– У меня четвертной. Я же на вертушку коплю.
– И что, не пожалеешь?
– Так мы отобьём вложения и ещё заработаем! Смысл в этом!
В целом, идея прекрасная, чем-то напоминает открытие массажного салона в подвале на улице Калинина. Наверное, обещанием несметных богатств…
– Ну, соображайте, где бабки взять! – ставлю я задачу.
– Пошлите «спринт» купим, – предлагает Юрик. – Вдруг выиграем. Тогда и никаких идей не надо. У меня с собой рубль. И у Макса полтинник.
– Понятно, – вздыхаю я, вставая с лавочки. – Пойдёмте домой тогда. Мне ещё дядьку нужно навестить…
Ладно… Думай, Артём, думай! Взгляд упирается в красный транспарант на стене кинотеатра:
«Трудовая дисциплина – основа высокопроизводительной работы. Ю.В. Андропов» Да уж… Возразить нечего.
– Есть вариант грузчиком в магазине подработать, – чешет в затылке Юрик. – От рубля до трёхи, говорят, можно зашибить. Тебе сколько для счастья надо, ты скажи, Шура Балаганов.
Я вздыхаю.
Мы проходим по дорожке между детскими садиками, потом мимо школы и выходим на Весеннюю. Пацаны плетутся во двор. Делать им нечего, будут болтаться там, может, ещё кто-нибудь подтянется. Ну а я двигаю к дядьке.
Шурую по улице, по центру, по аллее, мимо клумб с затейливыми узорами из цветов и, поравнявшись с кукольным театром, замечаю впереди, Вику. Она идёт мне навстречу ещё с двумя барышнями. Модные, в шортах, в босоногах на платформах. Вика в джинсовой юбке.
Атас! Модели на дефиле. Помада, тени, причёски… В общем, королевы красоты. Парни, держитесь. Не глядя на меня, они проплывают мимо.
– Вика! – окликаю её я, оставаясь внешне совершенно спокойным.
Химия химией, а выдержку никто не отменял. Сердце немного сжимается, конечно, в коре идут реакции, выбрасываются в кровь гормоны, но я не подаю виду.
Она удивлённо оборачивается. Её подружки бросают скучные взгляды на мои кеды и старые школьные брюки и тут же теряют всякий интерес.
– А-а, – произносит Вика и, легко кивнув, замолкает, будто вспоминает моё имя.
– Спасибо за подарок, – улыбаюсь я и смотрю ей прямо в глаза.
– Какой? – недоумённо спрашивает она.
– Да, мне тут Альберт конфеты передал.
Она чуть сдвигает брови, соображая, о чём это я говорю и вдруг густо-густо краснеет. Шея, щёки, уши – всё вмиг становится пунцовым.
– Я… – распахивает она глаза, – мне же сладкое… а он…
– Забей, – машу я рукой. – Классно выглядишь. Ну ладно, увидимся.
Понимаю, так сейчас не говорят, ну и пусть. Это создаёт определённую атмосферу, что ли. Она хлопает своими длинными ресницами, которыми совсем недавно щекотала мне щёку. Всего-то сорок лет тому вперёд. А я поворачиваюсь и беззаботной походкой иду прочь.
Новый и юный я, полный задора и жадный до новых ярких красок жизни, говорит, что нужно сделать всё, чтобы добыть эту красотку и присвоить её себе. А вот опять зашевелившийся док, считает, что толку от неё не будет, и нужно просто выбросить эту девчонку из головы.
И оба они сходятся в мысли о том, что Алика нужно хорошенько наказать за всё, включая ещё несовершённые преступления будущего. В таз, цемент, и в море. Вот, с этого и начнём.
– Дядя Гриша, – почти сразу приступаю я к делу ещё до всей обязательной программы. – Можете мне двадцать пять рэ занять на месячишко? А лучше на два. Я хочу пластами спекульнуть. Прокручусь и отдам.
– Молодец, – кивает он после довольно длинной паузы. – Пора уже крутиться. Но, писать не забывай, это главное. Принеси, что напишешь, ты понял? Меня эти паскуды завистливые не печатают. А мы им тебя. А вот вам пожалуйста.
– А вы машинку отдали им что ли?
– Отдал, приходили, умоляли. Рассказ в газете напечатать пообещали.
Он подходит к шкафу, выдвигает ящичек и достаёт четвертную.
– Держи.
