Это невозможно.

Я словно заговорённый, постоянно улавливаю ее запах и смотрю при любом удобном случае.

Настоящая ведьма.

Никогда не встречал таких женщин, на которых западаешь сразу. Мне хочется побиться головой о стену, чтобы вытрясти из себя эти похотливые мысли. А лучше уволиться на хрен и пойти разгружать сутками вагоны, чтобы больше не видеть ее, не думать о ней и не дышать ей. Но уволиться уже нельзя, я работаю на серьезных людей, которые попросту не поймут мои движения.

Я все еще наивно надеюсь, что первое впечатление пройдёт и я приду в себя. Если долго смотреть на красивую картинку, в конце концов, она превращается в обыденную.

– Денис, смотри на дорогу, – строго выдает Нелли, ловя меня, как пацана. И ведь она смотрела в телефон.

Я настолько неадекватен?

– Да, простите, – голос почему-то сиплый.

Охренеть, я встрял.

Это сразу профнепригодность, и я пытаюсь мысленно дать себе под дых, чтобы прийти в себя. Нелли усмехается, продолжая что-то писать в телефоне. Сам себе ухмыляюсь. Если Литвин узнает, что я пускаю слюни на его жену… Меня же не просто уволят. Меня закопают на хрен.

Останавливаюсь возле точки назначения. Осматриваюсь – магазин типа «Детский мир».

– Не здесь, припаркуйся позади здания, – велит Нелли.

Просьбы пока непонятны, что напрягает меня как охранника. Ладно, объезжаю здание, паркуюсь. Снова сканирую местность.

Что здесь забыла супруга Литвина?

Женщина опять что-то пишет в телефоне, не выходя из машины. Чего-то ждем. Двери чёрного входа открываются. Какой-то мужик вывозит большую грузовую тележку с товарами.

– Выйди, помоги Михаилу загрузить все в багажник, – велит Нелли, кивая на мужика.

Выхожу, не комментируя. Объект остаётся в машине, угроз меньше, и это уже радует.

– Принимай, – мужик кивает на товары, а сам закуривает, открываю багажник, благо он вместительный. Загружаю товары. Несколько больших коробок с памперсами, детское питание, еще какие-то вещи гигиены для детей и то, в чем я не разбираюсь, но явно детское. Несколько коробок не помещаются, багажник под завязку. Переношу их на переднее пассажирское сиденье. Сажусь за руль.

– Мичурина, восемнадцать, – произносит женщина.

Едем дальше.

– Да, мама, – женщина отвечает на звонок, кривит губами, явно не рада звонку матери. Мне должны быть по барабану ее отношения с матерью, но нет же, мне интересно, почему так. Я свою мать уважаю и никогда не позволю себе разговаривать с ней в таком тоне. – Да, я помню про обед, – выдыхает она. – Но давай перенесём его на час позже?

Долго слушает, отстраняя телефон от уха, и равнодушно смотрит в окно.

Я опять не слежу за дорогой?

Снова завис на ее образе?

Да…

– Мама, представь себе, у меня могут быть дела поважнее. Какие? С каких пор тебя начала волновать моя жизнь?

Снова равнодушно слушает.

– В общем, или мы переносим обед на час позже, или давай вообще отменим этот обед, – категорично заявляет она и сбрасывает звонок.

Паркуюсь по назначенному адресу. Читаю табличку. Дом малютки. Здание небольшое, ухоженное, но старое.

Стоим. Через несколько минут к воротам выходит охранник. Ну как охранник, скорее, вахтёр. Немолодой седовласый мужчина. Он спешит распахнуть ворота.

– Заезжай, – командует Нелли.

Въезжаю, ворота закрывают.

– Паркуйся возле той голубой двери, – указывает Нелли.

Паркуюсь. Нелли выходит, я за ней. К нам выходит женщина лет шестидесяти, полноватая, в белом халате.

– Нелли Константиновна, – улыбается она. – Вы к нам, как на работу. Мне, право, уже неудобно.

– А я не к вам, Людмила Николаевна, я к детям.

– Ну да, ну да, храни вас бог.

– Денис, открой багажник. Принимайте, Людмила Николаевна. В отдельной синей коробке питание для Катюши, безлактозное, – указывает.

– Да? Вот спасибо так спасибо. – Пойдемте. Витька всё выгрузит, – приглашает Нелли войти, распахивая дверь.

