Я стремительно теряла в весе вплоть до пятого месяца. С моим токсикозом ничего не могли сделать, какие бы новомодные лекарства мне не давали и сколько бы литров витаминов в меня не вливали через капельницу. Потом стало немного легче. Но, благодаря этой особенности моего организма, я практически не набрала за всю беременность и так и осталась худющей, с торчащими костями молодой мамой.

Моя малышка родилась чуть раньше срока, напугав меня до полусмерти. Уверена, не встреть я тогда Макса, все сложилось бы иначе, но он и тут оставил свой след.

У меня были стремительные роды. Схватки начались сразу. До жути болезненные и с коротким интервалом. Помню, как врач мне не поверила и сказала, что как приедет, посчитаем их частоту вместе. Через час она была на месте, рассказала, как все будет происходить. Что сначала она меня посмотрит, потом мы с ней сделаем расслабляющую гимнастику, продолжим прыгать на большом мяче. Ну-ну. Лив была дочерью своих родителей и сама решала, когда и как ей рождаться. В итоге с кресла на осмотре в родовой я так и не встала.

Через три часа после отхождения вод я услышала плач моей малышки. И ради него стоило выжить. Ради него я готова была пройти любые круги ада заново.

Я забыла обо всех перенесенных ужасах родов уже через секунду после ее рождения и плакала взахлеб от счастья, когда этот маленький теплый комочек положили мне на грудь. Она пахла счастьем, которое я не заслужила. Но это было мое счастье. Только мое.

– Что же вы рыдаете, мамочка, вон какая сладкая булочка у вас родилась, – успокаивала меня акушерка.

– Просто она такая красивая. Такая красивая. Моя. Только моя, – я вдыхала ее запах, все еще не веря, что она реальна, что это не плод моей больной фантазии. – Моя. Только моя.

Третья встреча с Максимом Булатовым состоялась при важном для меня событии. Одним из самых важных после рождения Оливки.

Мое юридическое агентство по защите прав военных появилось не просто так. Я была одержима идеей вернуть честное имя моему папе, снять с него все обвинения в коррупции, которые, уверена, родились с подачи Булатова старшего. Несмотря на то, что обвиняемый скоропостижно ушел из жизни и следователи “прикрыли лавочку”, я не оставляла мысли добиться правды.

Муж нанял самых матерых адвокатов, подключил все свои связи и огромные деньги, чтобы это дело не получилось замять. Мы грозили устроить такой общественный резонанс в СМИ и социальных сетях через жалобы в прокуратуру и с помощью преданных папиных коллег, что делу был дан ход и итоги расследования подтвердили то, что мы и без этого знали.

Игорь Владимирович Дружинин был образцовым военным, который всю свою жизнь с честью и достоинством, честно и неподкупно служил на благо государства и делал возможное и невозможное для развития армии. С него были сняты все обвинения посмертно, а его семье выплатили компенсацию за причиненный моральный ущерб.

Когда муж показал официальные бумаги по закрытию дела, я не могла сдержать чувства. Меня сотрясали рыдания.

– Плачь, детка, плачь, выпусти из себя свою боль, – он гладил меня по голове, ласково приговаривая, что папа бы мной гордился.

– У нас получилось, теперь никто не скажет плохо о нём, – Лив отвлеклась от своего конструктора и внимательно посмотрела на нас, оценивая, подключаться к моему плачу или продолжить играть, она выбрала первое, и я ринулась ее успокаивать.

– У тебя получилось, Ада, у тебя. Если бы не твоя настойчивость, ничего бы этого не было, – я видела его счастливые глаза и шептала ему свое бесконечное “спасибо”. – У меня есть идея. Но она тебе может не понравиться. Я хочу собрать семью, его коллег и провести торжественный прием в память об Игоре, куда притащу самых больших генералов, чтобы они публично извинились перед Натальей, перед Темой, перед его сослуживцами. Если ты не поедешь, я пойму. Ведь тебе там придется, наконец-то, встретиться с матерью. Она заслуживает увидеть тебя, Ки....

