– Мерси-мерси, ты сам-то покруче будешь, но не суть, дальше-то что? Допустим, даже всё так и есть, как он живописует. А в чём прикол? Он хотел типа меня наказать или что? Проучить таким образом, показать, почём фунт лиха?

– Да нет, знаешь же, как бывает. Сидел где-то с парнями, задвигал свою теорию, а его подловили на слове, давай типа накажем мудилу… ну… то есть, пардон…

– Ты-то за что извиняешься? То есть чисто за идею?

– Ну, не совсем, штучку он срубил за свои делишки.

– Иудушка, в натуре. То есть он хотел насолить мне и поэтому решил отдать в руки зверей ни в чём неповинную девушку? Так что ли?

– Да га*дон он, – в сердцах высказывается Толян. – Чё с ним делать, к стенке? Или чё? Ну, уволить я его уже уволил. Он, сучка, жопой сразу закрутил, типа не увольняй, жена, все дела. Я говорю, у тебя значит жена, а у Егора… ну, короче…

Он машет рукой, как отрубает что-то гадкое.

– Понятно, – вздыхаю я. – Ладно, подержи его под арестом несколько деньков, я его в Москву отправлю, пусть с ним товарищи из органов беседы ведут. Сам, честно говоря, не желаю видеть его. Ладно бы он мне конкретно козу какую сотворил, раз личную неприязнь испытывает, но блин… Наташка ему чего сделала?

Я всё понимаю, разумеется, но бесят такие сучки в тюбетейках.

– Кто нанял его сказал?

– Какой-то Шер-Хан. Где тот обитает, что делает не знает.

– Грузин?

– Азербайджанец, вроде.

– Не верю, что ничего не знает и что всё так, как говорит. Херня это.

– Ну… может, попытаться его разговорить?

– Не знаю пока… Шер-Хана этого надо поискать…

Кого только подпрячь на это дело? Мои парни те ещё сыщики. Кулаками махать да стрелять – это завсегда, пожалуйста, а вот вынюхивать и вся прочая специфика… Может, Гену? Он у нас сейчас по экономическим делам, но наверняка знает всех уже. А что, может, и будет толк…

Второй день не такой нервный, как первый, но не менее насыщенный. Гости к обеду уже все выползают из своих норок и хотят еды, питья и чтобы их слушали. И немного развлекали. Сегодня гуляем в «Геленджике».

Анатоль читает оду или панегирик, артисты организованные Галиной, поют песни, я, правда их не знаю, зато Наташка знает отлично. Всё хорошо, всё весело, по-домашнему. Медунов и Гурко не остались, но остальные почти все здесь. Впрочем, сегодняшняя программа весьма скромная.

Медунов, кстати, вчера ещё пообещал всяческую поддержку в поимке преступников. Ну, посмотрим, как это будет выглядеть. Посмотрим.

Сегодня у нас что-то вроде капустника под управлением Ширвиндта. Всё очень здорово, весело и непринуждённо. Когда обед подходит к концу, мы с Наташкой сердечно всех благодарим и убываем восвояси.

Должны были ехать на машине, с сопровождением, разумеется, но Медунов, с учётом вчерашнего происшествия, распорядился выделить вертолёт. Поэтому мы с Наташкой, Толян и ещё несколько человек самых надёжных гвардейцев летим на «вертушке», а остальная кавалерия отправляется на машинах. Вернее, кавалерия уже убыла, чтобы прилетев, мы не оставались без присмотра.

Впрочем, сейчас уже и не ясно, что лучше – быть одним или под охраной…

Слишком много вертолётов в последнее время. И вообще, авиации… Всю дорогу мы проводим, прилепившись к иллюминаторам. Внизу сумасшедшая красота – ущелья, горы, леса и море, разумеется. Впрочем, от моря мы уходим в сторону.

Пилот делает круг над озером Рица, чтобы мы могли насладиться невероятной красотой бирюзовой воды в окружении высоких гор.

Дача, построенная для Сталина, а потом расширенная и достроенная в бытность Хрущёва, стоит на участке в сотню гектаров.

– Надеюсь, америкашки не начнут ядерную войну в ближайшую неделю, – смеюсь я. Этот объект точно под прицелом.

– Может обоснуемся в лесу? – спрашивает со смехом Наташка. – Выроем земляночку и затаимся?

