— А должен ли я был бояться, спеша на помощь к Ольге Борисовны в логово поклонников Яотла? — спросил я, отвечая на его вопрос. — Я не предаю близких мне людей. И других существ. Тем более если они боги и доверились мне. Считаю, вступиться за Артемиду — моя прямая обязанность, ровно как она вступилась за меня, за Ольгу и за наши имперские интересы. Вы же понимаете, что на этом фоне недовольство статьями некоторых князей, начальствующих над важными ведомствами вовсе не так важны. Может, даже где-то полезно. Сор из избы иногда стоит выметать, чтобы его не собралось много.

— Убедили. Особенно на примере Ольги Борисовны, — теперь в улыбке Романова не было заметно напряжения. — С недовольством князей решу вопрос — пусть лучше работают. То, что британцы сумели прямо из нашей столицы увезти господина Милтона и ценнейшие реликвии — все-таки это просчет Железникова, как бы он не жаловался на недостаток людей. Его оправдания мало чего стоят. Но менять я его пока не буду. Он — человек преданный империи, а сейчас это важнейшее качество. Отец будет сердит на вас, но это как-то переживем. А вот с высшими хорами, — Денис Филофеевич тоже глянул на изображение небесного дворца, — разбирайтесь сами.

На том и договорились. От Романова мы с Ольгой вышли часов около семи, немного утомленные долгой и сложной беседой, но довольные.

— Как насчет ужина в Золотом Шпиле? — спросил я Ольгу, спускаясь по ступеням от восточных дверей дворца.

— Ты же потом затянешь меня в наши апартаменты «На Облаках», — княгиня, разыгрывая капризность, поджала губки.

— Разве ты против? — я достал из кармана коробочку «Никольских».

— Против папа и особенно мама. Был же разговор, что я должна ночевать дома, — напомнила Ольга Борисовна.

— Оль, но бывает же так, когда домой вернуться не получается, — рассмеялся я, доставая сигарету и уже зная, что Ковалевская вполне со мной согласна.

— Я сегодня не предохранялась и нет с собой таблеток, — выдала она совсем пустяковый аргумент.

— Мне нравятся твои губы. Они становятся все более умелыми, — парировал я.

— Нахал! — она засмеялась, краснея и прикрывая рот ладошкой. — Имей в виду, это будет только взаимно.

Оставалось достать ключи от «Гепарда» — мой зверь покорно ждал на дворцовой стоянке.

Домой я попал утром примерно в половину одиннадцатого, прижимая к себе ворох свежих газет и журналов.

— Добрейшего утра, ваше сиятельство! — приветствовал меня дворецкий, спешно открывая передо мной дверь.

Тут же появился Денис со своими из охраны. Ответив на их приветствие, я раздал бойцам по газете, Антону Максимовичу вручил журнал «Имперские Огни» со словами:

— Все дружно читаем первую статью и делаем правильные выводы.

— Саша! — раздался с лестницы голос мамы.

— Да, мам, — прижимая к себе газеты и журналы, я поспешил к графине. Еще бы: мама скучает, мама обеспокоена — этой ночью меня не было дома!

— Кто на этот раз? Ленская или миссис Барнс? Снова обе сразу? — стоя на верхней ступеньке Елена Викторовна уперла левую руку в бок и с укором посмотрела на меня.

— Княгиня Ковалевская, — не скрывая удовольствия ответил я. — Если подробнее, то: Демидовские башни, гостиница «На Облаках». Перед этим ресторан «Золотые Небеса»: шампанское, устрицы и демидовский десерт «по-княжески».

— Саша, как ты можешь! — Елена Викторовна удрученно покачала головой, но при этом от меня не скрылось, что глаза ее были вполне мной довольны.

— Ты про устриц или шампанское? — разыгрывая шутливое непонимание, я чмокнул ее в щеку.

— Все ты прекрасно понял. Борис Егорович и Татьяна Степановна будут недовольны: ты очень плохо влияешь на их дочь! Завтракать будешь? — закончив с обычным выражением недовольства, Елена Викторовна сменила тему. — Могу с тобой попить кофе.

— Нет, мам, спасибо. Я хочу немного поработать. От кофе не откажусь, но попрошу к себе в комнату. Если не сложно, распорядись, чтобы подняли мне двойной черный и что-нибудь перекусить попроще, — попросил я.

