— Власти и так все понимают. А люди не возмутятся, им это безразлично. Каждый думает только о себе любимом.

— Так мы зайдем? Обсудим это более подробно.

Мужик покачал плешивой головой:

— Не вижу смысла.

Он оставался очень спокойным и вежливым. Странно. Народ с его габитусом обычно ведет себя иначе. Наверное, бывший интеллигент, решил Стас. А что, если его немного спровоцировать?

— Почему вы не отремонтируете хотя бы свою квартиру? — вмешался он.

— Не имеем возможности, — отмахнулся мужчина. — Я пенсионер, а мой сын, как видите, инвалид, пострадал во время боевых действий. Руку потерял и разумом двинулся. Есть пенсия, но небольшая.

— Мусор вынести тоже нет возможности? — спросил Стас. — Для этого тоже нужна большая пенсия?

Подумал: ну, сейчас начнется! Но мужик лишь слабо улыбнулся:

— Это не мусор. — Он махнул рукой за спину, где как попало валялись пакеты и пластиковые бутылки. — Это нужные в хозяйстве вещи. Для вас они, может быть, и выглядят как мусор — но не для нас.

Стас признал поражение. Этого типа не проймешь примитивными провокациями. Помнится, куклу бабы Насти спровоцировать было куда легче…

Заговорила Дара:

— Здесь нет других жильцов, верно? Дом почти пустой.

— Все разъехались.

— Разом? Одновременно?

— Не имею понятия. Может, и не одновременно. Мы тут ни с кем не общались, номерами телефонов не обменивались, нынче не созваниваемся. У вас все?

— Значит, интервью не хотите давать?

— Мы и так хорошо поговорили. Простите, до свидания.

И плешивый захлопнул дверь.

— До чего вежливый, — пробормотал Стас.

— Да, необычно. Что скажешь об этой парочке?

— Вроде люди…

— Ты не уверен? — встепенулась Дара.

— Не уверен, — признался Стас.

Дара покачала головой и сунула микрофон обратно в сумку.

— Все же стоило приехать сюда завтра.

— Посмотрим на другую квартиру. Я чувствую, что на втором этаже есть кто-то…

Они поднялись на второй этаж. Стас заглянул на лестничный пролет, ведущий на третий. На площадке у окна были сложены доски, куски фанеры, сломанные деревянные двери, стулья и даже ржавая рама от велосипеда.

Постучали в дверь квартиры на втором этаже. Открыли быстро. На пороге стоял парень лет двадцати или чуть старше, стройный, ухоженный, с красивой прической, в новой футболке и трико. В одном ухе торчал беспроводной наушник. Второй был зажат в руке.

Стас вперился в него взглядом, но опять не сумел распознать в нем куклу.

Дара на одном дыхании оттарабанила про телеканал и интервью.

— Сейчас, подождите-ка! — Парень отступил вглубь прихожей, куда более чистой и аккуратной, чем на первом этаже, и крикнул: — Мама! Тут из телека люди!

Из глубины квартиры раздался женский голос. Парень сделал приглашающий жест, и Стас с Дарой вошли. Разувшись, прошли вслед за парнем в гостиную — светлое помещение с диваном, парой кресел, несколькими стульями, столом, шкафом-стенкой и телевизором. Все было скромное, недорогое, но вполне презентабельное.

А ведь можно жить по-людски даже в бедности! — подумал Стас. В квартире он чувствовал только этих двоих.

Мать была дамой лет пятидесяти, выглядела подтянуто и сравнительно молодо, с короткими, выкрашенными в серебристый цвет волосами, в спортивном костюме. Пригласила гостей сесть в кресла, сама расположилась на диване. Представилась: ее звали Алена Викторовна, а сына — Паша. На интервью согласилась сразу — ей было явно любопытно.

Стас признал, что в Алене Викторовне есть что-то от его матери. В глазах? Во взгляде? Да, наверное. Такой взгляд был и у матери — еще до того, как кукла вытянула из нее все соки.

Но и некоторая усталость прослеживалась. Правда, Стас приметил, что Алена Викторовна хоть и очень вежлива, но и не без некоторого апломба, что ли. Мол, ну-ка, ну-ка, поглядим на вас, нежданных репортеров, с чем пришли? Какими глупостями развлечете?

