– Скрипторий главного храма Истирнера, цитадели святой инквизиции божьей, там, как мне еще в послушничестве говаривали, сокрыт в тайной библиотеке талмуд Ирилии Де Бернзак! Воздай спаситель на чертоге небесном великомученице праведной. Будучи кроткой монахиней, Ирилия была захвачена демоном и целую седмицу, противясь экзорцизму, сгорала изнутри, выкрикивая в бреду имена тварей, тьмой адовой порожденных! Что до способа, так то бытие со слов Рикарда Маренкого! Не иначе только в летописях в нерушимой твердыне Курдагрид, ревнителей оплоте на самой границе людских земель на далёком юге, имеются! Создатель, дай благоверным твоим слугам сил и дальше ограждать мир от тьмы алчных прорывов! – упросил творца за воинов Элиот. Хоть сам при жизни священник и не бывал на той разодранной вечной войной земле, но был в красках наслышан о нескончаемой проклятой пустыне серых от скверны песков, под чьими дюнами во множестве обретались преданные забвению некрополи да зиккураты давно павшей империи, где гнездились адовы твари, обираясь раз от раза мощи, дабы не затворимым паводком обрушиться на цитадели пограничья.

– Слушай, я вот паладина видела – крепкий мужик, не скажи, что монах! А ты все твердишь про Ревнителей – в чем разница?

Монах пару мгновений раздумывал, а после ответил, да так, чтобы понятней собеседнице стало: паладины и рядом с Ревнителями не валялись, дескать, первые войны в землях людских порядок держат, а вторые – равно авангарду рода людского на границе с мраком на смерть бьются! Есть ещё парочка орденов: Стяжатели истины, кои служат исключительно инквизиции святой, да Поборницы благочестивые, невесты самого творца, монахини, непосредственно жрицам-судительницам подчинённые, господа самого дланями рукоположенные, но последним служат все церковные иерархи!

Толком не вразумив и половины, дочь клана прознала самое главное – дескать, все их монахи-войны по всему бабам подчиняются, хорошо те устроились!

– Ну, значит, план таков! – хорошенько закинула она мех с элем. – Топчем ноги изначально к вашей этой цитадели, как бишь, её там, Гдетогриб!

– Сама ты гриб! – взвизгнул Элиот, но мечница только махнула на него рукою.

– Вызнаем, как демонюку сподручней прихлопнуть! Опосля за книжечкой, и на десерт множим в настолько, а то и больше половин черную каргу! Ты, кстати, знаешь дорогу до этого оплота ревнителей?

– Если податься на запад, то можно сесть на корабль до южной столицы Маркдар, а там вольному мечу на границе сумеречных песков всегда рады! – всё еще не веря в сумасбродный план разумением дочери клана, отвергнувшим множество препятствий, потерянно пробубнил Элиот.

– Ну, на заре в путь за Бусинкой и дальше, стращать рогатых! – просто сияя решимостью, закинула до самого дна мех воительница и, громко рыгнув, пошла до койки. А призрак священника, а что ему, все сидел да думал: может зазря он молитвами упрошал творца увидеть мир, путешествовать. Теперь увидит!

Рассвет застал кланницу и монаха бесплотного уже привычной дорогой, ведущей по склонам в гор высоких владения. Ныне спину мечницы грел её плащ медвежьих морд, не иначе Хоршем с моста подобранный, по плечам тяготил походный мешок множества съестного припаса, да в пол веса её клинка, на плече обретающегося, злата кошель – богатства невиданного! Руку правую, вразрез левой, под клепанным наручем, сокрыв тьмы узор, тяжелила кованная из черных воронёных пластин перчатка латная на дубленой кожи подкладке пяти ремешков на запястье.

Щедро отрядил ей дорогу клан, но никто никак по ведуна завету не вышел проститься в дорогу махом руки! Да и Алира не сказать, что грустила наружностью, снова вайдой, синим оскалом звериным сокрыв широкое волевое лицо, высыпанное веснушками, шла твердо, не оборачиваясь! Не гоже войну!

Ближе к полудню, когда высоты горных склонов по устланной снегом и мхом дороге, петляющей меж серых скал, начинали привычно садить грудь, её ожидал сюрприз в виде Хорша, привычно облечённого под меховым плащом в кольчугу, с мешком за спиною да верной секирой. Видать, вперёд её вышел ещё затемно и поджидал, сидя на камне, у единственного пути из вольных клановых земель.