Полёт на Ту-154 меня впечатляет. Вот странно, вроде, всё точно так же, как и в моё время, а ощущения другие. Даже запах другой… Сколько я полетал с футболистами, наверное, нет ни одного борта в стране, на котором бы я не летал. Яшки, Тушки, Илы. Если сложить все намотанные мной расстояния, путь до Солнца и то короче окажется.
Я долго рассматриваю и глажу пальцами коричневые лоточки для еды и чашечку. Толстый пластик, скруглённые формы… Стильно, между прочим. И традиционная синяя курица с рисом оказываются очень вкусными. И даже чай. Почему то, что было раньше, всегда лучше того, что есть сейчас? Может, из-за возраста?
Из «Внуково» мы долго едем на забитом людьми автобусе, а потом на метро. Приезжаем на Комсомольскую площадь, ту которая «вокзалов созвездье» и от станции пешком двигаем к Главснабу за гостиницу «Ленинградская».
Там отец уходит, а я долго торчу в фойе. Не меньше часа. Наконец, он появляется и говорит, что смог получить бронь и сейчас попробуем договориться в гостинице. Бронь, оказывается, как раз в «Ленинградской».
Это красивая высотка со шпилем в сталинском стиле. Я здесь бывал когда-то. С гостиницами я тоже знаком не понаслышке, но правда, как правило, не с самыми дорогими. Какие команды, такие и гостиницы…
Переговорив с администратором, отец возвращается довольный.
– У дяди Пети, – говорит он, – хорошо, конечно, но не наездишься в центр. А так уже в центре будем. В общем, дали нам двухместный, пошли навстречу. Пришлось отблагодарить, конечно, зато вот.
У дяди Пети квартира в Крылатском, недалеко от гребного канала, но чего уж говорить, жить в центре гораздо прикольнее. Тем более, номер оказывается очень приятным, чистым и красивым. Под ногами паркет, а за окном захватывающий вид на площадь трёх вокзалов.
После размещения отец сразу убегает в Главснаб, а я чешу в ГУМ. Еду на метро, иду, любуюсь красотами. Дорогая моя столица, золотая моя Москва. Народу везде много, но не так, как в моё время. Опять же в разгаре бой за трудовую дисциплину.
Добравшись до ГУМа, я решаю для начала потусоваться поблизости. Смотрю на кремлёвские башни, на Василия Блаженного, на огромную очередь в мавзолей. Вдыхаю полной грудью великодержавный воздух столицы, а сам смотрю и примечаю, кто тут и что предлагает. Никто и ничего. Или я не там брожу, или сегодня не «базарный день».
В общем, я захожу внутрь и двигаю к отделу пластинок. ГУМ прекрасен. Мостики, галереи, этажи, лёгкость и основательность, мнимое изобилие и толпы людей. Ощущение праздника в эпоху дефицита – это нужно уметь создать.
Выбор тут, конечно, не в пример богаче, чем в нашей «Мелодии» на площади Пушкина, но релизы отечественной фирмы грамзаписи меня не особо интересуют. Так же, как «Пантоны», «Супрафоны» и прочие лейблы братских социалистических стран.
На самом деле, я поглядываю где тут эти хвалёные фарцовщики. Прохаживаюсь, прохаживаюсь и наконец обращаю внимание на немного нервного парнягу у киосков «Союзпечать».
Он вроде покупает газету, а сам явно прикрывает ногой стоящий между киосками "дипломат". При этом он успевает не слишком заметно озираться.
Я иду прямо к нему, полагая, что мой юный возраст исключит подозрения в причастности к милиции.
– Есть чё? – спрашиваю я, беря его под руку.
– Тебе чего пацан? – вздрагивает он и быстро сканирует пространство вокруг.
– Кримсон, Флитвуд Мэк, Дип Перпл… – перечисляю я. – Есть что-то?
Делец недоверчиво проходится по мне взглядом.
– «Квин» есть прошлогодний, – тихонько говорит он, убедившись вероятно, что я явно не мент. – «Хот Спейс», «Юрайа Хип».
– Сколько Квины? – уточняю я.
– Шестьдесят, – пожимает он плечами и крутит по сторонам головой.
– Чего? – удивляюсь я. – Давай, тогда уж сто шестьдесят, чего мелочиться. Больше тридцати дать не могу.
– Нет. Пласт новый почти. Иди парень, не привлекай внимания.
– Ты сам своим видом привлекаешь, – усмехаюсь я. – Покажи хоть, что там у тебя. Заюзанный вусмерть диск впариваешь мне за бешенные деньги. Где выпущен?
– "Голливуд рекордз", – отвечает он. – Фирменный.
