Я почувствовала жжение на затылке и резко обернулась. Увидела, как серо-голубые глаза напряженно смотрят на меня. Я поняла, что Север следил за нашим с Женей разговором. И возвращение Жени ему ой как не понравилось… Заметив, что я поймала его взгляд, Север резко отвернулся. А потом снова взглянул на меня, но вскользь: провел глазами по доске, мне, стене. Так, словно я была пустым местом. Он думал, что я не замечу тот его первый взгляд, напряженный и внимательный?
Встреча с Женей оказалась для меня ударом, к которому я никак не могла подготовиться, сколько ни пыталась. Я от самой себя не ожидала, что он так сильно меня взволнует… Думала, что я обросла броней против его чар. Стала взрослой, рассудительной девушкой. И что я больше не та влюбчивая дурочка, готовая простить мальчишке все его безумные поступки, которые прощать нельзя ни в коем случае. Но нет. Я все еще та. Сердце так рвалось ему навстречу… Простить и вернуть все то, что между нами было. Но все-таки опыт научил меня больше прислушиваться к разуму. А разум кричал: держись от Жени как можно дальше.
Раздался страшный звон. Кто-то вздрогнул, кто-то подскочил на стуле. Все обменялись удивленными взглядами. Север тут же встал: прищуренный цепкий взгляд, прямая спина. Не мешкая ни секунды, он направился в коридор смотреть, что там произошло. Но вскоре он вернулся, за ним шла математичка.
Мы завалили ее вопросами. Она недовольно ответила, что кто-то разбил окно, но все, что нас должно волновать на данный момент, – это неопределенный интеграл. Впрочем, к концу урока мы уже знали, что окно разбили бэшки: Марк Черепанов, Миша Кауц, Тимур Ларин, Егор Шепелюк и Валера Репкин. Харитонова принесла в школу какой-то необычный летающий мяч, парни бросали его друг другу в коридоре и случайно угодили в стекло. Игроки быстро убежали в кабинет, но, что странно, к бэшкам сразу заявилась Полина Викторовна – наш завуч, ужасно строгая дама с военной выправкой. Она безошибочно назвала пять фамилий и вызвала игроков к себе, а также отобрала мяч. И откуда она узнала, кто именно виноват?
На перемене мы со Светой, возвращаясь из туалета в кабинет, с интересом обсуждали произошедшее. Я даже не заметила, как врезалась в кого-то.
– Орлова, будь внимательнее, – раздался сухой и безжизненный голос. Я подняла глаза и, увидев Кощея, задрожала. – Мы же не хотим в школе несчастных случаев.
Наш директор Константин Борисович ужасно бледный и худой; неизменно выглядит так, будто его похоронили пару дней назад, а сегодня он поднялся из могилы и пришел в школу. Лицо без кровинки, впавшие глаза, тонкая кожа, плотно обтягивающая череп. Губы сжаты в тонкую линию, отчего кажется, будто на лице вечно одна и та же презрительная гримаса. Он никогда ни на кого не кричал, но вкрадчивый замогильный голос вгоняет в ужас похлеще любого крика. Может, Константин Борисович ненавидит учеников? Взгляд у него обычно такой, будто он всем нам желает скорейшей смерти.
Испуганная Света на всякий случай спряталась за меня, хотя директор не обращал на нее никакого внимания. Пролепетав извинения, я низко опустила голову и засеменила прочь.
– Блин, он так посмотрел, будто порчу навел, – запричитала Света. – Сходи в церковь на всякий случай.
У двери кабинета мы увидели толпу. Тут были бэшки – Марк, Тимур, Егор и Игорь, и ашки – Рома, Север и Ваня Минаев. Ваня – щуплый меланхолик в больших квадратных очках. Его жесткие непослушные волосы указывали сразу на все стороны света, как если бы Минаев последнюю пару недель ночевал на лавочке.
Сейчас у него был такой вид, будто он мысленно сочиняет завещание. Бэшки наезжали на него: утверждали, что именно он сдал игроков завучу.
– Я ни на кого не стучал! – отбивался Ваня. Его нижняя губа дрожала от обиды.
– А кто тогда? – рыкнул Марк. – Я видел, ты из толчка выходил, когда мы играли! – Он припечатал Ваню к стенке, и тот задрожал уже весь.
– Эй, Марк, полегче. – Север встал перед Минаевым, защищая его. Ваня с облегчением спрятался за его широкую спину.
