— Ваше величество, полагаю в скором времени нас ждет очень откровенный разговор, — сказал я, стряхивая пепел.
— Какой еще разговор? Елецкий, кого ты из себя возомнил? — ее бровь надменно изогнулась.
— В данный момент Астерия, — с улыбкой ответил я, напоминая, что именно так называла меня при императрице Гера. — Слышал, что ты стала даже молиться Величайшей, после ее святейшего явления. Богиня довольна тобой.
Глория обомлела от неожиданного перехода на «ты» с моей стороны.
— С твоего позволения, я на этом откланяюсь. Хочется скорее попасть домой, — я сделал еще затяжку и выбросил окурок в окно.
— Кто ты такой, граф Елецкий⁈ — часто дыша, произнесла императрица.
— Мы поговорим откровенно об этом тоже, но позже, правда? — я посмотрел в ее глаза, глубоко, так что она, растерялась, замерла.
И, не дожидаясь ответа, направился к двери. Я знаю, что очень озадачил Глорию. Что ж, пусть думает, ломает голову, кто я на самом деле.
Уже выйдя из ее покоев и почти добравшись до главного входа во дворец, я узнал новое суждение о себе. Мне навстречу шла Ковалевская и Денис Филофеевич.
— Предатель! — глядя на меня, сказала Ольга Борисовна и обиженно поджала губы.
Глава 9
Улыбка на моем лице
Вот такой поворот: я в глазах самого близкого человека я — предатель. От слов Ковалевской, холодок по спине пошел. А что я, собственно, сделал? Этот вопрос был самым главный на данный момент, однако задать я его мог лишь после того, как выражу должное почтение цесаревичу.
Сделав в его сторону несколько шагов, я отвесил поклон и сказал:
— Здравия, ваше величество, вам и вашему Дому!
— Александр Петрович, я — всего лишь «ваше высочество», — поправил меня будущий наследник имперской короны.
— Знаю, Денис Филофеевич, но смотрю вперед. Так сказать, привыкаю к верному обращению. Еще я точно знаю, нашу империю ждут добрые перемены, — ответил я, ни капли ни сфальшивив. Я на самом деле считал, что Денис станет одним из лучших правителей для России. Быть может даже более полезным, чем Петр 12-й или Борис Мудрый.
— Ваше сиятельство, не будем торопить время, — улыбнулся Романов и, подойдя ближе, неожиданно крепко пожал мою руку со словами: — Очень вам признателен. За Ольгу. Как же хорошо, что с ней именно вы. Борис Егорович очень переживал, когда мы узнали о случившемся. Отец — этим все сказано. Все переживали! И мой отец тоже был очень обеспокоен. Сразу направил спецпосланника в Британию и к ацтекам, но такие вопросы решают не спецпосланники или дипломаты. Их решают вооруженные силы, но лучше, если такие люди как вы — меньше крови и бед для всех.
— Спасибо, Денис Филофеевич. Как всегда, ваша оценка очень важна, — поблагодарил я в ответ и повернулся к Ольге: — Оль, а почему я — «предатель»? Открой, в чем таком провинился.
— Потому, что надо было видеть с каким довольным лицом ты шел к Глории! Ты меня разозлил, честное слово! Надо полагать, она для тебя прямо совсем уже подруга! Но для меня она — враг! — сердито ответила Ковалевская. — И ты прекрасно знаешь, кто она для всех нас. Я понимаю: она тебя вызвала — ты обязан был подчиниться. Но, Елецкий, ты бы видел свое довольное лицо! Этакое предвкушение встречи!
— Оль, тише! — попросил ее Романов.
В самом деле, в зале мы были не одни. Хотя караульные гренадеры стояли у дверей в дальнем конце зала и еще какие-то важные незнакомые мне люди, тоже расположились неблизко, надо помнить, что во дворце «уши» часто оказываются там, где их не ждешь. Ольге вообще не свойственно такое выражение эмоций, она почти всегда сдержанна и осмотрительна, но сегодня с ее настроением было что-то не так.
— Я уверен, граф Елецкий, не сделает ничего такого, что было бы во вред нашему Отечеству, — продолжил цесаревич с улыбкой поглядывая на княгиню и тихо добавил: — Даже если он наведывается к Глории, в этом может быть какая-то польза для всех.