– Аделина, Кира умерла, ты забыл? – Я жестко перебила его, не дав договорить мое прежнее имя. – Никогда так больше меня не называй, ты мне поклялся памятью теть Кати и Аришки, что никогда и никому не расскажешь правду обо мне, я согласилась на твою авантюру только при этом условии. Я ценю все, что ты мне для меня сделал, но это не отменяет наших договоренностей. Для всех, даже для тебя и мамы, я – Аделина.

Дядю Женю я тоже называла исключительно мужем, чтобы никто не заподозрил в его молодой жене странность, а какой-нибудь ушлый журналист-разоблачитель не начал копать под нас, раскручивая интересный сюжет для громкой желтой статейки. Я и женой-то его стала случайно. Когда после аварии мы выбирали мне имя для новых документов, я придумала только Аделину, а свое отчество и фамилию увидела уже по факту, открыв паспорт. Аделина Игоревна Потапова.

Фамилия потом сыграла нам на руку. Когда лицо родившей Аделины изменилось после пластики, оно стало привлекать повышенное внимание у противоположного пола. Несмотря на то, что я вела закрытый образ жизни, горе-ухажеры умудрялись приставать ко мне даже в детских магазинах, во время прогулок с коляской по коттеджному поселку или в короткие вылазки в Москву по делам агентства. Это стало каким-то наваждением. Каждая попытка познакомиться со мной, прикоснуться ко мне со стороны мужского пола приводила меня в истерику. Тогда мы не придумали ничего лучше, как сочинить новую легенду. Так я стала фиктивной женой олигарха Потапова, о которой в СМИ просочилась лишь нужная нам информация. Что он женился на красавице-брюнетке Аделине, с которой тайно встречался несколько лет, и что у молодоженов родилась дочь.

– Прости, родная, – он забрал у меня Оливку и начал ее щекотать. – Ты мне не ответила. Поедешь на вечер памяти твоего… Клиента?.. Твоё агентство проделало большую работу, если его владелица сможет лично выразить слова поддержки семье Дружининых, это будет большим, долгожданным подарком для его вдовы, Натальи Андреевны.

– Я не имею права быть там. Это день памяти только для членов семьи и близких людей. Это из-за меня он… – Я закусила губу, с трудом подбирая слова, ведь я до сих пор горевала по папе и не отпустила ни эту потерю, ни своё чувство вины. Муж поставил Лив на пол и встряхнул меня за плечи, приводя в чувства.

– Ты знаешь мое мнение. Твой отец был сильным мужиком, настоящим воином, спортсменом и он так тебя любил и боялся потерять, что какое-то сраное видео не могло его убить, уж поверь мне. Он бы засунул этот телефон в глотку тому, кто его притащил и стоял бы за тебя до последнего, даже если бы ты в групповушке снялась. А такую херню, как оторвавшийся тромб, сочиняют как самую универсальную медицинскую фикцию, – муж упорно отказывался верить, что его друг ушел из жизни из-за официального диагноза тромбоэмболии. – У Игорехи могла оторваться нога при взрыве, да обе ноги, и он бы спас всех солдат и разгромил любого противника. Так что не смей говорить, что ты виновата в его смерти. Зря Наталья отказалась проводить независимую экспертизу.

– А если меня кто-то узнает? До сих пор вспоминаю странное поведение бывшего мужа в самолёте и каждый раз покрываюсь ледяным потом.

– Если бы мне можно было о нем говорить, я бы рассказал, что он прошерстил весь архипелаг в поисках таинственной Аделины. Но так как мне нельзя, то ты ничего и не узнаешь, – он хитро мне подмигнул, а у меня руки в секунду вспотели от этой информации.

– Он меня искал? – Я плюхнулась на кресло, ноги отказывались меня держать.

– Искал. Этот парень воин, как и твой отец, охотник, а когда дичь ускользает… Ему остается только продолжить охоту.

– То есть я – дичь?!

– Получается так, – он расхохотался, а я взбесилась еще больше. – Дичь Аделина, которая скрывает его ребёнка.