– Это моя Аннис! – полными слёз глазами Руд схватил бегущую к земельке погребальной Алиру.

– Ох сомнительно мне, что твоя! Глаза раскрой ща мальца утащит! – вывернулась из небывало крепкой хватки мечница, в один скачек рукою уперевшись перемахнула чрез изгородь, наддавая к явно товарки их Элиота, затворяя путь к склепу.

Шум и крики коими расцвело хозяйство Руда, пробудили бусинку вырвав из вязких объятьев дрёмы. Покинув гостевую комнатку, девочка, потирая сонные глазищи спустилась в кухонную залу минуя гостевой чертог, приметив как сломя голову носились слуги и немногочисленные кнехты, стражи баронского замка. Царила паника, истерично кричали женщины, через окна виделось как по частоколу вдвое прибавилось факелов.

Поначалу сердечко малышки кольнула тревога за Алиру и Хорша, может стряслась беда на деревенском кладбище! Но с черным от горя лицом возникший Донован, развеял гнетущие неизвестностью тёмные думы, вестями не краше! Пропал ребёнок невместно как, но пропал! Всю крепость с ног на голову поставили, но не нашли! Да и стража спасителем клянётся не видели никого!

Следом, как и престало беде, всегда товарку в руку ведущую, грянула вторая, за Донованом прибежала Экономка с бледным ликом, дескать роды начались ещё у одной беженки от волнений раньше меченого сока, а повитухи не могут осилить, дескать не так что-то!

Священник поспешил из донжона в жильё деревенских, сподобить роженицу молитвой! За ним поспешила, и бусинка, на коию в отдельной клети разом покосились все женщины в особенности сама обременённая, всю кровать уже кровью залившая.

– Нет, она так умрёт! Нельзя тужиться! – крикнула порченная скверной кроха на раз прозрев корень беды. Едва начал отец святой молитву!

– Выгоните её проклянёт дитя! – как нее в себе заверещала роженица! И может в другой раз Донован бы приложил ухо ведь девочка скверной меченная, но не сейчас! Уж больно жалостью и знанием твердым глядели огромные глаза чудного ребёнка.

– Тихо! – перекрыв бабий злобный гвалт, растущий аки ураган, рявкнул он сурово! – Её сама мать судительница печатью чистоты пометила! – а сам склонился. – Знаешь, что за беда?

Бусинка часто закивала! – Маленький в утробе не так лежит, повернуть надобно! И зелий дать кровь затворить да боль ослабить!

Несколько тяжких мгновений священник терялся в сомненьях, моля спасителя безгрешного творца о совете, а затем набравшись решимости кивнул, дескать действуй!

Бусинка подошла к ложу под ошалелым взором самой будущей матери, взвывшей очередным приступом болью да оградительной молитвой. Нечеловеческие ручки стали трогать огромный живот, а бусинка, смежив глазки сама помянула творца!

«Ну ведь лосиха та в ущелье была в разы страшнее!» – понапутствовала себя маленькая знахарка, уже столкнувшаяся с подобной бедой!

– А ну покладь верещалку беззубую! – подняв пред собою верный двуручник гаркнула Алира. Приглядываясь как за спину навье, заходит Хорш примеряясь к маху секирой.

Из-за бревен частокола развеяв ночной полусумрак вылетели факелы, кнехты хоть и сверкая на бледных рожах холодным потом, глянули остриями взведенных болтов и стрел из-за затёсанных верхушек частокола-тына!

Призрак девы в вычурном воздушном таком саване замысловатой кружевной оторочки по вороту и длинным рукавам, медленно положил свёрток на земли насыпь у ближайшего надгробья и ринулся на мечницу. Но не-было боле той жинки – супружници баронской, на неё летел ужас в черных лохмотьях истлевших, сгнившей чуть не в череп оскаленной личины обтянутой серой аки пергамент прореженной язвами кожи, запавших глазниц провалов в бездну чёрную. Несся, широко раскинув руки жёлтых когтей загнутых.

– Мой первенец! Никому не отдам! – столько тоски и горечи было в крике надсадном покойницы, что чуть не оледенела кровь в жилах ражей дикарки.

Но будто разом всеми предками славными направляемый меч, тяжело грянул из-за головы замаха, разнеся на излёте каменную плиту, развеяв навью будто от боли взвывшую! «Ага припекает тебя черная сталь!»

Упреждающий крик вождя, заставил обернуться, крутанув перехватом клинок, вдарив наискось снизу-вверх с левого бока по соткавшийся из обрывков туманной мглы дамочке.

