— С тобой, — решила мисс Милтон. — Прости демон, но мы должны иметь хотя бы каплю совести. Не будем делать неприятно твоей маме.

Наверное, они были правы. Зачем лишний раз злить Елену Викторовну. То, что я взрослый, следует доказывать другими поступками, а не демонстрацией, что мне как бы можно все. Я был не прав, приведя их двоих вчера к себе домой. Мы очень быстро попрощались, я чувствовал, что Светлане не терпится скорее выбежать за дверь; актриса больше смотрела не на меня, а на лестницу, по которой могла спуститься моя мама. Элиз была более раскована, под взглядами Дениса и Матвея, полными любопытства, она страстно поцеловала меня и сказала:

— Все было просто волшебно. И эти штучки к месту, — она закатила глаза к потолку. — Так как называется эта модель? — на пути к двери спросила англичанка. — Я про эрмик. «Гепард»…

— «Гепард-12-КС», — ответил я ей в след.

Когда Светлана и Элиз исчезли за окном, Денис поднял большой палец вверх, что выражало его восторг. Антон Максимович пожелал мне здравия, я ответил ему тем же и, положив на тумбочку дворецкого пятисотку за добрую службу, поспешил в столовую.

Мама спустилась, когда я почти закончил с яичницей.

— Саша, как это понимать⁈ — начала она, едва войдя.

— Мам, ну прости, — я встал, подошел к ней и поцеловал в щеку.

— Но это возмутительно! Что у Элизабет нет совести я давно знаю! Впрочем, совести нет и у!..

— Мам, — прервал я ее. — Виноват только я. Можно сказать, я их затянул почти силой. И все это на радостях встречи: я давно не виделся с Элизабет и Светой. Поужинали в «Царской охоте», не обошлось бе вина, ну и дело же молодое, сама понимаешь. Себя вспомни в мои годы.

— Меня не надо сюда вспоминать, — лицо Елены Викторовны мигом выдало ее растерянность и смущение. — Ксения! Подай мне кофе! Поскорее! — повысила голос она, повернувшись к двери на кухню.

— Вот видишь, маленькие грехи нужны нам в этой жизни, согласись. Иначе она становится намного скучнее, — подытожил я, возвращаясь к столу.

— Саш, в первую очередь меня беспокоят твои отношения с Ольгой. Ты понимаешь, что она очень строго воспитана⁈ Она не будет терпеть твои похождения! Она может отвернуться от тебя! — графиня села напротив меня. — Если бы не Ковалевская, я бы… Я бы не слишком замечала твое «молодое дело».

— Наверное, я тебя сейчас удивлю, но Ольга мне позволила отношения с Ленской. И Элизабет не вызывает у нее отторжения, — я ковырнул вилкой еще теплый, румяный бекон в тарелке.

Похоже мои слова в самом деле очень удивили графиню. Она с минуту изумленно смотрела на меня потом, тихо произнесла:

— Ты уверен, что правильно ее понял?

— Да, мам. Сначала, Ольга была категорически против Ленской возле меня. Но я же умею убеждать. И скажу тебе почти по секрету: когда у меня со Светланой случился кризис в отношениях, именно Ольга проявила понимание и большую доброту — она помогла отношения восстановить. Ковалевская для меня золотой человек. Я ее очень люблю, и никуда она не денется. Кстати!.. — я спохватился, памятуя свои немного изменившиеся планы на утро. Взял со стола эйхос и набрал заготовленный со вчерашнего дня номер. Заказал срочную доставку двухсот белых роз.

— Это для нее? — мама заулыбалась, мельком глянув на Ксению — та спешила с кофейным подносом.

— Не совсем. Ей сто — она так потребовала за мои маленькие преступления. И еще сто тебе. Надеюсь, ты не против белых? Пока еще можно заказ изменить, — я повернул голову к Ксюше и сказал: — Привет! Хорошо выглядишь. Ты такая вся румяная.

— Саша! — графиня ударила меня ногой под столом.

— Да, мам? — я сделал вид, что не понимаю ее.

— Не смей так упрощать общение со служанками! — возмутилась она, когда Ксения торопливо удалилась.

