Я вздыхаю. Это не удивительно. Система безопасности ранчо была дерьмовой с тех пор, как мы сюда приехали. Но мы все вместе решили, что камеры будут только в лодже, конюшне и на воротах. Пугать постояльцев или вторгаться в их личную жизнь камерами, направленными на хижины, казалось чем-то неправильным. А ограждать территорию забором под напряжением ― это вообще бред.
Мои зубы скрежещут друг о друга, когда я сижу на краю стола и осматриваю пространство. Офис выглядит так, будто в нем взорвалась бомба. Неоплаченные счета разбросаны по столам. Заказы на поставку нацарапаны неразборчивыми каракулями, из-за которых их будет сложно оформить. Коробка с патронами стоит слишком близко к обогревателю. На одной стене маленькой комнаты висит доска для дартса, используемая для разрешения споров и разделения обязанностей, которые никто не хочет выполнять.
― У кого проблемы? ― спрашиваю я, внимательно наблюдая за Дэвисом. Обычно мой старший брат ― определение спокойствия. Но я был рядом с ним всю жизнь и знаю, когда он злится. У него в челюсти классический тик Монтгомери, который все выдает. ― Форд или Уайетт?
― Почему не ты? ― спрашивает он.
Прежде чем я успеваю ответить, а не показать ему средний палец, Уайетт вбегает в открытую дверь.
― Привет, хуесосы, ― говорит он, радостно приветствуя нас. Он с ног до головы покрыт пылью, так, как только что вернулся с родео в Калгари.
Уайетт в свои тридцать два года на два года моложе меня. Хотя все Монтгомери широкоплечие и практически одного роста, мы с Уайеттом похожи друг на друга больше, чем близнецы. Та же кривая ухмылка, те же голубые глаза. Двукратный чемпион мира по скачкам на необъезженных лошадях, Уайетт работает на ранчо неполный рабочий день, тренируя ковбоев в межсезонье.
Дэвис внимательно осматривает Уайетта.
― Что-нибудь сломал?
Я фыркаю. Если бы сломанные кости или ушибленные части тела беспокоили Уайетта, он бы уже давно перестал ездить верхом.
― Только мой последний рекорд.
Я закатываю глаза. Самоуверенный ублюдок.
Уайетт смотрит на меня и присвистывает.
― Боже правый, Чарли, ты выглядишь как загнанная лошадь. Ты не отдыхал с тех пор, как я уехал?
Защищаясь, я скрещиваю руки на груди и ворчу.
― Мне не нужен перерыв. ― Я борюсь с желанием вспомнить, когда я в последний раз покидал ранчо ради развлечения, а не для того, чтобы съездить в город за продуктами.
Уайетт опускается на стул и закидывает свои грязные сапоги на стол.
― Может, покончим с делами и расслабимся?
Мой младший брат ненавидит любые деловые разговоры. Он предпочитает ездить верхом или устраивать потасовки, но что касается меня, то именно в этом я преуспел. Несмотря на то, что в душе я ― ковбой, в свободное от родео время я получил степень по бизнесу. В процессе заключения контрактов с поставщиками и управления расходами это пригодилось мне больше раз, чем я могу сосчитать.
― Убери свои гребаные сапоги со стола, ― рычу я на Уайетта, подталкивая к нему кипу бумаг. ― И разберись с этим дерьмом.
― Чарли прав, ― рявкает Дэвис.
― Засранцы. Вы оба. ― С ворчанием Уайетт опускает ноги на землю и складывает бумаги в аккуратную стопку.
Секунду спустя входит Форд, руки у него в автомобильном масле.
Он берет стул, разворачивает его и садится рядом с письменным столом.
― Вызывал? ― обращается он к Дэвису.
Дэвис выглядит раздраженным, и я прячу ухмылку. Злить Дэвиса всегда приятно, а Форд, его брат-близнец, умеет нажимать на кнопки Дэвиса лучше всех.
Форд, ушедший в отставку профессиональный бейсбольный питчер команды «Феникс Ренегадс», имеет такое же худощавое телосложение, как и Уайетт. Тот же адреналиновый наркоман. В мире не так много людей, которые любят свою работу, но Форд именно такой. Когда мы даем ему выходной, чтобы он сходил на рыбалку или прогулялся верхом, он приходит в ярость.
