– Просыпайтесь, приехали! – скомандовала я громко. – Лёлик, босс на месте, я пошла его ублажать главной добычей. Серёжа, наши коробки в мою комнату, кроме Карамзина, его к боссу в кабинет. Всё ясно?

Нестройное «Угу» было мне ответом.

Я забросила на плечо свой рюкзачок, взяла крафтовый конверт и выпрыгнула из машины. Оххх, четыре часа дороги – это долго, очень долго. Эту нехитрую истину немедленно донесли до меня спина, ноги и, прошу прощения, задница, отсиженные до самого не могу. Кряхтя, словно старушка, я поплелась на доклад.

Артур Давидович взялся за конверт, и я немедленно протянула ему вытащенный из кармана перчатки. Босс прожёг меня взглядом, но натянул их и достал письмо. Просмотрел внимательно, даже лупу из ящика взял, наконец убрал всё и уставился на меня.

– Это всё? – поинтересовался после долгого молчания.

– Всё, что нашли. Ещё вон, Карамзин.

От великого историка босс отмахнулся, продолжая глядеть нечитаемым взглядом.

– Точно ничего больше в тайнике не было?

Вместо ответа я, не вставая, подъехала вместе с креслом к двери и, открыв её, громко позвала:

– Лёлик! – когда драгоценный напарник появился, попросила: – Перечисли, пожалуйста, всё, что было в потайном ящике.

– Крафт-конверт с письмом, – без тени удивления отвечал Лёлик. – Старые расчётные книжки за квартплату, за свет и за что-то ещё. Пара ручек чернильных, дорогих, с золотым пером. Небольшая пачка купюр пятитысячных, на пятьдесят пять тысяч. Всё. Ручки и деньги мы оставили на столе, как и расчётные книжки, забрали только вот конверт.

– Ладно, иди, – буркнул босс.

– Спасибо, Лёлик, – добавила я мягко. – Завтра можешь к полудню прийти, отоспись.

– Ага, спасибо! – он выскочил с такой скоростью, словно кто-то мог догнать и отобрать разрешение с утра поваляться подольше.

– Ты тоже иди, – босс тяжело вздохнул. – Вы точно всё осмотрели?

– Артур Давидович, вы же сами меня отправили к нотариусу! Тайник искали ребята, не в первый раз, сами знаете. Они перечислили все места, где смотрели – подоконники, ящики стола, половицы, стены… Я бы и сама так сделала. В кухне документы прятать никто бы не стал, но мы там поглядели, там кухня-то с почтовую марку размером. В спальне только железная кровать и тумбочка, старик даже вещи на гвоздики вешал, платяного шкафа не завёл! Что мы ищем, босс?

– Мне сказали, что у него была переписка Аргунова с Чевакинским. Переписка, понимаешь? А не одно письмо… А может, и дневники Чевакинского, так-то вот.

Я пожала плечами.

– Продал, дал кому-то на реставрацию, обменял на того же Карамзина? Не влезешь в голову человеку… Ладно, я пошла домой.

– Ты завтра тоже можешь не торопиться, я с самого утра буду, – расщедрился босс на прощание.

Вот и что это было? Он что, подозревает, что мы с Лёликом могли придержать какой-то ценный документ и продать налево? Глупость какая-то… Мир коллекционеров и букинистов очень тесный, в одном углу чихнули, в другом здоровья желают, так что о такой продаже господин Балаян, мой драгоценный босс, узнал бы в тот же день.

Да тьфу на это всё! Меня ждёт дом, вкусный ужин и тётушка Ядвига, которая, я уверена, не ложилась в ожидании моего возвращения. Я отбила ей сообщение «Выхожу с работы, еду домой» и села в машину.

***

Пару недель было тихо, словно в погребе.

Ну, не совсем, всё же мы работали, и даже успешно. Лёлик учуял, а я сумела договориться и купить великолепной сохранности трёхтомник «Азиатская Россия» девятьсот четырнадцатого года издания с приложенным атласом. Атлас почему-то обычно теряется первым – то ли пользуются им больше, то ли бумага другая? Ну, неважно, главное, что тут был весь комплект, и мы насладились заслуженными похвалами.

