Вот только не успел уже зарождающийся победный клич по глоткам грянуть, как его на выдохе оборвал уже знакомый Алире смех! У врат, ведущих к мосту, соткавшись из завитков вуали тьмы, вновь объявилась та самая старуха, но уже с кривым костяным посохом в руке.

– Разделаю на сапоги! – Алира, плюя на рану, выстлавшую правый бок липкой горячей кровью, да просто неимоверную усталость, раздвигая косыми плечами кланников, стала пробиваться вперед, испепеляя зелёными глазами отвратную знакомицу.

Твердая рука Хорша оборвала её стремление, ведь адово отродье, замахнувшись, грянула концом посоха себе в ноги, неимоверной силищей раздав трещинами твердь, единым мигом преобразившись в обнажённую деву черного обсидиана кожи, частых вычурных золотистых украшений, чью негу скрывали пряди белоснежных чуть не до пят волос, венчаемых на челе кручёных рогов изогнутых шипов диадемой. Пару раз вдарив хвостом по земле, тварь сызнова развоплотилась инномирового мрака завитками.

А в том месте, куда вонзился посох, грянул из трещин, будто из недр плато, взвывший яростью столб огня, и из его пляски, холодом ужаса обдав всех взирающих, тяжелой поступью сдвоенных копыт содрогая скалы плоть, вышел великан, всем своим видом внушая трепет,красно-алой лоснящейся чешуи, футов десяти ростом. Огромное тело витых под шкурой мышц по плечам покрывали шипастые наплечники равно наручам пластинчатым и шлему, выпустившему множество закрученных рогов будто горящего изнутри металла. В правой руке колоссального отродья бездны покачивалась секира – и двум здоровякам не поднять – пупы развяжутся! Харя, ну хуже нету, глядела на кланников из-под ребристого шелома пары металлических клыков, прикрывающих скулы, голодным, алчущим взором желтых буркал!

Миг растянулся в вечность будто время оборвало, равняясь сжавшимся на набат сердцам, неукротимый свой бег! От рева демона заложило уши тем мигом, когда порождение бездны рвануло вперёд. Вот только и у вольного люда не дрогнули руки, около десятка малых копий взвились в полет, местами бессильно клацнув о броню, а где и пробив чешую. Тварь ещё пуще озверела, сбив неглубоко засевшие древки махом свободной руки, но Алира видела, как черная сталь оставила после себя исходящие чадом раны, и это даровало надежды и сил, собрав все мужество, рвануть вперед навстречу необоримому, на первый взор, ворогу.

– В кольцо! – чистый глас паладина ещё больше даровал твердости духа, ведь воин чуждой веры, неведомо как в своем железе оказавшись впереди ястребов, поднырнув под ребристое лезвие чудовищного топора, широким махом снасиловавшего воздух, с оттягом подрубил левую лапу. – Элиот! – крик война, как смекнула мечница, был обращён к монаху, чью силу им уже довелось увидать!

Демон, чуть припав на подраненной лапы копыто, невероятно быстро для своей громады развернулся, на косую обрушив сверху секиру. Удар его был по истине страшен, а паладин, единственной защитой поднявший пред собой меч черного клинка, отлетел кубарем, звонко и задорно лязгая латами.

Секира Хорша глубоко вошла в его открытый бок, и вождь полетел, равняясь своему другу, – исчадие смело его безоружной рукой наотмашь.

Позади, обираясь могущества, снова разнесся чуждой молитвы речитатив, прекрасный в своей силе. И тварь остервенело, орудуя пред собой своим топором кривым, разрубая нещадно кланников, попыталась прорваться именно к жрецу, когда дорогу заступила Алира, зверея смертями друзей, – его натиском пал Нип и Хорлед, с отсечённой рукой осталась Ялира! Но не она!

Зеленоглазую, вильнувшую, занеся меч влево, даже обдало жаром и ветрами, когда грозное оружие врага обрушилось сверху, разменявшись с её головой парой ладоней. Все какие были в её теле силы она вложила в этот удар из-за чела, всей ненавистью и волей срубив в запястье длань, удерживающую секиру.

Ох, вот это был рев, сладкой музыкой обласкавший уши Алиры! Уцелевшей рукою демон попытался двинуть в ответ кулаком, заставив мечницу отскочить, поздно прозрев ошибку. Крутанув мечом широкую мельницу, клана дочь ринулась в очередную атаку, да только момент был упущен – успев схватить оброненный топор, исчадие умудрилось метнуть его над головами напирающих ястребов, прервав молитву, чуть не надвое располовинив жреца.

