Север взял в руку записку, поднял над головой и продолжил:

– В тексте ошибка. Для тех, кто не видит, скажу. Написано «умирла» вместо «умерла». У меня есть кое-что интересное… – Панферов обернулся к стоящей рядом Чайке, и Таня, как личный секретарь, подала ему простую зеленую тетрадь. Панферов полистал. – Возьмем последний диктант. Цитирую: «…любил свою жену без памяти, но она умирла». Что мы видим? УмИрла. Идем дальше. «Мать не умирла с горя…» И опять умИрла. Мистика, правда? Я могу продолжить, тут таких море. Я с восьмого класса знаю одного человека, который вот уже три года ляпает эту ошибку.

Повисло напряженное молчание.

– Так чье это? – нарушил тишину Игорь.

Север бросил ему тетрадь. Все с любопытством привстали с мест, пытаясь хоть что-нибудь увидеть.

– Игорь, чья она? – нетерпеливо спросил Валера.

– Черепанова, – глухо произнес Игорь.

– Чего? – Марк вскочил. – Откуда у тебя моя тетрадь? Она была в рюкзаке!

– Вытащил на физре. – Север бросил это так небрежно, будто красть чужое имущество – норма.

– Какого черта? Какое право ты имеешь копаться в моих вещах? – Марк буквально подлетел к Северу.

Стоящий рядом Рома напрягся, готовый в любой момент кинуться на защиту своего лидера.

– А у тебя откуда право подбрасывать другим всякую дрянь? – Север перевел невозмутимый взгляд на Игоря и прищурился. – Ну что, Соболев, как будем решать?

– Да это бред! Да пошли вы все! – Марк развел руками и вернулся на место.

– Это не мог быть Марк, Сев. Как будто ты Черепанова не знаешь. Дурацкие записки, венок – да ты что? Он бы рожу набил, и все! – Игорь пытался выгородить Марка, приводя Северу мои аргументы.

Но Север как будто не слышал его.

– Итак, ваше решение? – спокойно гнул он свою линию.

Игорь растерялся и промолчал. Он сомневался в вине Марка, но и войны не хотел. Думаю, ему, как и мне, показалось, что сам Север не до конца верит в причастность Черепанова к записке. Ему просто нужен виновный – любой.

– Да пошли вы! – крикнул кто-то.

– Валите на хрен, алкаши! – подхватили другие.

– Идите проспитесь!

В нас полетели карандаши и ластики. Кто-то даже швырнул учебник. Почему-то мы все стояли на местах, будто строй солдат, и не обращали внимания на летящие вещи и истошные вопли. На меня накатило дикое чувство, будто сейчас я не я, а множество. У меня десятки рук и глаз, и я заполняю собой все пространство вокруг. Я замотала головой, чтобы избавиться от непонятного и пугающего наваждения. Мое «я» вернулось и закрылось от летящей в лоб пустой пачки «Тик-така».

– Чего ты хочешь? – спросил Игорь Севера, когда гвалт замолк.

– Чтобы вы его бойкотнули. – Север опять прищурился.

– А нагнуться передо мной не хочешь? – огрызнулся Марк. – Тебе понравится!

– Не горю желанием, – не поддался на провокацию Парфенов.

Игорь рассматривал свои кеды.

– Эй, але, Соболев, ты немой, что ли? – вклинился Тимур. – Посылай их на хер.

– Не будет бойкота, поняли? – Марк решил за старосту.

Тот поспешно кивнул:

– Минаева вы не бойкотировали, почему мы должны наказывать Марка?

– Потому что тут очевидна его вина.

– Да? Ребят, вам очевидна? – обратился Марк к одноклассникам, и они хором стали отрицать.

Марк победно улыбнулся Северу и пожал плечами – дескать, пятьдесят на пятьдесят, и вина не доказана. Тот не сдавался:

– А может, нам и правда стукануть вашей Валерии? Пусть сама с вами разбирается. А то есть у нас такие, у которых свербит учителям доложить. – Он выразительно покосился на меня.

– Ванек, эти подбросы – жуть, но это правда не мы, – сказал Игорь миролюбиво, слегка запинаясь.

– Это не мы, ми-ми-ми, – передразнил Марк Игоря и ворчливо добавил: – Еще в задницу каждого поцелуй. – Он перевел взгляд на нас и решительно сказал: – Не будет никакого бойкота. И вот вам бабосики на тур в пешее эротическое, разбирайте.

