— В этом нет необходимости.

Он нахмуривает брови, быстро перевязывая мою рану.

— Что я сказал?

Я прищуриваюсь на него.

— Ты мне не хозяин. — О, Боже. Этот человек все время вытаскивает из меня мою строптивость.

Уголки его глаз морщатся, как будто я его позабавила. Разглаживая последний кусок пластыря на повязке, он наклоняется ближе.

— Может быть, я хочу им быть. — Его близость заставляет мое сердце работать в ускоренном темпе, и его взгляд опускается к моей шее, к моему бешено бьющемуся пульсу.

Я без слов опускаюсь на кожаное сиденье, решительно игнорируя Нико, и смотрю в окно на проплывающий мимо пейзаж. Когда машина подъезжает к мосту Бэй-Харбор, у меня перехватывает дыхание, потому что его мозолистые пальцы сжимают руку, лежащую у меня на коленях. Я поворачиваю голову, чтобы бросить взгляд на Нико, пока он переплетает свои пальцы с моими.

От тепла его ладони и от того, как большой палец ласкает кожу, которую я никогда раньше не считала чувствительной, моя защита ослабевает. Я закрываю глаза и делаю медленный вдох, борясь с противоречивыми эмоциями.

Я нужна Нико — то, что я могу для него сделать. Сегодня он частично получает то, что хочет. Мое присутствие и слухи о наших с ним отношениях позволяют привлечь внимание Джоанны.

Но этого недостаточно. Ему нужно, чтобы она полностью вышла из тени, чтобы устранить ее. Я просто его троянский конь.

— Не стоило этого делать. — Его голос приглушен, но звучит грубо, как будто он пытается подавить свои эмоции.

Я медленно выдыхаю, но не хочу отнимать свою руку. Совершенно безумно, что прикосновение этого человека успокаивает меня.

С моих губ срывается насмешливый смешок, и я встречаю его взгляд.

— Ты говоришь это, но до сих пор не поблагодарил меня за то, что я спасла тебе жизнь.

Выражение его лица омрачается, и он кладет мою ладонь на центр своей груди, на что-то жесткое. Его большая рука накрывает мою, и он впивается в нее с непередаваемым выражением.

— Чувствуешь это, профессор?

Я не отвечаю, но его взгляд держит меня в плену.

— И ты все равно спасала меня. — Его глаза блестят тем, что, как я осмеливаюсь думать, может быть намеком на привязанность. — Ты не знала, что на мне жилет.

Слова повисают между нами, и я наблюдаю как выражение его лица становится задумчивым. Немного нервно я отвечаю.

— Возможно, я хотела, чтобы ты так подумал. — Я поворачиваю голову, но его вторая рука хватает меня за подбородок, заставляя повернуться к нему лицом.

Наши глаза встречаются, и подушечка его большого пальца проводит по моей челюсти. Его слова, произнесенные шепотом, звучат хрипло, как будто их проталкивают через сжатое горло, и переполнены ненужными эмоциями.

— В конце концов, ты сама могла поймать пулю.

— Ну, — мой голос наполнен бравадой, — я этого не сделала.

Мы долго смотрим друг на друга, пока он не вздыхает и не отпускает мой подбородок. Кажется, он хочет еще что-то сказать, но выражение его лица граничит с мукой, как будто он борется с самим собой, подбирая нужные слова.

— Ты действительно не знала, что это за флешка? — Нико смотрит на меня, и у меня создается впечатление, что он пытается оценить мою реакцию. Любой ее проблеск может заставить его поверить в обратное.

К счастью, я могу ответить честно, потому что сообщение пришло из — на тот момент — неизвестного источника.

— Я понятия не имела.

Но теперь от осознания того, что на кону стоит нечто большее, чем я или кто-либо другой мог предположить, у меня в животе все сжимается от ужаса. Я с самого начала знала, что буду действовать в одиночку, но это было до того, как я узнала правду о Джоанне Сантилья.

До того, как Нико снял с себя несколько слоев.

Поговорка о том, что нельзя игнорировать людей, когда они показывают тебе свою настоящую версию, всплывает в голове из-за тех неожиданных моментов, которые я разделила с Нико. Является ли все это надуманным? Или под криминальной внешностью скрывается настоящий человек?