До сообщения Глории, которое могло было прийти в самое неопределенное время, я решил вернуться к своим прежним записям, составленным на основе перевода свитка, добытого Элизабет, и плодами моих трудов над Свидетельствами Лагура Бархума. Поднявшись к себе, я включил коммуникатор, достал из сейфа обе папки с моими трудами. Чуть подумав, вытянул со средней полки оба кинжала, сделанных Гермесом из украденных у меня пластин.

С клинками стоило попробовать. Я давно хотел поработать с ними так, как это делал с пластинами Свидетельств. Да, огонь уничтожает информацию даже на тонком плане, но не на 100%. Все равно ее следы остаются, и можно было бы попробовать их отыскать. Небольшой шанс все же был.

Положив перед собой логические таблицы, созданные на основе перевода первых трех пластин, рядом я положил грифельную копию четвертой пластины и лист чистой бумаги. Теперь требовалось определить какой из двух клинков сделан из металла четвертой пластины Свидетельств. Задача непростая, поскольку даже моя развитая интуиция — штука очень неверная. Был еще вариант более вероятный и менее приятный: Гермес мог расплавить обе пластины в одном тигле, и тогда работать с клинками для меня будет еще сложнее. Но, с другой стороны, я уже имел большой опыт перевода первых пластин, и стоило попытать удачу в этот раз.

Я вышел на тонкий план, положив левую руку на ближний кинжал. Сформировав вопрос, сосредоточился, доведя до предела чувствительность к информационному отклику пространства. Несколько долгих минут моя интуиция молчала. Я даже слышал как по коридору первого этажа идет Ксюша — она несла мне кофе и горячие пирожки с картофелем и гусиной печенью; чувствовал, как мама обсуждает с Денисом и Антоном Максимовичем передовую статью журнала «Имперские Огни». Однако, интуиция так и не помогла мне определиться с клинком. Тогда я решил дождаться кофе и зайти к этому делу с другой стороны.

— Позвольте, ваше сиятельство? — служанка приоткрыла дверь, занося мой поздний завтрак.

— Позволяю, — отозвался я, открыл глаза и повернулся к Ксении.

— Здесь поставить? — она указала взглядом на пустой край стола возле школьных учебников — их я до сих пор не убрал.

— Здесь, — согласился я и, наклонившись, дотянулся до ее ноги. Мои пальцы погладили ее нежную кожу выше колена, медленно поднялись выше по пухленькому бедру.

— Ну, Александр Петрович!.. — выдохнула Ксения со страданием глядя на меня.

— Тебе разве не нравится? — полюбопытствовал я.

— Нравится, — с готовностью отозвалась она. — Ваша маменька предупредила, чтобы я не задерживалась у вас. Она стоит внизу, у дверей в гостиную.

— А маменьку надо слушать, да? — моя рука продолжила наглеть еще больше, задирая ее юбку.

— Да, — едва ли не хныкая ответила служанка.

Мои пальцы провели по ее щелочке, вдавливая трусики, и я сказал Ксюше:

— Наклонись, что-то скажу.

— Александр Петрович, пожалуйста не надо. Хотя бы не сейчас, — взмолилась Ксения, но при этом покорно наклонилась ко мне, так что ее полная, веснушчатая грудь оказалась прямо перед моими глазами.

— Перед сном поласкай себя здесь. Хорошо? — я с нажимом провел по ее щелочке. — Представь, что это делаю я.

— Да, — согласилась она, и неожиданно поцеловала меня рядом с губами. — Я это часто делаю.

— Молодец, — я поцеловал ее в ответ в губы. — Беги, а то графиня… она у нас очень строгая.

Когда Ксения скрылась за дверью я выпил полчашки кофе, съел два пирожка и вернулся к работе с кинжалами. В этот раз решил подойти к делу иначе: в грифельной копии текста я нашел две стоявшие рядом пиктограммы из тех, значение которых у меня уже имелось при переводе первых пластин. Снова вышел на тонкий план, оставив лишь небольшую часть внимания в физическом мире. Некоторое время разглядывал свечение вокруг кинжала, настраиваюсь на энергоинформационный поток, исходящий от него. Передо мной поплыли образы, связанные с прошлым клинка. Образы, связанные с Гефестом и его кузницей, они были столь яркие, что даже ослепляли ментальное зрение, напрочь отсекая все прошлое — то важное для меня прошлое, когда этот предмет был еще одной из пластин Свидетельств Лагура Бархума. Однако я обошел эту проблему используя как якорь выделенные мной уже известные пиктограммы — сосредоточился на них, отсекая все лишнее. И эта хитрость сработала: очень слабо, почти неразличимо передо мной всплыли древние образы, которые не смог уничтожить даже огонь плавильни Гефеста.