Может, и правда…

От вертолётной площадки мы подъезжаем к двум кислотно-зелёным, зелёным-презелёным, зданиям. Довольно простым, но симпатичным. Они соединены между собой переходом. Нас встречает комендант и горничные.

Кругом тишина, благодать, свежайший воздух и ощущение покоя, практически осязаемое. Нас помещают в хрущёвской части, более современной и удобной. Внутри всё довольно скромно, но приятно и умиротворяюще.

Никакой позолоты и завитушек. Все помещения отделаны ценными породами дерева и, да, выглядит неплохо.

– Тут туалетные комнаты для гостей, гостиная, а здесь… – горничная знакомит нас с хоромами, показывает, где мы будем вкушать кушанья абхазской кухни, объясняет, каков режим. Довольно свободный, можно делать всё, что мы захотим.

– Нравится? – спрашиваю я у Наташки, когда мы остаёмся одни.

– Первое впечатление ничего, – отвечает она. – А тебе?

– Да, – соглашаюсь я. – Ничего.

– Ну, раз в этом вопросе у нас наметилось единодушие, – смеётся она. – Чем займёмся в ближайшее время?

– Будем гулять, дышать целебным воздухом, кататься на лодочке, объедаться дармовой едой и делать любовь, позабыв обо всех войнах на свете.

– Нет, – смеётся она. – Не в течение недели, а в оставшееся до ужина время?

– Ого! – весело качаю я головой. – Кажется, барышня-с знают толк в удовольствиях.

– Ага, – хохочет Наташка.

Попредававшись всласть утехам, по имени которых первый месяц в жизни молодожёнов называется медовым, мы выходим наружу. Дом стоит прямо у озера и мы выходим на небольшой причал с ажурными металлическими перилами.

– Невероятно, да? – удивляется Наташка. – Посмотри, какая чистая вода! Хочу в ней поплавать.

– Она прохладная, – усмехаюсь я.

– Ничего, ради одного только цвета можно было бы рискнуть. Посмотри на эту лазурь…

Совершенно роскошное и прекрасное место. Спасибо, Леонид Ильич за приглашение. Мне здесь уже определённо нравится.

Побродив вдоль берега, мы сворачиваем на тропинку, ведущую в сторону от воды, к лесу и зелени. Наташка идёт впереди, а я за ней. Красота. Запахи не передать, здесь целая палитра, свежесть, сладость и жаркое лето. На ужин нам обещали дегустацию местных вин.

– Надегустируемся мы с тобой сегодня, – улыбаюсь я и чувствую странное и не сказать, чтобы приятное чувство, будто за спиной кто-то есть.

Здесь ведь абсолютно безопасно кругом охрана, здесь Сталина охраняли, здесь Брежнева охраняют. Невозможно! Ни по воде, ни по воздуху, ни по, а, вернее, под водой.

Возможно или нет, но я поворачиваюсь, как можно проворнее и, твою дивизию! Прямо за нами стоит чел с пистолетом в руке. На нём спортивные шорты, футболка и кроссовки. А пистолет с глушителем.

– Здравствуйте, товарищи, – усмехается он. – Будьте благоразумными, пожалуйста. Мы сейчас немного поговорим. Только отойдём вон туда, по той тропочке. Надеюсь, вам хватит…

Чего именно нам хватит, он не успевает сказать, потому что я делаю шаг навстречу и пытаюсь провести приём… Твою дивизию… Чувак оказывается подготовленным, те же учебники, что и я изучал, вероятно…

– Нет, – усмехается он. – Кажется, благоразумием здесь и не пахнет, Бро, верно? Давай, иди по тропиночке, а то у вас патрули один за другим ходят, поговорить нормально не дадут. Безобразие сплошное…

– Девушку отпустим и тогда поговорим, – спокойно предлагаю я.

– Девушку отпустим? – усмехается человек с ружьём.

Вообще-то с пистолетом, но в переносном смысле можно и так сказать.

– Нет, так не пойдёт, – тут же выносит он решение. – Она шум поднимет закричит, запричитает, я что, по-твоему девушек не знаю? Пойдём все вместе. Не бойся, ничего ей не сделаю. И тебе тоже не сделаю. Просто пару слов скажу и всё, понимаешь?

Он говорит по-русски очень чисто, и кавказский акцент проскакивает лишь изредка. Но всё-таки проскакивает, аттестуя своего носителя как человека с местными корнями, но достаточно образованного, либо много говорившего по-русски.