Потом босс передал заказ: последнее прижизненное издание «Евгения Онегина» в хорошем состоянии, пригодном для подарка. Вообще это издание, третье, миниатюрный «Онегин», отредактированный самим Александром Сергеевичем, вышло немалым для того времени тиражом, пять тысяч экземпляров, и после смерти поэта было полностью раскуплено за неделю, так что поймать его несложно. Но вот условие «хорошее состояние, пригодное для подарка» – это уже задачка. Ладно, «лисьи пятна» и экслибрис владельца нам простят, но вот библиотечный штамп на семнадцатой странице уже моветон. Или вот книга, которую предлагали недавно на том же аукционе Литфонда: всё отлично, только утрачен авантитул… Опять не слава богу.

Но нашли, отыскали в одном букинистическом, который после смерти владельца болтался между закрытием и возобновлением работы. Новая хозяйка и сама не знала, желает ли она этим заниматься, так что мы там много чего подобрали хорошего.

Тётушка моя жила дома, ежедневно уходила к себе на работу разбирать записи по последней экспедиции и готовить статью, вечерами мы сидели перед компьютером и смотрели какой-нибудь детективный сериал или слушали лекции по искусству, или вдруг включали музыку, а иной раз и выбирались куда-нибудь на концерт.

Так вот всё и шло, пока однажды утром приехавший в магазин босс не заглянул ко мне со словами:

– Зайди, дело есть, – дождался, пока я войду и добавил: – Дверь закрой. Садись. Ты помнишь про переписку, которую вы в Калуге не нашли?

– Помню, – я кивнула и добавила: – Только не мы не нашли, а её там не было.

– Правильно. Там – не было. А я нашёл, где она есть или по крайней мере была совсем недавно.

– И где?

– У Козлятникова.

– У-у-у…

– Не нравится?

– Не-а. И я такая не одна, поверьте!

Босс усмехнулся.

– Ну, я тоже не большой любитель этого… этого жанра, но пошарить в его закромах не отказался бы.

– Так там небось Дылда днюет и ночует!

– Небось…

Мы замолчали. Что крутил в своих мозгах Артур Давидович, не знаю, а я вспоминала всё, что было мне известно о старом букинисте Адаме Егоровиче Козлятникове и его ближайшем помощнике по прозвищу Дылда. Ничего хорошего не вспоминалось.

Магазина господин Козлятников не имел, торговал в основном по заказу от знакомых; иногда выходил со столиком куда-нибудь на Кузнецкий мост или возле ЦДХ, или ещё в какое место, где собирались библиофилы. Впрочем, в последние годы это он практиковать перестал, то ли гонять стали с Кузнецкого, то ли возраст уже давал о себе знать. Зато стал торговать онлайн и, по слухам, успешно.

Дылдой звали его ближайшего помощника, приспешника, ассистента, нужное подчеркнуть, имени же этого человека никто не знал, хотя, наверное, какое-то имя и даже фамилия у него имелись. Был он ростом примерно на полголовы меня ниже (а я тоже не дядя Стёпа, во мне в лучшие минуты жизни не больше ста семидесяти!), зато имел широченные плечи, руки длиной почти до колен и короткие кривые ноги. Венчала всё сооружение голова дынькой, увенчанная торчащими во все стороны соломенно-жёлтыми волосами.

Словом, красота невыносимая.

Внешность его была бы мне вовсе безразлична, вот только характер соответствовал внешней красоте на все сто. Говоря иначе, Дылда был злобен, втихаря подловат, выражаясь образно – способен пнуть котёнка и спереть монетку у слепого нищего.

При этом этот человек страстно любил книги. Я сама видела, как он взял посмотреть какой-то старый и изрядно потрепанный томик, кажется, первое издание Антоши Чехонте. В огромных его ручищах книга казалась совсем уж хрупкой и беззащитной, но Дылда листа страницы так осторожно, с такой бережностью, что я подумала: наверное, с его грехов после смерти за такую нежность спишется как минимум половина.

Чтобы закончить с этой парочкой, скажу, что мой босс с Козлятниковым не разговаривали вообще никогда ни при каких обстоятельствах, даже когда как-то раз встретились в суде в качестве свидетелей. Если уж контакты случались, то шли они через меня или Дылду, и выглядело это презабавно. Не знаю, что послужило причиной такой долгой неприязни, думаю, она была не в книгах. Или не только в книгах.

Меня же Адам Егорович… не то, чтобы любил, но как-то привечал и относился куда лучше, чем можно было бы ожидать. Правда, без взаимности.