— И если бы он не был также таким чертовски красивым, — добавляет предательский внутренний голос.

В карих глазах мелькают крошечные золотистые искорки недоверия.

— Покажи мне, что у тебя в руке, профессор.

— Серьезно? — в моем голосе звучит раздражение, и я выдыхаю. — Ты мудак, знаешь это?

— А ты что-то скрываешь. — Он подходит ближе, между нами остается метр. — В моем доме.

— Ты прав. — Мой голос падает до издевательского шепота, наполненного сарказмом. — Это еще одна флешка, и она полна парней, с которыми я познакомилась на сайте MenWithManners.com. — Меня охватывает злое ликование при виде того, как блестят его глаза. — Я бы посоветовала тебе завести профиль, но… — нацепив на лицо язвительное выражение, я пожимаю плечами. — Мы оба знаем, что у тебя отвратительные манеры.

— Последний раз спрашиваю, профессор, — цедит он, возвышаясь надо мной. Когда Нико наклоняется, я отступаю, а он двигается вперед. Каждый раз, когда я отступаю дальше, он подходит ближе, пока я не оказываюсь прижатой к этой чертовой стене. — Что за хрень у тебя в руке?

Я отвечаю ему каменным взглядом, стараясь, чтобы мое тело не реагировало на его близость. Его глаза опускаются к моим губам, и в его выражении мелькает что-то неразборчивое. Он протягивает руку, обхватывает пальцами мое запястье и притягивает мою сжатую в кулак руку между нами.

И голос, и взгляд у него жесткие, как из гранита. Его властное высокомерие подстегивает меня, и я поднимаю подбородок, не желая отводить взгляд, когда он разжимает мои пальцы, чтобы посмотреть, что находится в моей руке. Как только он это делает, все его тело замирает, губы поджимаются, глаза устремляются на меня.

Со стиснутой челюстью мои слова вырываются наружу в виде сердитых, отрывистых слогов.

— Теперь ты счастлив?

Постепенно гнев и настороженность исчезают с его лица, а на смену им приходит раздражение.

— Ты не можешь играть в такие игры, профессор. Это глупо.

Я поднимаю брови.

— Душить меня своим высокомерием и властностью тоже неразумно.

У него сводит челюсти.

— Извини. Слишком сильное напряжение.

Я выжидаю минуту. Потом еще. Когда становится ясно, что это все извинения, которые он намерен принести, я не могу сдержать покорного вздоха.

— И это все?

Нико отступает на несколько шагов и замирает на пороге ванной комнаты. Его взгляд впивается в меня с пугающей интенсивностью.

— Ты придешь на ужин?

Усталость поглощает меня, и я тихо отвечаю.

— Нет, спасибо. Не очень голодна, и я бы предпочла побыть одна.

Он выглядит так, будто хочет продолжить спор, но не делает этого и отводит глаза. Развернувшись, он направляется к двери в мою комнату, и когда останавливается там, у меня в животе все сжимается. Его плечи заметно напрягаются, затем он поворачивает голову, и интенсивность его взгляда заставляет мои легкие замереть на вдохе.

— Мне очень жаль. Насчет флешки. И за то, что я думал о тебе самое плохое.

Мне удается кивнуть. Он смотрит в коридор, и мягкое звучание его хрипловатого голоса плетёт вокруг меня волшебную паутину комфорта.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. — Затем он с тихим щелчком закрывает за собой дверь.

Странная тоска закручивается в глубине моей души, я хочу отмотать назад то, что только что произошло, и принять его приглашение на ужин, взлетая как воздушный змей при малейшем порыве ветра, перед тем как упасть.

Я бы хотела, чтобы он не был мне так симпатичен и не казался таким очаровательным. Именно в такие моменты суровая, неумолимая, зловещая аура, окутывающая Нико, словно силовое поле, немного ослабевает. Как будто истончившиеся участки дают мне возможность заглянуть в его душу.

Но мне нужно напомнить себе, кто он такой. Что он опасный человек, который действует по ту сторону закона. И неважно, что какая-то часть меня жаждет увидеть его настоящего под всеми этими пугающими слоями… и не только мельком.

