– Ну вот, – развел руками Николай Николаевич, – немедленно требует, как есть. Да ты вроде молодцом, вон и орден на шее и шея чистая.

Понял, что генерал хочет меня подбодрить и ответил в том же тоне:

– Ага, чтоб еще раз не намылили.

– Ну, давай, с Богом, – напутствовал меня генерал, и я пошел в Зимний.

Меня встретил дежурный флигель-адъютант и проводил через анфиладу залов к дверям кабинета государя, потом, постучав, доложил и кивнул мне, раскрывая передо мной створку двери: «Прошу, ваше превосходительство». Вошел, доложился, встав по стойке смирно, увидел, что в кабинете двое: государь и генерал Черевин, оба, похоже, навеселе и в благодушном настроении. Ну, значит, сразу в Петропавловку не отправят…

Александр Александрович встал из-за стола, подошел ко мне и протянул руку для рукопожатия. Государь был без перчаток, я же в белых шелковых, которые полагались к дипломатическому мундиру. Я не был готов к такому развитию событий и несколько замешкался. Царь понял это и сказал:

– Знаю, что руки у тебя обожжены были сильно, поэтому всегда в перчатках, но я на турецкой войне видел людей после того, как башибузуки кожу с них снимали, и у меня в Рущукском отряде казак был, у которого кожу с рук как перчатки сняли, живой остался, отбили его у турок, но руки, конечно, изуродованные у него остались. Так что я всякое видел, можешь и без перчаток, а вообще, как тебе удобно будет.

Потом царь объяснил срочность вызова меня и Сандро с «Чесмы». Оказывается, несколько газет опубликовали снимки из шведской оперы, где были сфотографированы сидящие в первом ряду ложи Маша и Сандро и была подпись: «Великий князь Александр Михайлович с супругой великой княжной Марией Стефани-Абиссинской». Ну, газетчиков можно понять: если есть великий князь и великая княжна, значит, они, стало быть, супруги. Вот государь император и озаботился таким афронтом, что если Сандро женился без разрешения, он ведь авантюрист по характеру и вполне может выкинуть такое. Тем более, среди великих князей уже вошли в моду морганатические браки без разрешения императора, знал бы царственный папаша, что его младшенький сынок Мишкин[46] как раз такое и учудит, да еще и с женой сослуживца.

– Слава богу, все разрешилось, это газетчики напутали, а я не пойми что подумал, – сказал царь, – тем более, жена у тебя прехорошенькая! Мне Ольга, королева эллинов, писала, что Мария ей очень понравилась и она ей фрейлинский шифр прикрепила. А Сандро тебя очень хвалил, вы, оказывается, приятельствовали в походе.

Тут царь поведал, что Сандро рассказал ему о наших беседах и о том, как я понял то, что усиленный носовой залп «Чесмы» приведет к просадке бимсов палубы и весь набор корпуса в передней части броненосца придется усиливать. Что я рассказывал о развитии флота и летательных аппаратах и вообще много всякого интересного.

– Да что Сандро, он человек молодой и увлекающийся, – продолжал император, – а тут к нам после твоей кампании в Эфиопии целый поток заказов на ручные бомбы твоей конструкции пошел: англичане, немцы, французы и швейцарцы вот заказ прислали. И всем надо срочно и сейчас, как будто воевать собрались друг с дружкой. А ведь тупые генералы твой патент похерили[47] и пришлось заново срочно комиссию Артиллерийского управления создавать и испытания проводить, которые показали отличные результаты. Так что поздравляю еще с одним изобретением, но, поскольку ты его сделал на государственной службе, и оно имеет военное применение, значит, получишь достойную награду. Бомбы твои уже произвели и отправили, осталось только швейцарцам сделать, ну да это недели две, не больше.

Вот тебе и раз, а я собрался бомбы в Швейцарии или в Швеции выпускать, впрочем, чугунный корпус может быть любым, запал другой и все, главное – взрывчатка, а на нее у меня действующий патент, независимо от военных.

