– Глупости! Ты не исправим, Дениска. Всё ворчишь, всегда чем-то не доволен и до сих пор не расстрелян. У нас ведь полная свобода и демократия. Мы с тобой спокойно занимаемся сексом, и никто нам не мешает. А кому спасибо? Конечно, нашему славному его величеству президенту. Если бы не он…

– Не спорю. Он многое сделал для того, чтобы…

– Вот именно! Благодаря его мудрой политике и поливальщик цветов Вася, выходец из… коллектива детей трубопроводов, тоже имеет право… Не могу же я отказать представителю самых низших слоёв населения. Мы должны заботиться и о них тоже.

– Я знаю, Римма, что ты очень добрая и отзывчивая девушка.

– Жаль, что я не буду иметь возможности в ближайшие дни приехать в Хэллоуин. Как я уже тебе сообщала, мне срочно надо отправляться в Трубу. Моё присутствие и некоторое участие там обязательно и крайне. необходимо Это же открытие строительства особенного мемориального центра. Ведь наш Задорный Теннисист – такая выдающаяся личность!

– Наверное, и мёртвые встанут из могил в массовом порядке и наспех похороненные рядовые граждане. Они явятся на открытие строительства. Как же, такое событие!

– Мы все просто обязаны это понимать, Дениска.

– Успокойся, Римма! Всё идёт своим чередом. Но лучше бы на этом месте построили бесплатную столовую для нищих.

– Шутник! Всё ведь опошляешь. На открытии глобального центра планирует присутствовать и наш славный Игнат Игнатьевич со своими друзьями. Но это произойдёт глубокой ночью, в оцеплении вооружённых и бравых ребят из специальной президентской службы. Зачем смущать простолюдинов? Ты же меня понимаешь, Денис.

– Конечно, понимаю. Ничего другого мне не остаётся делать. Я же не пьяный.

– Не стоит, Денис, делать грязные намёки в адрес нашего замечательного Игната Игнатьевича, Он прекрасен и неповторим в любом состоянии.

– Но я этим и не спорю.

– Так вот, вернёмся к нашему деловому разговору. Вместо меня, в посёлок Хэллоуин, на открытие монументальной чугунной фигуры под названием «Негодяй» поедет моя заместительница Яра Анисимовна Кулькова. Молодая и симпатичная. Ты уж с ней не очень… много и не часто занимайся эротикой. Она прекрасная женщина, отличный человек и специалист. Но в сексуальном плане тварь… мерзкая и ненасытная. Ей всё мало.

Римма почтительно поклонилась пока ещё основательно не упакованному Денискиному фаллосу. Она это сделала в знак особенного уважения и признательности к гениальному ваятелю и стихотворцу. Правда, это чувство иногда проявляется у неотразимых женщин и по-иному, но чаще всего, происходит примерно так.

По большому секрету крупная начальница областного уровня сообщила известному скульптору, что почти на самом высоком уровне ставиться вопрос или ходят разговоры, чтобы, со временем, посёлок городского типа Хэллоуин сделать запасной столицей. На всякий случай. Причём, это никакой не прикол, а относительно обдуманное предложение.

Да ведь и название будущего города, в перспективе, с миллионным населением или даже больше будет удивительным и неповторимым, говорящим само за себя. Хэллоуин! Но, может быть, его переименуют, и посёлок станет Ближней Трубой.

– Но здесь я не выражаю никакого восторга, – откровенно огорчился Дениска. – Ведь вслед за некоторыми многочисленными государственными структурами в наш славный посёлок помчится и море прихлебателей, почитателей нашего замечательного и, во многом, удивительного президента. Ясно, что я говорю о многоуважаемом Задорном Теннисисте, если выражаться точнее, то об Игнате Игнатьевиче Клюкине.

– Наверняка, там у вас в посёлке или новом городе организуется и Центр научного и практического демократизма.

– Если так, – сказала из кустов крыса Мазя, – то я обязательно переберусь на постоянное место жительства в Хэллоуин или, как его, в Ближнюю Трубу. Мы с Задорным Теннисистом и внешне очень похожи, и характерами. Только он покрупнее и я пиртное не употребляю. Но мы – соратники.