– Не отдам! Мой! – полным мрачной тоски невыносимой, эхом погребального колокола разнеслось по кладбищу. Будто стаявшим снегом просочилась Аннис сквозь землю.

– Она здесь не теряйте бдительности! – воскликнул Элиот, явив себя в призрачном образе. Его пронзив безвредно в землю, глубоко вошли арбалетные болты и стрелы, очнулись прорвав вязкие нити страха кнехты баронские!

– А чем вам, наш то не угодил? – крикнула дочь клана стрелкам пошатнувшись от вздыбившейся в сапогах земли.

Иной раз сам диву даёшься как быстры бывают ноги, ведь едва твердь в ногах мечницы пошатнулась как она с Хоршем да хватив попутно одной рукою сверток, оказались футах в двадцати от растущего как на дрожжах пузыря, выворачивающего надгробные плиты, поднимающего из глубин сгнившие гробы! Свищ из дёрна рос, гнойником раздаваясь в ширь.

– Волоки его прочь борода! – протянула сверток Хоршу Алира, моментом углядев как сопляжуй щекастый, трёх кудрявых волосин на челе, глядя из-под материи во все глазенки, пучеглазо пялиться на неё! Скривив оскалом лик в узоре вайды, она решила обрисовать малявке их незавидное положение, да только грудничок вопреки ожиданию дочери клана, задрыгав ручками и ножками зашёлся потешным таким писклявым даже не смехом гуканьем!

– Я ворочусь! – уже мелькая ногами окрикнул её вождь, унося бесстрашное сердечко прочь от жальника!

Но мечнице было сейчас не до него, пузырь в коий уже вонзались оперённые древки наконец разорвался, обдав тленным смрадом кладбище! Явив миру жуткое месиво костей и рёбер неведомыми силами, собранных воедино, тварь из ночных кошмаров, четырёх длинных лап, удерживающих невнятное ощетинившееся гребнем тело. Больше всего громада, изнутри пронизанная свечением, напоминала поджарого охотничьего пса, футов семи в холке, вот только взамест головы в районе шеи был лютого вида зев из обломков рёбер, а холку пред шипастым гребнем венчала темное естество бороновой жены вросшей в костяного голема в районе талии.

– Мой! Никому не от дам!

Разнося надгробные плиты, монстр, когтищами распахивая дерн, целенаправленно ломанул в сторону наддававшего прочь под стоны старых коленей Хорша. Стрелы престали бессильно бить в потустороннее нечто, видать кнехты раньше зим оседев, замарав штаны, залили журчащими ручьями все свои укрытия.

Всего несколько скачков отделяло обжившуюся костяной плотью Аннис от старца-вождя, когда с разбегу толкнувшись ногою от надгробия Алира взмыла вверх, блеснув черной сталью в свете луны, обрушив широкий клинок, на хребет некротической твари, брызнувшей в стороны костяками!

Рядом запел молитву Элиот, но тщетно, видать лишившись жизни он не мог призвать своим пением силы создателя! А тварь, вроде как разлетевшаяся клочками, стала, суля горести, собираться воедино, да прытко так собираться, щёлкая останками, но не псиной, длинным шершавым на обломки костяков телом, могильным червём чью головёнку венчали с десяток черепов единой сросшейся пасти.

– Горна жаркое пламя! – изготовив двуручник направленным вперёд остриём будто хвастая кованными шипами, дочь клана стала отступать, пока новая не менее отвратная ипостась призрака свивалась в кольца для броска! Бросок сродни вспышке молнии, расчертившей небес твердь, грянул внезапно и Алира на силу его приветила, рубанув с левого плеча, частью разнеся лютого вида голову, тем же мигом собравшуюся воедино!

Тяжело вбирая в себя воздух тленным послевкусием пронизанный, заставлявший чуть не согнуться рвотой, мечница сдержанно пятясь, без устали плетёт клинком размашистые росчерки, широкие мельницы и восьмёрки, осаживая непрестанно жалящие наскоки чудовищного червя! Не желая признать своё поражение, дочь клана исступлённо вкладывает всю свою ярость в каждый сокрушительный в своей мощи удар, иной раз, множимый разворотом! Руки, размывшись для глаза чуждого, будто обволакивают разными хватками рукоять и пяту за крестовиной! Не раз и не два она промеж своего громкого дыхания слышала, как их бестелесный пастырь пытался подсобить молитвенным словом, да только бестолку!