За цветы Елена Викторовна меня поблагодарила. Я видел, как сияют ее глаза, когда огромный букет длинных белых роз занесли в дом. Их доставили на удивление быстро, я едва успел после завтрака подняться к себе и набросать на двух листках кое-какой материал для барона Ахметова. Другую сотню роз уложили на задний диван моего «Гепарда». Я быстро переоделся, сел в своего «зверя» и понесся в сторону Коломенских прудов. По пути еще раз включил ночное сообщение Ольги:

«Елецкий! Я ненавижу тебя! Ты — вампир и постоянно пьешь мою кровь. Ну почему у Глории в вимане не оказалось серебряных ножей⁈ Ты со Светой развлекаешься и миссис Барнс с вами⁈ А мне не можешь даже ответить вовремя, в то время как я жду! Только попробуй не явиться ко мне утром! Попробуй не вернуть мне хорошее настроение и тогда я точно найду на тебя острое серебро! Папе я все рассказала. Он очень хочет поговорить с тобой насчет… ее. Той у которой, ты был перед Денисом и насчет всего, что связано с людьми Уэйна. Папа взволнован. Знаю, они там, где надо что-то решают. И не забудь, что в воскресенье утром мы вылетаем, сам знаешь куда. Найди, что сказать маме. Но слишком не выдумывай. Все. Целую, хотя не следовало бы».

Ясно что ближе к полуночи Ольга, что называется, перебесилась. В первой части сообщения она еще пыталась играть роль возмущенной и обиженной дамы, потом бросила это бессмысленное занятие.

Двери княжеского дома мне открыл их дворецкий. Заботливо предложил помощь с букетом, который едва помещался в моих руках, но я отказался — пожелал поднести сам. А вот на лестнице меня ждал конфуз. Там я встретил Татьяну Степановну, от неожиданности едва не споткнулся на ступеньках и сказал:

— Здравия, ваше сиятельство! Божественно выглядите! Ничего удивительного, что ваша дочь такая красавица!

— Надо понимать, граф, эти цветы мне? Распорядиться насчет ваз? — ее насмешливые глаза изучали меня и отчасти букет.

На такой поворот разговора я точно не рассчитывал. Вот что мне теперь делать? Вручить ей половину и дать повод Ольге снова разыграть капризы? Признаться в преступной недогадливости?

— Татьяна Степановна, цветы, которые для вас… — начал было я.

Мое положение поправила Ольга. Она появилась у мраморной балюстрады и сказала:

— Там ровно сто, Елецкий? Смотри, я пересчитаю. И вазы у меня готовы. Маме пусть цветы принесет папа.

— Да, любовь моя! — ответил я невесте, а будущей теще пояснил: — Татьяна Степановна, вы же видите, букет едва помещается в мои руки. Ваши цветы приедут в скором времени отдельно. Надеюсь, Ольга наследовала ваши вкусы? Желаете тоже белые?

— Какой же вы ловкий хитрец, граф! Ничего удивительного, что вы завладели вниманием Ольги Борисовны! — она улыбнулась, при этом глаза ее выражали удовольствие. Надеюсь, удовольствие от находчивости будущего мужа для дочери. — Я предпочитаю кремовые розы. И мне сто одну. Должен же мой букет отличаться хоть чем-то, — добавила старшая княгиня.

— Мама! — возмутилась Ольга.

— Оль, старшим надо уступать, — сказал я, походя к ней. — Куда цветы?

Цветы, конечно, я отнес в покои Ольги Борисовны. Там в самом деле были готовы три вазы.

— Хорошо погулял? — спросила Ковалевская с подковыркой, когда мы вошли к ней.

— Ну, так… — уклончиво ответил я. Очень не хотелось углубляться в подробности.

— Мне это не понравилось. И ты был нетрезвый — это ясно из твоего последнего сообщения, — она принялась разбирать по вазам цветы.

— Оль, так вышло. На радостях встречи. Ты же знаешь, со мной такого почти никогда не бывает, — я помог ей, щадя пальцы княгини — мои уже были немного исколоты шипами.

— Знаю, поэтому и удивилась. Ленская осталась тобой довольна? — она взяла меня на ремень джан, повернула к себе и тут же огорошила еще одним вопросом: — А миссис Барнс? Как они тебя делили?

— Оль, можно не буду отвечать? — я обнял ее.

— Можно. Потому, что я не очень желаю это слышать. Лучше расскажи, как ты собираешься решить вопрос с храмами Артемиды через барона Ахметова. Я не знаю, кто он, но сомневаюсь, что у него возможности верховного бога, — Ольга поставил фигурную вазу с цветами на тумбочку и направилась к гардеробу. — Ты пока рассказывай. Я буду одеваться. Сам же сказал, что к нему надо успеть хотя бы до одиннадцати.