– Не гоже, вождь! – покачала головой Алира, уже зная мысли старого воина. – Не пристало тебе клан оставлять!

– Тебе, и меня учить? Не гоже вождю воина оставлять в беде! – поднялся старый топорник, любуясь гордостью от ошибки молодости. – Ну куда путь держим?

– Как вечерять будем – скажу! Но не боись, седина, зимы не минует – воротимся обратно без этой кляксы поганой! – подняла она руку правую вверх, продолжив путь, зная: проще камень лбом расколоть, чем Хорша вразумить! Ну раз навязался, в четыре руки любого ворога проще стращать!

Первым делом ближе к закату вождь подивился, что Алира, свернув с хоженой надёжной тропы торговой, стала спускаться в низины меж склонов, да такой дорогой, что и недолго шею свернуть.

– Надо подругу навестить – с нами наверняка пойдет! Хоть мир глянет! – загадочно обмолвилась дочь клана на его безмолвный вопрос. А уже вечером, едва солнце, напоследок залив окоёму багрянцем заката, скрылось за обступившими малый отряд пиками, они, горными козлами скача через порог скользких валунов, оказались на другом берегу речки быстрой, да разбили лагерь в тени очередного подлеска, он наконец услышал планы Алиры в свете костра.

– Так значит, идем на восток до океана берега, плывём в крепость чуждой веры воинов за знанием, как убить в конец демона, после – обратно, но уже в сердце королевств, вызнать имя твари? – не сказать, что воодушевлённо, почесав затылок, поинтересовался вождь. – А как, позволь спросить, ты про крепость ту вызнала да инквизиции обитель? – прищурил он подозрением глаз – да не, вроде не пила много эля!

– Вот он рассказал! – тыкнула пальцем в сосны ствол мечница. – Но ты его не видишь! Монах из храма навьей ко мне прилип!

– Сколько ты говоришь футов пролетела вниз? Сколько разов головушкой тюкнулась о камни? – начал из далека Хорш, явно подумав, дескать, не мало! Да только вскочил, хватив рукоять секиры, едва пред сосною возник моложавый священник в чёрной сутане, скрестив руки на груди.

– Ого, и так могёшь? – осведомилась мечница у церковника под едва видимый кивок.

– Здрав будь,Элиот-пастырь! – дрогнув голосом, поздоровался Хорш, выискивая взором, где мех с выпивкой, ой как потребной ему нынче!

Утро, впредь зари устлав туманной хмарью низины гор, выстлало росою каждый камень, смочило влагой разноцветные пряди мха, утяжелило, склонив вниз травы. Первым отголоском беды был запах гари, негаданно залезавший в ноздри двух путников. После – дым, видимый даже из-за постепенно рассеивающейся молочной хмари, черными завитками устремлявшийся вверх, что по тверди плато, приютившего испепелённый адовыми исчадиями Торсторд, что в рощице по берегу, той самой рощице, куда вел путь из Бусинки логова. Алира приметила его издали, и от того, помянув богов, сбросив лишний вес, вскачь устремилась вперёд.

– Не иначе, нашу малышку выкуривают! Быстрее! – почернев лицом, несся над землёй призрак священника подле резво перебирающей ногами Алиры, уже хватившей закованной в наруч рукою кажущийся из-за правого плеча клинок!

По рощице меж стволов в хмарной пелене носились войны, паля кострище под неприметным лазом. Меж обычных кнехтов в хоуберках клёпанных да широкополых кованных шлемах (капелиннах) с копьями и арбалетами, сновали другие войны, черными накидками (сюрко) покрыв кольчуги. На головах, аки ведра, шлемы-топфхельмы узких смотровых прорезей, на челе украшенных золотым терновым венком, все при мечах и каплевидных щитах окованных.

– Стяжатели истины! Инквизиция – плохо дело! – как-то обреченно обмолвился монах.

– Плевала я на этих сажателей исхудалых! – поддала прыти дочь клана, заслышав промеж рёва водопада тоненький голосок Бусинки!

– Я добрая, никому плохого не делала! Оставьте в покое! – вынырнув из небольшой скальной трещины, крошечка сотрясаясь кашлем, метнула камень, угодлив кнехту в шлем, заставив сесть на причинное место, и тут же скрылась, а в плоть скалы клацнули арбалетные болты.