― После работы сразу домой, да? ― Форд поднимает бровь.

Я сердито смотрю на него.

― У меня есть дела поважнее.

― Дела поважнее означают, что она придет или…

― Она придет на ужин, ― огрызаюсь я. ― Так что вы все должны убираться к чертовой матери.

Я ставлю на стойку единственную бутылку терпкого вина, которая есть в холодильнике. Хмурясь, я рывком открываю морозилку и изучаю ее содержимое.

― У нас еще остались стейки с прошлого месяца?

Дэвис скрещивает руки и опускается на табурет. Он выглядит как самодовольный ублюдок.

― Мы все еще говорим о девушке, которая хороша для летней интрижки?

Я замираю, с болью вспоминая свои слова, сказанные несколько недель назад.

Я чертов ублюдок. Если Руби узнает, что я так сказал…

Это причинит ей боль. И это разобьет мое чертово сердце.

Слова не укладываются в голове. Больше нет. Она больше, чем просто летнее увлечение. Она ― Руби. Она ― солнечный свет, освещающий самые темные уголки моей души, сияние, заполняющее трещины в моем сердце. Трещины, которые я пытался заполнить алкоголем, ранчо, молчанием и гневом. Такое ощущение, что у меня было похмелье десять долгих лет, и я только-только начинаю трезветь.

― Нет, ― признаю я. ― Она ― нечто большее.

Дэвис выглядит удивленным, и впервые в жизни на его лице нет этого выражения я-знаю-все.

― Затонул. Как чертов корабль. ― Форд улюлюкает, хлопая ладонью по столешнице.

Я смотрю на него, пытаясь нахмуриться, хотя все, что я хочу сделать, это ухмыльнуться, как жалкий сукин сын.

― Влюбился по уши, брат. Ты уже написал на сапоге ее имя? ― спрашивает Форд, открывая бутылку виски и разливая по рюмкам.

Влюбился по уши. Так всегда говорил наш отец. Когда находишь подходящую женщину, влюбляешься по уши, а потом пишешь ее имя на подошве ― знак, что она твоя.

Я ворчу.

― Нет.

― Ты сел на лошадь, Чарли. ― Дэвис пристально смотрит на меня. ― Чтобы порадовать ее.

― Я не знаю, что происходит между нами, ― говорю я, проглатывая виски, позволяя жгучей жидкости развязать язык. ― Все, что я знаю, это то, что она мне нравится. Чертовски сильно.

Дэвис проводит рукой по своим темным волосам, его лицо становится серьезным.

― Я не слышал, чтобы ты так говорил с тех пор, как… ну, с давних пор.

― Со времен Мэгги, ― говорит Форд. Он виновато пожимает плечами и обменивается взглядом с Дэвисом. ― Мы все так думаем.

Я вдыхаю слова Форда, имя Мэгги, а когда выдыхаю, мне уже не так больно.

― Улыбка тебе идет, брат. ― Дэвис прочищает горло. ― Продолжай в том же духе.

Я смотрю в окно на коттедж Руби.

― Я так и собираюсь.

Рация на бедре Дэвиса трещит, и прокуренный голос Сэма произносит:

― Эй, вы не видели Уайетта?

Дэвис подносит рацию ко рту.

― Нет. А что?

― Мы нашли Пепиту на хребте. Она сильно хромает. Никаких следов вашего брата.

Страх скручивает мой желудок. Внимание Форда переключается с бутылки виски на меня, его худощавая фигура напрягается.

Челюсть Дэвиса сжимается.

― Она в порядке?

― Мы отведем ее в конюшню, чтобы проверить. Думаю, она в порядке. Мы дадим вам знать. Конец связи.

― Спасибо, Сэм. Конец связи. ― Дэвис заканчивает разговор и ругается.

Моего уравновешенного брата трудно вывести из себя, отчего по моей спине бегут мурашки. Уайетт относится к своей лошади как к золоту. Он ни за что не позволил бы ей убежать травмированной и не пошел за ней.

― Где, черт возьми, наш брат? ― спрашивает Форд, в его глазах светится беспокойство.

Эта фраза обрушивается на меня, как удар шара в боулинге, и заставляет вспомнить, как Уайетта сбросила лошадь, и он два дня был без сознания. Вся семья приехала в больницу. Наш брат пострадал. Это означало, что мы все не в порядке. Это также означало, что он мог рассчитывать на то, что мы будем рядом, присмотрим за ним.

Всегда.

Я вздрагиваю.

― Мне это не нравится. ― Я беру телефон и набираю номер Уайетта, но ответа нет.