Впервые в жизни мое сердце и интуиция воюют с моей головой. С тем, что я знаю как правду.

И с тем, что, как я надеюсь… неправда.

Тридцатая глава

Нико

Рэйф заходит в мой кабинет, закрывает дверь и садится.

— Док проверил ее. Она в порядке.

Я откидываюсь в кресле, заложив руки за голову.

— Что ты думаешь о сегодняшнем дне?

Он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, и некоторое время смотрит в пол, прежде чем встретиться с моими глазами.

— Как только она увидела его, то начала действовать.

— Без колебаний?

Он качает головой.

— Никаких.

Я медленно выдыхаю.

— Сантилья назвала ее по телефону mi hija. — Я устало протираю лицо руками и ворчу. — Она выглядела так, как будто ее сейчас стошнит.

Рот Рэйфа кривится.

— Говорю тебе, она не работает с Сантилья.

— Тогда кто, черт возьми, дал ей этот чертов некролог? — я вскакиваю на ноги и начинаю вышагивать за своим столом. — Что мы упускаем? Мы работаем над серьезным делом, а тут вдруг по уши влезли в какую-то детективную хрень. К черту все это!

Рэйф выпрямляется в кресле и поднимает ладони.

— Спокойно. Надо сохранять голову холодной.

Я поворачиваюсь и устремляю на него зверский взгляд, мои слова пылают яростью.

— Ты был там! И видел, как она чуть не получила чертову пулю ради меня!

Он выжидает, как это можно сделать только с человеком, которого знаешь много лет. Я цепляюсь за спинку стула, пытаясь успокоить дыхание. Когда я снова говорю, мой голос становится тихим.

— Если с ней что-то случится…

— Этого не случится при мне, — прерывает он, глядя на меня полными решимости глазами.

— Мне нужно, чтобы ты выделил лучших ребят, которые останутся с ней, когда ты будешь со мной.

Он отрывисто кивает.

— Занимаюсь. — Он встает и поворачивается к двери, но колеблется, прежде чем снова встать передо мной. — Я должен сказать кое-что еще, но тебе это не понравится.

Я удерживаю его взгляд, ожидая слов, которые уже крутятся у меня в голове. Не зря мы так долго дружим и работаем вместе. Мы почти всегда находимся на одной волне.

— Я все еще думаю, что она что-то скрывает. Не знаю, что именно, но не могу избавиться от этого чувства.

Рэйф закрывает за собой дверь, оставляя меня с его словами, висящими надо мной, плотными, как густая влага Майами.

После часа обзвона контактов и выяснения деталей я отбрасываю телефон в сторону и смотрю на пиджак, который набросил на Оливию после обстрела. Он накинут на модный, как дерьмо, халат, который я терпеть не могу.

Мы облажались, я знаю это и хочу, чтобы он висел передо мной, как напоминание — как близко все было к провалу сегодня.

— Черт побери! — я выдавливаю из себя эти слова, когда разочарование пульсирует в моих венах.

Я знаю, что она что-то скрывает, но это ни черта не связано с Сантилья. Я готов поставить на это свою жизнь. А эта женщина — дерзкая девчонка — пыталась сегодня спасти мне жизнь. Она не знала, что на мне пуленепробиваемый жилет. Я научился хорошо его скрывать и не выходить без него, несмотря на дополнительный слой и вес.

Закрывая глаза, я мысленно воспроизвожу сегодняшний день и то, как спокойно и собранно она отреагировала на звонок. Когда Сантилья назвала ее mi hija, она была заметно потрясена, но ничего такого, что мог бы заметить обычный человек. Она сделала все возможное, чтобы по ее голосу не было слышно, как она взволнована.

Когда она повернулась и навалилась своим телом на мое, безошибочная паника и решимость, написанные на ее прекрасном лице, подтвердили, что это не уловка. Что она не участвовала в подставе и пыталась завоевать мое доверие, уводя с линии огня.

Да, я узнал Оливию Райт лучше, чем она сама. Когда она расстроена, то слегка поджимает губы и прищуривает глаза. Когда пытается держать себя в руках, ее плечи напрягаются, и она поднимает подбородок.