На звук моих шагов Руби открывает глаза.

― Чарли? ― Ее голос едва громче шепота.

― Я здесь, дорогая. ― Я подхожу к кровати и сажусь рядом с ней. ― Как ты?

― Лучше. — Ее длинные темные ресницы трепещут на фоне бледных щек. ― Теперь, когда мой ковбой рядом.

Мягкое поддразнивание в ее тоне успокаивает меня, и я быстро оглядываю ее. Ее голубые глаза сосредоточены, но она выглядит измученной, и все, что я хочу сделать, ― это уложить ее спать.

Я беру ее руку и провожу пальцем по шелковистой гладкости внутренней стороны запястья. На костяшках пальцев у нее синяки, которые знакомы мне со времен драк в баре.

― Ты врезала парню, да?

― Да. ― Она слабо улыбается. ― Опробовала свой апперкот.

Я целую ее ушибленные костяшки.

― Хорошая девочка.

Гордость захлестывает меня с головой.

Может, она и принцесса, но она сильная. Стойкая. Боец.

От напоминания о том, что кто-то пытался причинить ей боль, хотел сделать с ней Бог знает что, у меня внутри все превращается в лед. Я не смог бы жить в мире с собой, если бы с ней что-то случилось.

Судорожный вздох вырывается из моей груди.

― Руби.

― Все в порядке, ковбой, ― говорит она, но ее голос дрожит.

― Руби.

Тихонько всхлипнув, она закрывает глаза, и наши груди соприкасаются, когда я крепко сжимаю ее в объятиях. Мне нужно прикоснуться к ней. Мне нужно обнять ее и убедиться, что она в безопасности. Ощущение того, как ее сердце бьется рядом с моим, способно свести меня в могилу. Эта чертова яркая сила невероятной женщины, которую кто-то пытался у меня отнять.

Если бы Руби причинили боль, это меня прикончило бы. Я абсолютно уверен в этом.

― Я закричала, ― шепчет она, обняв меня за шею. Она дрожит у меня на груди. ― Я закричала, и ты пришел за мной.

― Я всегда буду приходить за тобой. Никогда не сомневайся в этом. — Я целую ее висок, вдыхаю аромат клубники, и наконец мой разум возвращается на землю, а ярость утихает, когда я понимаю, что с ней все в порядке.

― Спасибо. ― Ее искренняя благодарность разрывает меня изнутри.

― Не благодари меня. ― Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. ― Не за это.

Она качает головой.

― Чарли…

― Что? ― хрипло спрашиваю я, заправляя прядь волос ей за ухо. ― Что не так?

Слезы текут по ее щекам, и их вид разбивает мое сердце во второй раз за сегодняшний вечер.

― Я не заперла дверь. ― Ее нижняя губа дрожит. ― Вот как он вошел.

Ярость разливается по моим венам.

― Это не твоя вина. Ты не можешь быть виновата в том, что кто-то причинил тебе боль. ― Я поднимаю ее подбородок. ― Ты слышишь меня? ― строго говорю я, желая ее убедить.

Она смаргивает слезы и быстро кивает, впитывая мои слова.

Мне не хочется отпускать ее, но понимая, чтобы ей нужно отдохнуть, я укладываю ее обратно на подушки.

― Ты помнишь еще что-нибудь о том, что произошло?

― Не думаю. Пока нет. Моя голова… ― Она морщится. ― Все пока в тумане.

Я хотел бы еще ее расспросить, но ее растерянное выражение лица останавливает меня. Сегодня ей и так досталось. Вопросы могут подождать. Все, что ей нужно знать, ― это то, что я все исправлю. Что ей больше никогда не будет больно.

Руби вздыхает и вытягивается на большой кровати, выглядя милой и маленькой.

― С Уайеттом все в порядке? ― спрашивает она.

На нее только что напали, а она волнуется за Уайетта.

Проклятье.

Эта девушка разбивает мне сердце самым лучшим образом.

― С Уайеттом все хорошо. ― Я накрываю ее одеялом и беру за руку. ― Я хочу, чтобы ты осталась здесь, Руби.

Ее глаза превращаются в два огромных блюдца.

― Чарли, я не думаю…

― Малышка, это не просьба, ― рычу я, и она замолкает. ― Ты остаешься. Конец истории. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я хочу, чтобы ты была со мной. Пока мы не выясним, кто за этим стоит, ты не отойдешь от меня ни на шаг. Никаких споров, ― говорю я, протягивая руку и касаясь ладонью ее щеки. Она вздыхает ― я воспринимаю это как верный признак того, что она сдается, ― и утыкается губами в мою ладонь. ― Только не об этом. Не когда ты пострадала.

