Служба на удивление прошла спокойно. После богослужения отец Сергий поблагодарил деда Василия и Лизу, которая вообще в этом не участвовала. Виталик аккуратно снимал на камеру снаружи, а дети вели себя прилично. Местных Лизавета никого не знала, кроме продавщицы. С ней и поздоровалась.

– Благослови тебя Бог, девочка, – перекрестила та Лизу. – Хорошую смену себе баба Мила оставила. Мы думали, ты блудня какая, а тут смотрю – наша местная.

Словоохотливую даму под ручку увел Акимыч, пошептаться. Ленка смотрела на убранство храма, когда все стали расставлять свечки за здравие и упокой, подходила к иконам, только что не ковыряла их.

– Лен, ты чего? – шикнула на нее Лиза под подозрительными взглядами бабушек.

– Пойдем выйдем, – Елена-следопыт потащила подругу к выходу из храма, попутно показывая Мишане, что отпрыски теперь его проблема. – Понимаешь, какой-то диссонанс получается. Оклад старый, а икона как будто напечатана на принтере. Даже пиксели видны. Ну не может же такого быть. Понятно, что там освещение не особо, но она около окна и свет так падает удачно. Я ее долго разглядывала, может показалось, но я цифровой принтер от масла тоже способна отличить.

– Пойдем-ка обратно, не на шутку встревожилась Лизавета, вспомнив, что старый батюшка тоже в этом храме Богу душу отдал, не за икону ли?

После службы, когда все разошлись и батюшка освободился, потащили священнослужителя к подозрительной иконе.

– Да кажется, она такой и была. Надо у прихожанок моих поинтересоваться. Список икон при церкви хранился, но он вместе с деньгами пропал. Здесь вообще какая-то неразбериха с документами, уже третью неделю копаюсь, концов найти не могу, – пожаловался тот.

– Позвонил Вениамин, спросил, могут ли сегодня наведаться в гости. Лиза, понимая, что ниточки все как-то взаимосвязаны, попросила и батюшку приехать к ним на чай. Поговорить.

Ленка, какая-то подозрительно тихая, сидела в машине. Косилась на подружку, хмурила выщипанные брови.

– Я, моя дорогая, чего-то не понимаю, либо все самое интересное прошло мимо меня, – начала пытать Лизавету на кухне, пока готовили воскресный завтрак на всю толпу и мариновали шашлык.

– Лен, не заморачивайся. Это мои личные дела. Когда-нибудь сядем и я тебе все расскажу, но не сейчас, – Лиза не желала увеличивать круг посвященных на болтливую Елену Троянскую, у которой вода во рту не держится, не то что тайны.

– Раньше у тебя от меня секретов не было, – надулась подруга.

– Раньше и я была другой, а сейчас такая, какая есть. Хочешь ешь, а хочешь не ешь, – отрезала Лиза. Впрочем, чтоб смягчить свои жесткие слова, прижалась грудью к спине Елены-Несправедливо-Отверженной и сказала:

– Это не мои тайны.

– Да ладно. Потом все равно проболтаешься. Я терпеливая. А теперь еще и соседями будем, никуда от меня не денешься, – закончила разговор Ленка и выдала чашки и блюдца для выноса на общий стол.

Мишаня, как и собирался, уехал в город встречаться с риелтором. Вчера вечером он имел разговор с изрядно удивленными наследниками заросшего участка. Там люди были сами пожилые, жили далеко и заниматься домом им было не с руки. О продаже предварительно договорились, но нужен был обмерщик и хоть какая-нибудь предварительная оценка. Без этого дальше разговоров дело не пошло.

Беседка перед домом была почти закончена, оставалось только крышу на столбы поставить. Тут все пригодились: и Акимыч, что гвозди подавал, и три богатыря, и тощий Виталик. Наконец, уже ближе к обеду, сияя свежей древесиной, «Летний зал по приему пищи», как окрестила строение Ленка, был готов принимать гостей.

Рядом вкопали бочку, чтоб жарить там мясо, притащили самовар и стали ждать гостей, попутно гоняя детей и козлят от строителей. Милка сегодня была в настроении и спокойно объедала свежую траву и ветки на заднем дворе. Неведомая сонная хворь прошла как по волшебству.

