Я зажмуриваю глаза от мучительного сожаления, разрывающего мое сердце на две части, и смотрю на него.

— Ты любишь свою работу, и у тебя это отлично получается. И я люблю тебя, но мне нужно время, чтобы понять, кто я.

Он так резко поднимается со стула, что тот шатается, но потом успокаивается.

— Я знаю, кто ты! Ты — чертова женщина, которую я люблю!

Его слова звучат так, словно идут прямо из сердца, и мои слезы вырываются на свободу, а дыхание болезненно замирает в груди. Агония прочерчивает его красивые черты, и я презираю себя за то, что причиной этого являюсь я.

— Пожалуйста, Лука. Я не ставлю тебе ультиматум и не жду, что ты будешь ждать меня. Но мне нужно вернуть мой мир на свою ось — для себя. Я знаю, что это в высшей степени эгоистично. Просто… — я задыхаюсь от эмоций, поднимающихся в горле, — я просто хочу уехать туда, где меня никто не знает. Где смогу начать все сначала.

— Ты хочешь начать все сначала без меня. — Его слова звучат ровно, оцепенело.

Вскакивая со стула, я кричу.

— Я не знаю, кто я! — слезы продолжают бежать по моим щекам, и я сердито смахиваю их. Мой голос становится тише, но дрожит от боли. — Я больше не знаю, кто я. Моя мать — убийца, которая наконец-то сидит в тюрьме. И мой отец тоже преступник.

Я прижимаю руку к центру груди.

— Они создали это. Меня. И я не могу с этим смириться. Мои коллеги, за исключением одного, считают меня запятнанной, грязной из-за того, кто моя мать. Не притворяйся, что вы не говорите того же самого.

Пораженное выражение, промелькнувшее на его лице, говорит о многом, прежде чем его черты становятся громоподобными.

— Мне плевать, что думают другие! — его низкий, смертельно свирепый тон доносит эти слова с большей силой, чем если бы он кричал. — Они могут говорить, что хотят. Я знаю правду.

— Ты говоришь это сейчас, но что будет, когда из-за этого усомнятся в твоей надежности? В твоей честности? — я бросаю вызов, даже когда меня пронзает мучительная боль. — Разве ты не видишь? Я не могу допустить, чтобы из-за моих связей с ней тебя занесли в черный список и стали избегать. Мои плечи опускаются с выдохом. — Пожалуйста, пойми это.

Смирение окрашивает его черты, когда он пристально вглядывается в мое лицо. Сокращая расстояние, он заключает меня в свои объятия. Прижимаясь щекой к его груди и ощущая под собой его быстро бьющееся сердце, я закрываю глаза и запоминаю, как это ощущается. Как он держит меня, словно не хочет отпускать.

— Черт возьми, Оливия. — Его голос полон эмоций. Он прижимается губами к моей макушке. — Я люблю тебя. — Глубоко вдыхая, он выдыхает в мои волосы и крепче прижимает меня к себе. — Я люблю тебя, но чертовски ненавижу это.

— Я знаю. — Еще больше слез льется по моим щекам, и я шепчу, — Я люблю тебя, Лука.

Затем неохотно отстраняюсь и поднимаю на него настороженные глаза. Он берет мое лицо в свои руки и прижимается к моему рту. Его поцелуй начинается так нежно, что вызывает сильную боль, которая просачивается в мою кровь, в мою душу.

Горе от осознания того, что я оставляю его, крепко держит меня и рвет своими острыми зубами. Его губы скользят по моим в нежной, интимной ласке, но, когда я раздвигаю губы, чтобы впустить его язык, поцелуй мгновенно меняется.

Сердце замирает в груди от того, каким неистовым, голодным и жаждущим становится наш поцелуй. Языки переплетаются, и я лишаюсь всякой логики. Все, что сейчас имеет значение — это прикосновения Луки, и его губы на моих.

Когда он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз, ухмылка, играющая на его губах, противоречит опустошенности его глаз.

— Не буду врать. Я скучаю по твоим профессорским юбкам. — Он проводит ладонями по моим бедрам, задевая джинсы, и я чувствую палящий жар даже сквозь них.

Он что-то громко бормочет, черты его лица окрашиваются страданием и желанием, Лука изучает меня, словно ожидая моего отказа.

Если это прощание, то я хочу получить все. Что бы ни предложил этот мужчина, я приму и буду дорожить этим всегда.