Я благодарно кивнул ему и сказал:
— Иногда даже с теми, кого мы причисляем к своим недругам, полезно иметь добрые отношения. Дорогая, ты зря так горячишься. Пожалуйста, дай руку, — я не стал ждать пока она протянет мне руку, подошел и взял ее ладонь, пуская «Капли Дождя» — знаю, что Ковалевской эта магия нравилась, и я ее иногда делал дня нее перед сном. — Оль, вспомни, кто был для меня граф Сухров? Врагом, как все вокруг него. А стал если не другом, то хорошим товарищем. Иногда у меня получается позитивно влиять на людей. А Глория, — я понизил голос, чтобы было слышно только цесаревичу и княгине, — с ней не так все просто. Она неоднозначный враг. Я намерен ее понять и, возможно, извлечь пользу для нас. Кстати, Индийское Семицарствие отменяется. При этом цели ее величества Глории и наши цели снова почти совпадают. Вот такие чудеса с сегодняшнего утра.
— Ольга Борисовна, ваш жених говорит очень разумные вещи, — поддержал меня Денис Филофеевич. — Не понимаю, отчего ты так вспылила. Ведь нет причин.
— Потому что мне очень не понравилось как он к ней шел, — еще раз повторила Ковалевская, но теперь ее тон был намного мягче, она явно сдавалась, сама понимая, что ее настроение сыграло с ней дурную шутку. — Ладно, Елецкий, уж если речь о чудесах, то ты еще не знаешь всех чудес. Причем очень и очень неприятных. Вижу, по твоему по прежнему довольному лицу, твоя подруга — Глория, говорит тебе далеко не все, — с легкой досадой проговорила Ольга Борисовна.
— Не понимаю тебя. Что она должна была мне сказать? — вот теперь улыбка слетела с моего лица, по Ковалевской я понял, что на самом деле случилось что-то серьезное.
— А пойдемте ко мне, — предложил Романов. — Там Алесандр Петрович поделится по секрету, зачем он так срочно потребовался… — Денис указал взглядом на коридор, ведущий к покоям Глории. — И ты, Оль, введешь его в курс последних действительно неприятных событий.
Ольга начала говорить, едва мы переступили порог второй гостиной цесаревича:
— Вообще, сегодня утро какое-то ненормально. Папа на меня голос поднял. И еще… В общем, так, Александр Петрович, — будто передразнивая Дениса, обратилась ко мне княгиня. — Сначала кратко, а потом с подробностями, которые я успела узнать. Напали на сыскное агентство Торопова. Есть убитые. Сам он с некоторыми сотрудниками в тяжёлом состоянии у целителей. Саш, все это в сообщении от твоей Элизабет. Пока я ждала Дениса Филофеевича, вспомнила про эйхос, что взяли у ацтеков. От твоей англичанки там еще несколько сообщений — не успела прослушать. Дальше еще серьезнее: на агентство напали как раз в тот момент, когда там был Майкл и копии древних табличек, с которыми ты работал. Майкла и копии табличек вывезли предположительно в Лондон. То есть всю вашу игру против графа Бекера бритиши разгадали и неожиданно сыграли в игру свою… Это из того, что знаю я. Ты же не вводил меня во все подробности вашего гениального плана с Майклом и Тороповым.
По мере того как Ольга говорила, во мне рос протест. Глупый такой, бессмысленный протест. Как Астерий, я прекрасно понимал, что такова в данный момент реальность. Обидно, досадно, но произошедшее надо просто принять, отбросив все эмоции. Принять с холодной головой, сделать выводы и решить, как быть дальше. Но как граф Елецкий я начал тихонько беситься.
Мне жутко захотелось выматериться, немедленно сесть на скоростную виману трансъевропейских линий и лететь в Лондон. К чертовой матери стереть с лица земли замок герцога Уэйна, вместе со всем его содержимым и с хозяином. Нет, я, конечно, не какой-нибудь Саруман или Гендальф. Маги, уничтожающие взмахом руки, замки и целые города, бывают только в сказках или чьем-то больном воображении. Но хотелось именно так! Это желание, я мигом отбросил, становясь Астерием, слушая Ольгу и Дениса Филофеевича, часто дополнявшую ее. Теперь я понимал, что мы слишком недооценили врага. Удача Элизабет (если только можно назвать удачей, то какой ценой достался Элиз свиток из коллекции Уоллеса) и удача людей Торопова в Лондоне, несколько вскружили нам головы. Казалось, что все легко и мы легко обставим бритишей. А зря. Ведь пока счет в этой игре складывался в их пользу, учитывая гибель Федора Тимофеевича Скуратова. В этот раз бритиши все очень хитро рассчитали, провели операцию в Москве и на Карибах одновременно, четко разыграв каждое действие как по нотам. И если их замысел с похищением Ковалевской не удался только благодаря мне и, скажем прямо, божественной помощи, то в Москве они получили все, что хотели.