– Это на тебя наш доктор так положительно повлиял, никто лечиться не хочет, – приговаривала Лиза, скребком для лошадей вычесывая свою любимицу от зимнего пуха.

За новенькой калиткой послышались разговоры, и Ленка крикнула:

– Лизка, принимай гостей, где ты там?

Роза Абрамовна принарядилась и с последней их встречи расцвела майской розой. На тщательно завитых буклях красовалась маленькая шляпка с вуалькой. Платье в горошек играло волной и показывало кружевной подъюбник. В руках записной модницы был лаковый ридикюль, и не хватало только кружевного зонтика для полного комплекта дачницы 19 века.

– Вот это красотка! – нарисовался дед Василий. – Позвольте вашу ручку, мадам. У нас тут намусорено.

Сложив локоть крендельком и оттеснив Вениамина, подвел Донну Розу к хозяйке дома:

– Представь меня, внучка.

Глядя на эти, отнюдь не деревенские манеры простого как валенок деда, Лиза слегка растерялась.

– Добрый день, Роза Абрамовна. Вот, познакомьтесь, это мой дедушка Василий Акимович. Прошу любить и жаловать, – зачем-то добавила она.

– Ну, про любить – это вы поспешили, деточка, хотя какие наши годы! – подмигнула веселящаяся кокетка кавалеру. – А вот жаловать – с большим удовольствием. Венечка, открой багажник.

Вениамин с непроницаемым, как обычно, лицом кивнул Лизавете и пошел к машине. Из безразмерного багажника его железного монстра стали появляться коробки и упакованные стойки. Гора привезенных коробок росла возле беседки.

– Если ты, моя дорогая девочка, отказываешься от финансовой благодарности, то не откажи себе в маленькой радости. Они чудо как хороши – сама выбирала.

Рядом с беседкой распаковывались шикарные садовые качели. С подвесным полноценным диваном, пологом от комаров и горой подушек. Лиза позвала строителей, чтоб помочь собрать это чудо дачного отдыха, а Розу Абрамовну повела показывать свое хозяйство.

– Я себе знаю, а ви себе думайте, что хотите, – отсекла все возражения по поводу такого дорогого подарка старая Тортилла. – Моя девочка идет на поправку. Не сегодня так завтра она откроет глазки, и Боренька увезет ее подальше в санаторий, а эти шлемазлы пусть крутят свои фаберже. Больше они ее не достанут. Я перед тобой, моя крошка, в долгу, еще неделя – и мы получили бы дышащий труп, а не Оленьку.

– Да прекратите уже, Роза Абрамовна, – окончательно смутилась Лиза.

Ленкины детеныши оккупировали качели, как только был закручен последний болт. Взрослым не досталось даже краешка подушки.

Пока разжигали остатки строительных досок на угли, пока самовар набирал жар и накрывался стол скатертью-самобранкой, приехал и сам батюшка.

Был он задумчив и невесел. Икону сняли и со всеми предосторожностями отправили в архиерейскую мастерскую по реставрации. О подмене речь пока не шла, но проверить стоило.

– Что за подмена? – заинтересовался Вениамин. После последней встречи он стал относиться к отцу Сергию гораздо почтительнее.

– Да-да, расскажите поподробнее, – обмахиваясь кружевным платочком от ранних комаров, поддержала его тетушка Роза. – Очень интересно.

Получив утвердительный кивок от священнослужителя, девушки рассказали, что привлекло Ленкино внимание и почему напечатанное на бумаге изображение никак не подходит к богатому серебряному окладу.

– Мы все иконы проверяли с прихожанами. Там, правда, в углу рядом с окном сирень сильно разрослась. Только на днях ее подстригли, чтоб свет не загораживала. Да и оклад точно тот. Если бы икону украли, то серебро с собой взяли, куда она без оклада?

– Ну не скажите, если икона была действительно старая, да еще и написана известным мастером, то отсутствие оклада, конечно, снизит стоимость, но не до нуля. Опять же, произвести подлог проще. Если бы не зоркость и наметанный глаз Елены Владимировны, то прихожане и дальше бы поклонялись напечатанной иконе, – выразил свои сомнения юрист.

– Ну да, ну да, – почернел лицом батюшка, – это ж скандал такого масштаба. Это теперь в полицию надо обращаться, мало того что смерть отца Алексия да пропажа денег, так еще и эта напасть.