― Хорошо, ― вздыхает она.

Медленно она опускается обратно на подушки. С облегчением я замечаю, что моя рука все еще в ее. Это разрушает стены, за которыми я скрывался все эти годы.

Доверие, которое она мне оказывает. Для меня это честь. Я польщен.

― Я хочу, чтобы ты отдохнула, ― говорю я, сжимая ее пальцы. ― Но сначала я хочу тебе кое-что сказать. На прошлой неделе ты спросила, делал ли я когда-нибудь что-то плохое. Плохой поступок, о котором я не жалею.

Я вздыхаю. Почему я чувствую себя обязанным рассказать ей об этом, я не знаю. Может, потому что хочу, чтобы она знала, что сегодняшний вечер стал для меня чертовым криптонитом. Может, потому что мне нужно куда-то деть свой гнев и чувство вины. Может быть, потому что я осознал, как сильно меня ранит то, что случилось с Руби.

Осознание, что я могу ее потерять…

Это превращает меня в чертовски отчаянного человека.

Только вместо того, чтобы убежать от этого, я хочу прижаться к ней покрепче.

― Был один парень, ― начинаю я тихим хриплым голосом. ― В моем родном городе. Он был близким другом семьи. Мы росли вместе. Играли в футбол. Прошлым летом, когда я вернулся домой, я узнал, что он обидел мою сестру.

Воспоминания захлестывают меня.

Эмми Лу и синяки на ее запястье.

Красная земля в свете фар.

Слейтон стоит на коленях, закрыв лицо руками.

Пистолет в моей руке.

Руби молчит, застыв с широко раскрытыми глазами.

― Я причинил ему боль.

Я провожу рукой по щетине, позволяя тому же беспокойному, яростному чувству, что и прошлым летом, захватить меня.

― Я не знал об этом чертовски долгое время.

Меня до сих пор гложет стыд за то, что мои младшие сестра и брат сами справлялись с этим. Я был старшим братом. Я должен был оберегать их. Я знаю, что Форд и Дэвис разделяют это мучительное чувство.

― Была полночь. Я вывез его на безлюдную грунтовую дорогу в глуши. Я выбил из него все дерьмо. Я заставил его рассказать мне, что он сделал с моей сестрой. Я разбил о него костяшки пальцев. Я сломал ему ребра, лицо. Я сделал все, чтобы заставить этот кусок дерьма почувствовать боль.

Я сжимаю кулак, прочищаю горло.

― А потом я вытащил пистолет.

Я осмеливаюсь взглянуть на Руби. Не могу сказать, пугаю ли я ее. Она сидит неподвижно, ее лицо бледное, но спокойное.

― Я держал его там. В грязи, в свете фар, и он выглядел таким чертовски жалким, плакал своими дерьмовыми слезами. ― Мышцы на моей челюсти дергаются. ― Я ничего не чувствовал. Я так хотел убить его. Я приставил дуло к его лбу. Положил палец на спусковой крючок.

Ее нижняя губа дрожит, и она спрашивает:

― Ты убил его?

― Нет. Я подумал о своих братьях. О сестре. Если бы я убил его, никто бы не выиграл. ― Я прижимаю руку Руби к своему сердцу. Оно колотится о ребра. ― Я отвез Слейтона в дом его родителей и заставил его рассказать им, что он сделал с моей сестрой. И я пообещал этому ублюдку, что если он еще раз вернется домой, то ему конец.

Наступает долгое молчание.

А потом Руби наклоняет голову и спрашивает:

― Зачем ты мне это рассказываешь, Чарли?

Я смотрю ей в глаза.

― Я рассказываю тебе это, потому что я всегда буду оберегать тебя. Я всегда буду защищать тебя.

Она грустно улыбается.

― Ты не можешь защитить меня от всего.

― Могу. И сделаю это.

Я верю в нее, в себя.

Я наклоняюсь к ней и прижимаю руку к ее щеке.

― Никто больше не поднимет на тебя руку, Руби. Ты меня слышишь? Никто не тронет мою девочку.

На ее губах появляется легкая улыбка.

― Я твоя девочка, ковбой? ― Ее голос сонный, усталый.

― Да. ― Слова вырываются из моей груди. ― Ты моя девочка. ― Я ласково убираю волосы с ее лица. ― И я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

― Никогда?