– Петя, ты где там, заснул, что ли? Давай, подтягивайся к нам с фляжечкой и третью рюмку возьми, выпьем за изобретателя и князя Абиссинского – подтверждаю тебе и твоей жене титулы, будете российскими титулованными дворянами. Грамота от негуса на титул, надеюсь, есть – передашь дежурному генералу. Я предупрежу, чтобы ее показали графу Воронцовц-Дашкову[48] и Ренненкампфу Константину Карловичу, управляющему Собственной ЕИВ канцелярией, прежде чем русскую княжескую грамоту получить, потом назад получишь вместе с русскими документами. И вообще, у нас тут все просто, могу Сашей тебя звать – так я и сам Саша. Поэтому будем на «ты», а вот звать тебя я буду «купец», не обидно? Ну не «эфиоп» же… Просто у меня в ближнем круге князей и генералов много, а купцов нет, вот и не спутаю ни с кем.

Ну что я, с царем спорить буду? Называй хоть горшком, да только в печь не сажай.

– Ну, давай, за тебя, купец, будь счастлив, князь Абиссинский!

Выпили, посидели немного, потом Петя опять набулькал, видимо, Мария Федоровна осталась в Гатчине. Расспросили меня об Эфиопской кампании, чего в официальном отчете нет и что их интересовало. Я как мог, вкратце рассказал. Заинтересовали пулеметы, тут я возьми и расскажи о том, что хотел лицензию на «Максим» для России через акции получить, а Базиль Захариос меня обманул и подсунул недействительные бумаги, да еще и подпись Норденфельта подделал.

– Опять этот шельма Базиль, говорили мне, что он греческий еврей из Одессы и кого хочешь обманет. Ну он еще не знает, кого обманул, сейчас же королеве Виктории отпишу, пусть его на суд выдает, а мы уж его повесим, не волнуйся.

– Ваше величество…

– Какое величество, договорились же на ты, можешь просто говорить «государь»[49].

– Хорошо, государь. Нанятый мной специалист по международным делам уже занимается этим делом и говорит, что иск можно выиграть – налицо признаки мошенничества. Думаю, что до конца месяца все бумаги будут собраны и мы подадим иск в Греции – по месту совершения преступления. Я ведь там переплавил эфиопское золото в стандартные слитки афинского банка, они номерные и номера указаны в переводе денег, а сообщник Захариоса в Швеции по этому переводу вместо Норденфельта получил шведские слитки, тоже пронумерованные, и с этими слитками уже задержан в Германии, правда, монеты частично истратил или попрятал. Так что шанс вернуть деньги есть.

– Я слышал, что ты сильно потратился на миссию, она ведь планировалась туда и обратно, а ты еще воевал почти полгода и людей кормил-поил за свой счет, даже пленных, вон и в газете «Неделя» корреспондент Павлов про это писал.

– Я старался казенные деньги особенно не тратить, и у меня осталось еще тысяча золотых, надо бы сдать, там и сабли старые остались не раздаренные, эфиопы больше новенькие златоустовские предпочитали. Правда, старое оружие пошло на подарки королям – греческом, датскому и шведскому, вроде все довольны – это же коллекционное оружие, а эфиопы подумали, что старье.

– Саша, да это мелочь такая, не ломай себе голову. Ты и так сделал больше, чем мог, оставь себе и монеты, и шашки или казакам раздари, а Обручеву я сам скажу, что все под расчет – он тебе еще жалованье и премиальные должен. Лучше ты озаботься картами Эфиопии – пусть в ученом отделе Штаба изучат и что-то нарисуют, а то ведь нет ничего, а сейчас туда новая миссия поедет, карт нет, языка толком не знают, перса какого-то нашли, вроде он по-эфиопски может говорить.

– Государь, моя жена составила французско-русско-эфиопский словарь-разговорник, его бы издать небольшим тиражом надо, да и миссии отдать. А что касается карт, то я прислал те, что у меня были – трофейные итальянские, а путевые, в том числе и пленного немецкого полковника, я отдал штабс-капитану Букину, который теперь граф у негуса и начальник его штаба, он же из Главного Штаба, так что специалист в топографии, должен был какие-то кроки начертить. К сожалению, мне не дали встретиться с Букиным и все наброски остались у него, но, думаю, новый посол найдет способ забрать их. Большую карту, что висела у меня в кабинете от прошлого итальянского губернатора провинции, забрал военный агент из Египта, полковник Симонов, так как я не был уверен, смогу ли ее вывезти – когда покидали страну, эфиопы устроили досмотр, забрали две трети золота, и мало ли им еще что могло в голову прийти.