Марк изобразил, будто сорит деньгами на каждого из ашек. Севера он осыпал воображаемыми купюрами особо рьяно:

– На, Панферов, я сегодня щедрый. Твой тур будет особо долгим. Тут хватит на пятизвездочный отель «все включено».

– Вы еще пожалеете. – Панферов забрал с парты «подарки» и направился к выходу.

Остальные поплелись за ним. Чувствуя себя в свите императора Севера, я тоже пошла в коридор.

– Да ты не Панферов, ты Параноев, Сев! – рявкнул вслед Марк. – Попей галоперидольчику, моей бабуле помогает. Она наконец-то перестала видеть в моем бате американского шпиона.

На пороге кабинета я обернулась и посмотрела на Женю. Он провожал нас взглядом. В глазах горело любопытство, на губах играла едва заметная улыбка. Он будто был зрителем на интересном шоу. Хотя нет… скорее он выглядел, как сценарист этого шоу. И удовлетворенно улыбался, потому что сцена удалась. Я отвернулась и быстро вышла из кабинета. Кажется, мне на пару с Панферовым пора попить галоперидольчик.

После последнего урока учительница французского спросила, кто сегодня дежурный.

– Орлова, – спокойно сказал Панферов.

– Что?! – возмутилась я. – Я дежурила неделю назад! В классе тридцать человек, моя очередь через три недели!

– Опять старая песня, – раздраженно вздохнула учительница. – У меня нет времени разбираться с вами. Орлова так Орлова. После урока отдежуришь и отнесешь ключи в учительскую.

Я с негодованием посмотрела на Севера. Уголки его губ чуть приподнялись в торжествующей улыбке. Глаза горели властным ледяным огнем. Так он мстил мне за то, что я стала ему перечить.

После урока, когда все ушли, я подняла стулья на парты. Стулья должны за собой поднимать все, но делали это единицы. Конечно, Панферов свой не поднял. Какой же он мерзкий, обидчивый, высокомерный тип! Затем я принесла ведро с водой, окунула швабру и стала мыть пол.

Вдруг дверь открылась и вошел Панферов. На нем была черная кожаная куртка. Скользнув по мне пустым взглядом, он подошел к своему месту и стал осматривать пространство вокруг.

– Чего приперся? – заворчала я. – Ты мне тут наследишь!

– Ничего, пройдешься второй раз, – небрежно бросил он.

Он так ничего и не нашел. Похлопал по карманам. В одном что-то отозвалось лязгом. Это Панферова удовлетворило, видимо, он думал, что потерял ключи. Перед тем как выйти из кабинета, он остановился перед зеркалом на стене. Самовлюбленно поглядел на свое отражение, пригладил волосы, поправил воротник куртки.

– Орлова, – свысока бросил он через плечо, – помой зеркало!

– Да, ваше величество! – съязвила я, окунула в ведро с грязной водой швабру и, не отжимая, поднесла ее к зеркалу и протерла.

Панферова окатило грязными брызгами.

– Ты что творишь? – вскрикнул он и отскочил. В шоке оглядел грязные капли на своей королевской куртке, погладил себя по волосам и – о ужас! – осознал, что вода попала и на голову.

– Просто выполняю ваш приказ, ваше величество. – Я склонилась в шутовском поклоне.

Он брезгливо сморщился. Затем послал мне ненавидящий взгляд:

– Ты еще пожалеешь, Орлова! – С этими словами, всеми силами сохраняя остатки достоинства, которое я смыла с него грязной тряпкой, он важно вышел из кабинета.

Ночью я долго не могла заснуть. Мне не понравилось то, что сегодня произошло между классами. Это было… не по правилам. Так нельзя, так не должно быть. Подобные проблемы должны решать взрослые. Почему не перевалить все на их плечи? К чему скрытность?

Панферов считает себя самым умным, как будто он один знает, как все решить. Но он ничего не решит, все только усугубится, конфликт еще больше раздуется. Мы ничего не решим сами. Я все ворочалась и ворочалась. Мне было неуютно и тревожно. А потом мысли опять перенесли меня к Жене и нашему общему прошлому.

Женя жил с мамой и папой, но в первой четверти девятого класса потерял обоих сразу. Отца жестоко убили. Его нашли мертвым в собственной квартире. Ему нанесли кухонным ножом сто семь ударов. Обвинили во всем Женину маму: на ноже были ее отпечатки. Женя, конечно же, не верил. Но сам он в момент убийства был со мной на крытом катке, учился кататься, – и никаких полезных показаний дать не смог.