– Вон, там в учительский туалет кто-то тоже зашел, может, это какая-то училка! У меня других проблем, что ли, нет? У меня вообще мама сейчас болеет, мне не до вас! – пискнул он из-за Севера. Казалось, еще секунда, и он разрыдается.
Мама Ванька лежала в больнице с пневмонией.
– Да, может, это и не он, – сказал Север. – Вань, погоди истерить. Это глупость – обвинять кого-то из наших…
– Из ваших? – вскипел Марк. – Мы уже не один класс, да? Границу провел, что твое, а что не твое? А как же весь тот треп на линейке в прошлом году? Что мы все равно вместе, обнимашки, сопли, слезы, все дела. Все ваши ревели, что не хотят этой дележки. А теперь чего? Быстро, смотрю, переобулись!
– Мы и были одним классом до этого наезда, – холодно парировал Север. – Чего вы приперлись-то? Очки ему разбить? Только к слабым и можете цепляться.
– А давай мы к тебе прицепимся, а? – огрызнулся Черепанов. – Ты же староста, отвечаешь за него.
– Могу и ответить, – спокойно сказал Панферов.
Марк и Север двинулись друг на друга. Между этими двоими уже давно будто кошка пробежала. Они искали любой повод для разборок. Я встала между ними и резко велела:
– Парни, стоп!
Черепанов и Панферов хмуро посмотрели на меня, а я обратилась к Минаеву:
– Вань, у тебя какое зрение?
– Минус десять, а что?
Я оглядела всех:
– Ваня с первого класса сидит за первой партой, потому что даже в очках со второй уже не видит доску, а с третьей училку. Думаете, он через весь коридор разглядел и запомнил каждого игрока? Сомневаюсь, что он отличит с такого расстояния слона от жирафа.
Мои слова ввели парней в замешательство. Даже Черепанов задумался.
– Ну а кто тогда нас сдал? – спросил Игорь.
– Ванек говорит, что в учительский туалет кто-то зашел. Может, это сама Полина. У нее глаз как у орла, а память как у суперкомпьютера. Она каждого вычи слит по одному прыщу на подбородке. Так что не ищите заговоры там, где их нет.
Бэшки задумчиво обменялись взглядами. Черепанов, как будто все еще сомневаясь, снял с Ванька очки и, повертев в руках, вернул.
– Ну ладно, парни. Сворачиваемся, – обратился Игорь к бэшкам.
Марк угрожающе сказал Северу:
– На этот раз вам повезло. Но в следующий – будут последствия.
Перед тем как уйти, Марк посмотрел на меня так, будто я нанесла ему личную обиду. Я поежилась. Вообще-то Марк всегда меня пугал. В восьмом классе он зазывал всех посмотреть на труп коровы. В девятом – подкинуть в почтовый ящик историка взрывчатку. В десятом вместе с Шепелюком и Сухановым угнал старый «Шевроле». Парни покатались на нем по городу, врезались в рекламный пилон и сбежали. Вообще та еще компания.
После того как бэшки ушли, Ванек, запинаясь, не переставал меня благодарить. Когда старосты двух классов – сухие дубовые пни, все плохо. Конфликты они решают так же дубово.
В классе у Панферова всегда было много сторонников. Понятное дело, девчонки по Северу сохнут стаями, но и среди мальчишек у него своя гвардия: Дима, Рома, Витя. Эта тройка состоит в школьной сборной по баскетболу, Панферов их туда и продвинул. Для этого Север долго терзал директора своими инициативами – например, заявил, что школе нужна уличная баскетбольная площадка и новые мячи, а еще новая форма – каждому ученику. Он заразил своими идеями многих, но спустя несколько недель преследований директора и пикетов возле его кабинета смилостивился: теперь ему всего-то нужно было, чтобы тройку из класса взяли в сборную. Директор выдохнул и радостно дал добро, взяв с Севера обещание больше его не доставать. Но вскоре Панферов примерно тем же способом инициировал создание женской баскетбольной команды: сначала выставил непомерные требования, затем отозвал большую часть. Не скрою, это классная внешняя политика – глобальные проблемы Север всегда решал ловко.
Он очень много делает для своих ребят, ведет дипломатические переговоры с учителями и представляет интересы своих одноклассников. Никто не сможет договориться так ловко, как это делает Панферов. Но в вопросах взаимоотношений внутри класса Панферов неизменно разводил руками и все пускал на самотек. Вот почему, например, он закрывал глаза на травлю, которой подвергался Женька… Сейчас – другое дело. Раздоры между 11 «А» и 11 «Б» – проблема не внутренняя, а внешняя. Поэтому Панферов посчитал своим долгом вмешаться.