– Почему ты так решила, Мазя? – поинтересовалась Курдюмина. – Что же вас, в конце концов, объединяет?

– Вы оба в курсе того, – напомнила просвещённая крыса Курдюминой и Друкову, – что он ярый поклонник моей последней книги «Теория и практика современного крысятничества как фундаментальная основа внутренней государственной политики».

– Ах, да! Вспомнила, – согласилась с Мазей министр культуры областного уровня. – Его величество президент во время своих частых телевизионных эфиров просто зачитывает отдельные куски из твоей книги.

– По-другому и быть не может, – сказала, исчезая в траве Мазя. – На страницах моей книги каждый найдёт ответы на все текущие жизненные вопросы. А кому они не нравятся, так пусть они ни о чём и не спрашивают Игната Игнатьевича.

Курдюмина и Друков в знак уважения к Мазе встали на ноги. Римма Афанасьевна приветливо и активно помахала широкой и мощной ладонью вслед учёной крысе.

Они снова присели и Курдюмина глубокомысленно сказала:

– Ведь Задорный Теннисист, непременно, лично приступит к организации, именно, у вас, в Хэллоуине, самых разных экономических форумов и спортивных соревнований глобального масштаба. Наверное, билеты на некоторые общественные мероприятия не совсем удачливые люди, конкретно, дети трубопроводов могут оплачивать в кредит или за счёт благотворительных фондов.

– Может быть, это и справедливо, – заметил Друков. – Хоть что-то для людей… Но, конечно, на всём погреют руки олигархи, чиновники и разного рода барыги и прихлебатели.

– А как же ещё? Они же – уважаемые люди. Не всё же ведь ненасытному народу пользоваться богатствами страны. Надо немного отстегнуть и олигархам, и нашим, и вашим… то есть ихним. Но что будет завтра, сейчас никому не ведомо.

– Но мне бы не хотелось, чтобы Хэллоуин стал большим городом.

– Странно. Но почему же, Денис Харитонович?

– Потому, что город, где будет проживать более полумиллиона жителей, уже можно считать неуютным, некомфортным, не приспособленным для нормальной жизни. А Хэллоуин явно станет больше… Кстати, это не моё мнение, а целого ряда, как раз, уважаемых зарубежных исследователей.

– Возможно, ты в чём-то и прав.

– Пусть уж наша замечательная столица Труба с её неповторимым народом увеличится ещё в несколько раз, чтобы окончательно и бесповоротно войти в число мировых рекордсменов и остаётся там, где она и находится. Так-то, Римма Афанасьевна.

Немного подумав, она, всё же, согласилась с убедительными доводами иностранных учёных. Всякого и разного рода и вида творение должно и располагаться, как раз, в том месте, где появилась на свет. Потом будет проще поинтересоваться, почему, что и как.

Найдутся ведь нытики из разных партий и кланов, которые непременно начнут стонать, наперекор великому множеству двуногих флюгеров: «Мы полагали, что здесь материализованный полёт в светлый завтрашний день, а получается, что, всего лишь, традиционно устоявшаяся… канитель».

Но флюгеры переориентируются быстро. Куда подует ветер перемен, в ту сторону и они повернут свои алюминиевые и фанерные головы. Сегодня они – члены одной партии, завтра – другой, а со временем – всего лишь, скромные мещане или обыватели.

– Нам, особенно, творческим людям, – пояснил Друков, – необходимы воля и простор. К примеру, настоящая сельдь ощущает себя полноценной рыбой только в океане, но ни в коем случае не в бочке вместе с её круто засоленными друзьями и родственниками.

Ничего не скажешь. Друковым был приведён убедительный довод, с которым уже на той планете Земля мало кто сможет поспорить. Впрочем, господь знает, что делает. Если он что-то и консервирует, то на потом или… на всякий случай. Ведь можно карать или миловать всё, собранное в кучу, одним махом. Но постоянно миловать, вроде бы, не совсем хорошо и справедливо.

На том Дениска и простился с Курдюминой. Правда, не сразу. Пришлось ему пойти на некоторые уступки. На углу фешенебельного здания, прижав Римму Афанасьевну к двери чёрного входа, ответственный и серьёзный скульптор и поэт в стоячем положении произвёл два половых акта, которые таковыми можно было назвать только условно.