Единственный брат, которого не хватает на ранчо, ― Грейди, самый младший ребенок в семье. Он на шесть лет младше меня и прошлым летом уехал в Нэшвилл, чтобы попытаться пробиться в музыкальной индустрии с небольшой помощью нашего шурина и басиста группы «Brothers Kincaid» Джейса Тейлора.
― Хорошо, ― говорит Дэвис, резко кивая. ― Все здесь.
Они, блядь, точно здесь.
Десять долгих лет прошло, а я так и не смог от них избавиться.
Если бы не мои братья, я бы продолжал сходить с ума.
Один за другим они приезжали, чтобы собрать мою жалкую задницу в кучу. И, черт возьми, я испытываю за это чувство вины.
Они отказались от своих жизней, чтобы восстановить мою. И теперь они застряли здесь.
Иногда мне кажется, что я все испортил.
Иногда я думаю, не лучше ли нам избавиться от ранчо, чтобы они все могли вернуться к своей собственной гребаной жизни.
― Готовы? ― Резкий голос Дэвиса разносится по всему «Дерьмовому ящику», когда он открывает YouTube. ― Держите свои шляпы.
Дэвис нажимает кнопку воспроизведения. Через несколько секунд начинается видео, и я подхожу ближе к монитору. На экране появляется Форд, который руководит нашими мероприятиями и экскурсиями на свежем воздухе, с группой гостей на одной из его ежедневных прогулок верхом. Его неторопливые инструкции рассекают утренний воздух, когда он показывает, как забраться на лошадь на примере своего мерина Ифуса.
― О, черт! ― Форд оживляется. ― Это было вчера.
Дэвис бросает на своего близнеца сухой взгляд.
― И ты не видишь здесь ничего плохого?
Выражение лица Форда ― это определение растерянности.
Мой желудок сжимается. Черт. Это плохо.
Платиновая блондинка на видео, одетая в черные шорты и белое поло, дергает лошадь за удила, когда пытается сесть на нее и терпит неудачу. Неизвестный гость, снимающий видео, смеется.
Форд, сверкнув своей обычной очаровательной улыбкой и демонстрируя полный рот белых зубов, с важным видом подходит к ней.
― Послушайте, мэм, раз уж у вас возникли проблемы, не позволите ли вы помочь…
― Я знаю, как это делается, сэр. ― В ее тоне сквозит высокомерие. ― Я ездила верхом всю свою жизнь.
У Форда сводит челюсти, но он сохраняет непринужденную позу, наблюдая, как она ставит ногу в стремя. В этот момент Ифус шарахается в сторону.
На долгую секунду женщина зависает в воздухе, с визгом пытаясь ухватиться за рог седла. Затем, что было действительно чертовски глупой идеей, она хлещет лошадь поводьями. Сильно.
Уайетт потрясенно вздыхает.
Я вторю ему. Любой, кто понимает лошадей и любит их так, как мы, знает, что это гребаный смертный грех. Она не помогает лошади сосредоточиться, а причиняет ей боль.
Женщина пытается подтянуться к Ифусу, терпит неудачу и с грохотом падает на землю. Ифус убегает.
И тут Форд на видео начинает смеяться.
Форд в «Дерьмовом ящике» тоже смеется. Они с Уайеттом разражаются диким хохотом.
― Черт возьми, ― ворчит Форд, хлопая себя по колену. ― Во второй раз еще смешнее.
Я уже собираюсь спросить Дэвиса, какого хрена он так разволновался, как вдруг Форд на видео смотрит на женщину в луже грязи и рявкает:
― Давай, дамочка. Поднимай свою отбитую задницу и поехали.
Гости ахают. Женщина плачет. Форд стоит, скрестив руки, и смотрит на нее с нетерпением и весельем.
Дэвис ставит видео на паузу.
Я ругаюсь под нос, прежде чем медленно повернуться и посмотреть на Форда.
― Ты сказал ей, чтобы она подняла свою отбитую задницу?
― Это действующее ранчо, братишка. ― Форд пристально смотрит на меня, словно провоцируя поспорить с ним. У нас всего год разницы, но они с Дэвисом не уступают друг другу, когда хотят вывести меня из себя. ― Это не глэмпинг7. Наши гости не получат солнце и радугу. Они получают ковбоев, грязь и пыль, и, если им это не нравится, они могут вернуться в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или еще куда-нибудь, откуда они, черт возьми, приехали.
― Она не пострадала, ― говорит Уайетт, переведя обеспокоенный взгляд на меня. ― Они все подписали контракт. Они не могут подать на нас в суд.