От косого удара полнящегося силой возмездия, тварь проворно отскочила, копытами размазав тело Нипа, торжествующим хохотом вторя дикому смеху обсидиановой девы, коя, возникнув на дальнем конце поселения, воздела триумфом над главой посох, призывая из тьмы чертогов всяческую погань, ведь рубеж, столп силы защитников в лице жреца-чудотворца, пал!

Алира, бешенством загнанного зверя обернувшись с подшагом, вдарила с правого плеча, пользуясь инерцией и тем, что бездны тварь сызнова подалась назад. Она делает второй оборот вокруг себя, твердо ставя ступни, вот только перехваченный левой рукой за пяту клинок, выведенный виртуозным оборотом из-за спины, не рубит, а бросается змеёй длинным колющим выпадом. И вроде два шипа, сменившие задумкой кузнеца остриё, должны были застрять в рёбрах адова воина, но чёрная сталь аки в масло вошла в плоть, легко пробив чешую, пронзив пылающее сердце!

Ни страха, ни боли, ничего, окромя злобного тождества, не отразилось в жёлтых буркалах. Что ему, могучему детищу нижних кругов преисподней, потеря плоти? Ведь тело начало медленно, исходя смолянистым чадом, тлеть! Его алчущий страданий и крови яростный дух призовут снова, дабы вновь питать естество нескончаемой битвой и мучениями смертных!

– Отступаем за мост! – кричал Хорш, волоча на себе паладина, видя, как, прорвав грань миров, к ним несётся множество монстров всяческих мерзопакостных видов.

Алира попыталась выдернуть клинок, но демон схватил кланницу уцелевшей рукой, да так, что выдавил под хруст рёбер воздух из груди!

– До встречи, меченая! – пророкотал он и последним мигом существования швырнул мечницу в сторону под вскрик вождя.

Девушка, потеряв ориентацию, пред чьими глазами все смешалась в безумную кутерьму, силой броска разнесла телом крепкую изгородь по краю плато, сорвавшись в пропасть, найдя блаженную тьму после череды ударов о выступы почти отвесной скалы, приложившись головой в камень!

– Пей, пей, легче станет! – до Алиры донёсся будто из далека детский, ещё не окрепший голосок, явно девчачий.

– Не тронь её, тварь богомерзкая! – этот мужской глас был знаком, но терялся, смывался в памяти волнами боли, что окатывали голову равно рёбрам и всему телу! Мука (будто иглами пронзали каждую кость, норовя расточить изнутри) затмила всё естество, но и она была даже в половину не так сильна, как агония горящей на углях правой руки!

Что-то противное и вязкое заливали в её горло, но сколь не было бы питьё отвратным, оно, садя горло, расползалось блаженным онемением, чуть разводя хватку боли.

– Р…рука.. – казалось немыслимым подвигом разомкнуть губы.

– Ага, сейчас, сейчас! – снова девочка и скрежет… – Тяжёлый какой, но теплый, как огонёк.

Рукоять верного оружия легла в ладонь, и мука от кончиков пальцев, почитай до самого плеча снедающая плоть, ослабила хватку клыков.

– А ты боялся, меня мама научила варить зелья лечебные!

– Творец, безгрешный созидатель, прости женщину, зачавшую столь противную оку твоему мерзость!

Рассудок у мечницы все ещё плыл, не мог выбраться из блёклой хмари, но ей в корне стали ненавистны услышанные слова, и она насилу разлепила будто скованные веки.

Над Алирой склонилось округлое личико девочки засаленных тёмных волос, с упрятанными за уши цветами купальницы лавровых лепестков, маленького, равно пуговка, курносенького носика и огромных карих глаз. За ребёнком, как на раз признала кланница, оказался тот самый монах аккуратной коротко стриженной бороды и исхудалого лица с тенями будто от неимоверной усталости под серыми глазами, глядящий неподдельной тревогой, должный, по её соображениям, прибывать подле своего бога!

– Ты меч свой держи при руке, только он не дает хвори тебя забрать! – заботливо огласила маленькая целительница, а затем улыбнулась, разомкнув рот до ушей, нет, не присказкой, а в точь у лягухи, до самых ушей сверкнув множеством клыков.