Паша тем временем сел на стульчике в углу у двери, оба уха заткнул наушниками, но звук, видимо, сделал потише, чтобы слушать на два фронта.

После того, как Дара выдала отрепетированную речь об опросе жильцов, мать велела Паше принести из кухни чай и печенье с конфетами. Сын моментально сбегал и поставил поднос на низкий журнальный столик возле гостей. Стас взял чашку, понюхал — чай издавал терпкий аромат горных трав. Кажется, тех же самых, что были и в приснопамятной тауханской водке.

Паша был очень заботливым, поправил подушки возле матери на диване, снова сел на стуле — надо полагать, не для того, чтобы просто греть уши, но и в случае необходимости выполнять мелкие поручения.

Стас вспомнил черную жижу, которой их с Дарой пытался напоить коллаборант Артемий, и не решился сразу пить чай. В очередной раз постарался отдернуть Завесу, и, кажется, что-то этакое получилось. Успел заметить, что чай — это чай, а не ядовитая жижа. Отпил глоток, и от запаха и вкуса трав перехватило дыхание.

Дара между тем болтала без передышки. Алена Викторовна задавала ей вопросы: дескать, с чего такой интерес к их дому? Какие могут быть перспективы у этого интервью? Сколько зрителей у их канала? Получалось, что интервью берет именно Алена Викторовна у Дары, а не наоборот.

Стас закашлялся от травяного чая и, извинившись, вышел на открытую лоджию. Сознание прояснилось, и он тут же вернулся обратно.

И тут наконец способность открывать Завесу вернулась полностью.

Он убрал иллюзию и посмотрел на гостиную в реальном мире.

Квартира заметно изменилась. Но не в худшую сторону, как это обычно бывало в сером мире, а в лучшую. Дешевая люстра на потолке растворилась, вместо нее возникли современные световые споты. Вместо обоев — декоративная кирпичная кладка с абстрактными картинами. Обычный линолеум сменил качественный ламинат и толстый мягкий ковер из шелковой нити.

А самое главное — изменился заботливый сыночек Паша, с равнодушным видом сидящий на стуле с наушниками. Теперь это был не человек, а человекоподобная кукла с пластмассовой невыразительной маской вместо лица.

Подробностей Стас не успел разглядеть, так как в ту же секунду был раскрыт. Кукла вскинула голову и уставилась на него прорезями глаз, где горели желтые огни. Щелкнув челюстями, кукла ринулась на Стаса. По пути сильно толкнула кресло, и Дара упала на пол.

Стас выхватил молоток и нанес не глядя несколько неприцельных ударов прямо по голове. Пару раз попал, и пластмассовая маска треснула наискось, под ней были видны сшитые как попало тряпичные лоскуты и проволока. Алена Викторовна завизжала — но не со страхом, а гневом.

Кукла сделала ошибку — сразу напала на Стаса, который отдернул Завесу, проигнорировав миниатюрную Дару. Малышка вскочила и выхватила пистолет. В это время кукла навалилась на Стаса и повалила на пол — Стас сильно ударился спиной о край раскрытой двери лоджии. Кукла была необычно тяжелой, будто из чугуна, гораздо тяжелее, чем нормальный человек с комплекцией Паши. Из-за этой тяжести Стас никак не мог вывернуться. Молоток он выронил во время падения и лупил теперь куклу камерой.

Дара выстрелила, раздробив голову куклы на куски в опасной близости от лица Стаса. Тот отвернулся и зажмурился. С трудом скинул с себя тело и поспешил встать.

Желтые глаза превратились в черные дыры. Кукла валялась безжизненной грудой в углу комнаты, полностью перейдя в серый мир. Сейчас ее нельзя было увидеть в мире Завесы, но Стас видел ее в сером мире.

Алена Викторовна завопила:

— Вы меня сына лишили!

Выхватила из-под диванных подушек кухонный шеф-нож и набросилась на Дару. Та уклонилась и без колебаний врезала рукоятью пистолета по виску. Женщина распростерлась на полу между журнальным столиком с чаем и печеньем и поваленным креслом. Впрочем, тут же начала шевелиться, но Дара связала ее руки за спиной извлеченной из сумочки капроновой веревкой.

Стас быстро поднял нож и закинул за диван. Схватил молоток и вернул в петлю в ремне. Спина побаливала в дополнение к ране на ноге, но, в принципе, он почти не пострадал.