― Собери всех. Начинайте его искать. ― Дэвис сползает с табурета, выражение его лица мрачное. ― Я приведу Кину, может, она сможет взять след.

Задняя дверь распахивается как раз в тот момент, когда я хватаю ключи.

― У вас есть пакет со льдом? ― Уайетт, прихрамывая, заходит на кухню. Он выглядит бледным и усталым. Кровь размазана по его виску. Он надвинул бейсболку низко на глаза, но я вижу зарождающийся синяк под глазом.

В комнате начинается сумасшедший дом.

Подойдя к нему, Дэвис сильно подталкивает Уайетта к стулу за кухонным столом.

― Садись.

Уайетт садится, морщась, как будто само движение причиняет боль, и мне хочется найти того, кто сделал это, и превратить его лицо в фарш.

― Кого, блядь, мне нужно убить? ― требует Форд, прохаживаясь за стулом Уайетта.

Дэвис снимает с Уайетта бейсболку и откидывает его голову назад, чтобы рассмотреть зрачки.

― Начинай говорить, Уай, ― предупреждаю я, сунув ему в одну руку пакет со льдом, а в другую ― стакан с виски.

Брат встречает мой взгляд.

― Я направлялся помочь Форду с ручьем, когда кто-то сбил меня на дороге. ― Он шипит, когда Дэвис откидывает назад его волосы, кровь из неглубокого пореза течет быстрее. ― Я упал с Пепиты и потерял сознание. Думаю, они пинали меня, пока я был в отключке, потому что у меня сильно болят ребра. Когда я очнулся, я притащил свою разбитую задницу сюда. Он выдыхает, пытаясь сохранить на лице дерзкую ухмылку, но по тому, как он сжимает челюсти, я понимаю, что ему больно.

Кровь стучит у меня в висках, когда я смотрю на своего младшего брата. Уайетт сидит здесь, истекая кровью, а я чувствую себя чертовски беспомощным.

Форд ругается и поворачивает ко мне голову.

― Вулфингтоны мертвы ― они, блядь, гребаные трупы.

Я киваю, ярость кипит в моих венах.

Уайетт может сколько угодно падать с лошадей. Ломать ребра, получать сотрясения мозга, но, если кто-то причинит вред моему младшему брату, моей семье, все ставки будут сделаны.

― Держите себя в руках, ― приказывает Дэвис. ― Мы ничего не решим, если вы все сорветесь с катушек.

― К черту это, Дэвис, и к черту тебя, ― огрызается Форд. Он кричит так громко, что дребезжат стаканы с виски. ― На этот раз они зашли слишком далеко.

― Согласен с Фордом. ― Я шагаю к двери, распахиваю ее и осматриваю ранчо. Снаружи огромные черные грозовые тучи скоро прольются дождем. ― Пойдем свернем несколько гребаных шей.

Если Вулфингтоны настолько глупы, что пришли на нашу территорию и напали на нашего брата, им лучше быть готовыми.

Дэвис поднимается, сверкая глазами, разозленный тем, что мы с ним не согласны и готовый стукнуть нас лбами друг о друга, но Уайетт машет рукой, заставляя всех нас замолчать.

― Я не думаю, что это были Вулфингтоны, ― говорит он, поморщившись. ― Это слишком для них. Они и с лассо не могли найти свои члены. ― Он смеется, а потом стонет, прижимая руку к ребрам.

Я резко оборачиваюсь, и мои сапоги скрипят по полу.

― Тогда кто это, блядь, был?

Глава 27

Руби

Я не могу сосредоточиться на работе после предложения Чарли.

Собери сумку. Приходи сегодня вечером.

Чарли и я ― мы не можем держать дистанцию. Все границы, все соглашения, которые мы заключили с тех пор, как я приехала на ранчо «Беглец», растаяли в небе Монтаны. У меня остался всего месяц, и мысль об отъезде причиняет боль.

Это ранчо хорошо для меня. Для моего сердца.

Я отодвигаю ноутбук, решив отказаться от редактирования фотографий и закончить позже. Краем глаза я замечаю на холодильнике список своих дел. Улыбка расплывается по моему лицу. Здесь я вычеркнула больше пунктов, чем где-либо еще. И все благодаря Чарли.

Благодаря ему я чувствую, что могу сделать все.

Благодаря ему я вижу, что вся моя жизнь может быть другой.

Моя улыбка исчезает, когда мой взгляд падает на ковбойскую шляпу, лежащую посреди кухонного стола. Она прекрасна и идеально мне подходит. Я люблю ее, но это символ. Слишком личного отношения.