Я за ней. Нелли оборачивается. Встречаемся взглядами. Строгая. Взгляд пронзительный, говорящий. Только о чем он говорит, я пока не понимаю. Она не тормозит меня, отворачивается, проходит за женщиной в здание.

Внутри чисто, стерильно, я бы сказал, пахнет хлоркой. Где-то вдалеке глухо слышится плач детей. Мне совсем не уютно в этом месте. Стены, запах, детский плач давят.

Женщины проходят в кабинет. Садятся за рабочий стол. Я останавливаюсь в дверях. Людмила Николаевна присматривается ко мне с подозрением.

– Это мой охранник, – комментирует Нелли. – Воля супруга, я здесь бессильна, – усмехается, словно сказала шутку.

– Понимаю. Замечательно, когда такой заботливый супруг, берегите его.

– Обязательно, – совсем не искренне отвечает Нелли. Она закидывает ногу на ногу и расправляет плечи. Осанка у нее шикарная. Волосы собраны, открыта изящная шея. Замечаю у Нелли за ухом родимое пятно, не выраженное, но заметное. Засматриваюсь на этот изъян. И мне вдруг кажется пятно сексуальным.

Черт. Прикрываю на секунду глаза. У меня почти встает. Это полный пиз*ец. Дно, я бы сказал. Перевожу взгляд на окно.

Дальше женщины обсуждают, как идет ремонт в нескольких комнатах, который спонсирует Нелли, о нехватке каких-то вещей. Людмила Николаевна жалуется на то, что давно подавала заявки, но финансирования нет и не будет в этом году. Стискиваю челюсть. Никогда не был в таких заведениях. Никогда не задавался вопросом, как всё здесь устроено. Большинство людей предпочитают игнорировать сам факт существования таких заведений…

– Нет, Людмила Николаевна, денежной помощи я не оказываю. Пишите список нужных вещей.

– Ну что вы, Нелли Константиновна, я за всю жизнь ни копейки отсюда не взяла! – оскорбленно отзывается женщина. – Иногда свое отдаю. Вот, помню, сосок не хватало. Они привезут дешевые, дети их сгрызают. Так я за свой счет…

– Людмила Николаевна, остановитесь. Я вас ни в чем не обвиняю. Но это мой принцип. Только вещи. Пишите список, – настойчиво и холодно просит она.

– Да ну какой список. Обвинят тогда меня в вымогательстве, – отмахивается женщина, с подозрением посматривая на меня.

Да, пиз*ец, за кого она меня принимает?

– Тогда дайте ручку и листок, я запишу, – усмехается Нелли, закатывая глаза.

После записей Нелли поднимается с места. Женщина подает ей белый халат. Нелли надевает его, плотно запахиваясь, прикрывая свое декольте.

– Молодой человек пойдёт с вами? – женщина снова косо на меня посматривает. Не нравлюсь я ей.

– Нет, молодой человек, подождёт в коридоре… Хотя, – Нелли задумывается, снова всматриваясь в мое лицо.

Вот зачем она это делает?

Всегда топит меня в своем карем пронзительном взгляде, я захлебнусь так.

– Пусть идет, выдайте ему халат. Хоть какая-то польза от него.

То есть я тут бесполезный?

За*бись.

Стискиваю челюсть.

Женщина открывает шкаф и выдает мне халат побольше и не такой новый. Не знаю, на что подписываюсь. Но выбора нет. Я тут не просто охранник, а еще и надсмотрщик, как выяснилось.

Снимаю пиджак, женщина ахает, отступая. Под пиджаком у меня ремни, на которых ствол.

Ну что же вы такие впечатлительные?

Нелли не реагирует. Быстро надеваю халат.

– Может, не стоит с оружием к детям? – возмущается женщина.

– Они его не увидят, – комментирую я.

Тон у меня чёткий и грубый. Женщина замолкает, качая головой. Нелли молча выходит в коридор.

Поднимаемся на второй этаж. Проходим в одну из комнат. Что-то типа игровой, как в детском саду. Полки с игрушками, ковер, стульчики, на окнах занавески со звездами, только за окном ржавые решетки, как на зоне. В комнате дети. От двух до трех лет. Маленькие, и, несмотря на чистую одежду, какие-то все… Не знаю, как объяснить… Сердце глухо колотится. Потерянные, небрежные.

У одного из пацанов бритая голова, залитая зеленкой; у девочки ухо в зеленке. Кто-то играет, кто-то просто сидит на ковре. Один из пацанов замахивается и заезжает девочке в лоб пластмассовой собакой.