«Прости. За флешку. И за то, что думал о тебе самое плохое».

Он извинился за то, что думал обо мне самое плохое. Скоро искра ненависти, направленная на меня, разгорится с новой силой. Потому что это только начало.

К концу, я уверена, он будет жалеть о том, что не думал обо мне самого худшего на каждом шагу.

Тридцать третья глава

Оливия

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ…

— Почему? — он не задает вопрос, а требует ответ.

Как это обычно бывает с Нико Альканзаром.

— Потому что я уже сто лет не делала ничего веселого, не говоря уже о том, чтобы нормально провести время с подругой. — Кладу руки на бедра и приподнимаю бровь. — Итак, в субботу мы с Карлиной идем на танцы.

Однажды вечером в спортзале перед началом занятий йогой Карлина спросила, нет ли у кого-нибудь пилочки для ногтей. У меня под рукой оказалась одна, и, как говорится, все остальное — история.

Хотя она может быть полностью поглощена своей очередной интрижкой, в этом нет ничего плохого — просто она такая, какая есть. Мы можем неделями не общаться, когда она увлечена парнем. Наша дружба проста, и она служит своей цели.

Когда придет время уходить с работы в университете, я не буду ждать от нее слезного прощания. Это просто не в ее стиле. Она веселая и никогда не требует большего, чем редкие свидания за чашкой кофе или ночные посиделки в клубе.

Повезло, что она рассталась со своим недавним кавалером и предложила встретиться, чтобы отпраздновать мой день рождения.

Он сжимает челюсть и смотрит на меня испепеляющим взглядом.

— Полагаю, вы планируете посетить клуб South Pointe?

Конечно, он должен знать, что это клуб, в котором мы часто бываем. Как я могла забыть о том, что этот человек копался в моей биографии, как археолог в поисках новой находки?

Мы смотрим друг на друга, и это было бы более чем забавно, если бы я не устала от того, что в последние дни за мной следят два его человека — Маркус и Тино. После стрельбы проходит две спокойные недели. Не говоря уже о том, что я не тот человек, которого кто-то хочет убить.

Маленькие радости, я полагаю.

— Да. — Я жду, что он скажет что-нибудь, что угодно о важности этой субботы, в частности. Когда он этого не делает, обида пробирается внутрь и оседает глубоко.

Все, что он предлагает, это ворчливое:

— Надо взять с собой ребят.

— Конечно.

Напряженные линии сковывают его рот, и он делает резкий вдох.

— Я позвоню.

Я настороженно смотрю на него и произношу слова медленно, с замешательством.

— Что значит «позвоню»?

Мы с Карлиной нарядимся, появимся у входа, покажем вышибалам свои удостоверения, потанцуем, выпьем, а потом уйдем.

В этом процессе нет никакой необходимости звонить куда-то.

— Закажу столик. — Он берет дорогую золотую ручку и что-то записывает в блокнот кремового цвета, лежащий на его столе.

— Но мы не нуждаемся в столике. — Я прохожу дальше в его шикарный кабинет и останавливаюсь перед его столом. — Послушай, я понимаю, что это твой способ ведения дел, но…

Он вскидывает голову, и в его взгляде читается решимость.

— Так безопаснее. Никто вас не побеспокоит. Я позабочусь об этом.

Я снова шевелю губами, чтобы возразить, но, когда он закрывает глаза и сжимает переносицу, этот жест кажется более человечным, чем обычно. Выпуская тяжелый вздох, он опускает руку и отодвигается от стола, поднимаясь и обходя его. Вставая рядом со мной, он берет мои руки в свои, его голос низкий, наполненный мягкостью.

— Позволь мне позаботиться об этом. — Он наклоняет голову в сторону и говорит еще мягче. — Пожалуйста, Оливия.

Я хмурюсь и поджимаю губы, ворча под нос.

— Тебе трудно отказать, когда ты вежливо просишь и используешь мое имя. — Мои глаза расширяются от последнего откровенного заявления, и я отступаю назад, пытаясь освободиться от его притяжения.

Его пальцы сжимаются — не больно, но достаточно, чтобы остановить мое движение. Подойдя ближе, он скользит взглядом между моими глазами и губами.