в припадке безумия… и господин Стефан тоже. Теперь они, наверно, рыдают от отчаяния.

– Но это немыслимо… Я не могу поверить…

– Не можете поверить, потому как не знаете, что тут происходит… и что вот-вот произойдет. Если бы вы знали… Ах, тут такое, такое…

Голос Онорины замер. Лежа с открытыми глазами, она продолжала беззвучно шевелить губами.

До рассвета больше ничего не произошло. Около пяти утра Вероника услышала стук молотков, и почти тут же дверь распахнулась и в ее комнату влетели весьма взволнованные сестры Аршиньа.

Оказалось, они узнали правду: Коррежу, чтобы хоть немного взбодриться, выпил лишку и проговорился.

– Магеннок мертв! – вопили они. – Магеннок мертв, а вы ничего не сказали! Мы уезжаем. Давайте наши деньги, да поскорее.

Едва Онорина с ними расплатилась, как сестры со всех ног бросились прочь, и часом позже остальные женщины острова, уведомленные ими, собрались вместе, таща за собою своих мужей. Все твердили одно и то же:

– Нужно уезжать! Нужно собираться, потом будет поздно. Нам хватит и двух лодок.

Онорине пришлось употребить все свое влияние, чтобы удержать их. Вероника дала всем денег, и похороны состоялись, хотя и прошли в большой спешке. Неподалеку находилась старая церковь, поддерживавшаяся заботами господина д’Эржемона, где священник из Пон-л’Аббе раз в месяц служил мессу. Рядом с нею было древнее кладбище сарекских аббатов. Там и предали земле тела погибших; старик, в обычное время исполнявший обязанности ризничего, пробормотал слова благословения.

Казалось, все вокруг немного тронулись умом. Слова и жесты людей сделались резкими и порывистыми. Они были одержимы лишь мыслью об отъезде и не обращали ни малейшего внимания на Веронику, тихонько плакавшую и молившуюся поодаль.

К восьми часам все было кончено. Мужчины и женщины бросились на противоположный берег острова. Вероника, которой чудилось, будто она попала в какой-то кошмарный мир, где события следуют одно за другим вопреки всякой логике и никак между собой не связаны, вернулась к Онорине: бретонка была так слаба, что даже не смогла присутствовать на похоронах своего хозяина.

– Мне уже лучше, – сказала она. – Мы уедем сегодня или завтра, и обязательно вместе с Франсуа. – И, заметив возмущение Вероники, добавила: – Да, вместе с Франсуа и господином Стефаном. Я очень хочу уехать отсюда и забрать с собою вас и Франсуа. На этом острове появилась смерть, она уже хозяйничает здесь. Надо отдать ей Сарек. Все мы должны уехать.

Спорить с нею Вероника не стала. Около девяти снова послышались чьи-то торопливые шаги. Это явился из деревни Коррежу. Едва переступив порог, он воскликнул:

– Они украли вашу лодку, госпожа Онорина! Лодка пропала!

– Не может быть! – усомнилась бретонка.

Задыхаясь, матрос продолжил:

– Пропала! Сегодня утром я кое о чем догадался. Но выпил лишку, что было, то было, и о лодке не подумал. Однако другие тоже видели – швартов перерезан. Это случилось ночью. Они уплыли, уплыли на вашей лодке!

Женщины переглянулись: значит, Франсуа и Стефан Мару сбежали.

Онорина процедила сквозь зубы:

– Да, так и есть. Он умел управлять лодкой.

Вероника испытала известное облегчение, узнав, что мальчик уехал и она его больше не увидит. Однако объятая страхом Онорина воскликнула:

– Но… но как же нам быть?!

– Надо поскорее уезжать, госпожа Онорина. Лодки готовы, пожитки собраны. К одиннадцати в деревне не останется ни души.

– Онорина не может ехать, – вмешалась Вероника.

– Могу, могу. Я сдюжу! – объявила бретонка.

– Вздор! Подождем день-два. Приезжайте за нами послезавтра, Коррежу.

Она подтолкнула матроса к двери, хотя у того и в мыслях не было уходить.

– Ладно, вернусь послезавтра. К тому же за один раз всего не увезешь. Да и потом надо будет сюда как-нибудь наведаться, посмотреть как и что. Выздоравливайте, госпожа Онорина.

С этими словами матрос вышел.

– Коррежу! Коррежу!

Приподнявшись в постели, Онорина в отчаянии звала матроса.

– Нет, нет, не уходи, Коррежу! Подожди, ты должен отнести меня в свою лодку.

Бретонка прислушалась и, поскольку Коррежу не возвращался, попыталась встать:

– Мне страшно… Я не хочу оставаться одна…

Вероника попробовала ее удержать:

– Но вы же не одна, Онорина. Я вас не брошу.

После отчаянной борьбы Онорина, силой уложенная в кровать, принялась беспомощно бормотать:

– Я боюсь… Мне страшно… Этот остров проклят. Оставаться здесь – значит искушать Господа. Смерть Магеннока – это предупреждение. Я боюсь…

Она бредила, однако какой-то уголок ее сознания оставался ясным, поэтому вполне осмысленные и четкие слова смешивались у нее с бессвязными, в которых проявлялась ее суеверная душа бретонки.

11
{"b":"913473","o":1}