Когда я расстегиваю блузку и поднимаю ее над головой, он пальцами спускает чашечки моего бюстгальтера. Золотисто-карие глаза оглядывают меня, словно я бесценное произведение искусства. Грубые подушечки его больших пальцев царапают мои оголенные соски, и я резко вдыхаю, прежде чем настойчиво потянуть его за футболку.

Он срывает ее через голову. Я пытаюсь расстегнуть джинсы, но он отбрасывает мои руки в сторону, быстро расстегивая пуговицу и молнию. Пальцами проникает под пояс моих трусиков и стягивает их вместе с джинсами с моих ног, помогая снять их совсем.

Я провожу ладонями по его твердой груди и по упругому животу, когда его губы захватывают мои. Углубляя поцелуй, он проникает языком в мой рот, и от его прикосновений по мне разливается жар.

С нежностью, от которой у меня сжимается горло, он поднимает меня и сажает на стол. Большие ладони ложатся на мои колени, а его глаза встречаются с моими.

— Все в порядке?

Я киваю.

— Мне нужно услышать, как ты это скажешь.

Я поднимаю руку, обхватываю его затылок и притягиваю его к себе. Всасывая его нижнюю губу, я бормочу.

— Я в порядке, пока ты не перестаешь прикасаться ко мне.

Он слегка кривит рот.

— Да? — одной рукой скользит по моему бедру, и у меня перехватывает дыхание от предвкушения. Когда он нежно проводит пальцем по моей киске, я задыхаюсь.

— Мм… Ты позволишь мне попробовать? — его палец скользит между моими внешними губами, погружаясь внутрь на самую малую толику. Когда он ощущает мою влагу, то издает стон. — Я должен поласкать свою женщину.

— Да, — задыхаюсь я.

Мое тело инстинктивно выгибается, когда он погружает свой палец в меня еще глубже, неторопливо скользя им туда-сюда. Когда он вынимает и обсасывает его, мои соски напрягаются от расплавленного жара, излучаемого его глазами.

— Так чертовски сладко. — Он еще раз медленно двигает языком.

Мой дрожащий вздох превращается в стон, когда он проводит языком по моему чувствительному клитору. Лука гладит ладонями мое тело, затем находит мою грудь и проводит большими пальцами по их кончикам.

Прижимаясь к моей груди, он бормочет.

— Я запомню это. Услышу, как моя женщина стонет мое имя. — Его язык проникает внутрь меня, глубоко и тщательно пробуя на вкус, а когда он отступает, его голос становится хриплым от эмоций и плотской потребности. — Хочу, чтобы ты запомнила, как нам хорошо вместе.

Я отвечаю, затаив дыхание.

— Лука… ты мне нужен.

Он поднимает голову и смотрит на меня полными вожделения глазами.

— Я тебе нужен, да?

Выпрямившись, он расстегивает джинсы и стягивает их вместе с трусами-боксерами, его член оказывается на свободе. На кончике собирается блестящая капелька влаги, и моя грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания, когда он обхватывает пальцами его толстую длину и крепко сжимает.

— Вам это нужно, профессор? — его низкие, хриплые слова вызывают прилив влаги к моей сердцевине. Беря меня за бедро, он прижимает широкую головку к моему клитору, и я бесстыдно раздвигаю ноги шире.

— Пожалуйста. — Мне все равно, что я умоляю, мой голос — это пронзительный стон.

Он сжимает челюсти, его ноздри раздуваются, и наши глаза сталкиваются.

— Ты моя. Слышишь меня?

Когда я киваю, он вводит в меня головку, и мои губы размыкаются в беззвучном вздохе.

— Да, детка. Ты вся моя.

Глубоким толчком он погружается в меня до самого основания, одна рука лежит на моем бедре, а другая зарывается в мои волосы. Он сливается своим ртом с моим в неистовом поцелуе. Наши зубы клацают, языки скользят и переплетаются, а он входит и выходит из меня, сильно толкаясь бедрами.

— Я чертовски люблю тебя. — Его слова, произнесенные резким шепотом, заставляют мое сердце заколотиться в горле.

Вслед за этим раздается мой рваный шепот.

— Я люблю тебя. — Я впиваюсь в его рот еще одним поцелуем, запоминая ощущение его губ на своих. — Я люблю тебя. — С каждым поцелуем я запоминаю его прикосновения. — Я люблю тебя.