– Он теперь в натуре, как череп, – добавил Студент, даже не улыбнувшись.

* * *

Центральный рынок, кафе Альгамбра

В главном зале закрытого на ночь кафе сидело всего два человека за бутылкой вина. Музыка не играла, официантов не было, но это никому не мешало.

– Так какой у тебя интерес в этом? – спросил Мишаня, подливая ещё вина.

– Говорю же, – устало сказал Виктор Крюков, потирая глаза. – Эдику обещал приглядеть, он много чего для меня сделал. Да и если Череп поднимется за счёт рынка, он и Игоря задавит, и всех остальных. Я Григория лучше вас всех знаю. Поэтому и играю на обе стороны, всем помогаю.

– А ведёшь себя, как какой-то обычный мужик, – Мишаня хмыкнул. – На заводе работаешь, держишься от всего подальше. Но что-то себе на уме, много мутишь.

– Я хочу жить в спокойное время в спокойном месте. Но это сложно.

Мишаня отставил в сторону бутылку из закромов Эдика. На столе перед ним лежала пухлая записная книжка с множеством вложенных между страниц отдельных листов и фото.

– Разрешения у Эдика не спросить, но я взял эту его записнушку в сейфе и полистал, думал, прояснится чё по этому поводу, – сказал Мишаня. – И вот, нашёл, чё он меня Лёшей-то постоянно называл. Старый же, памяти нет.

Среди страниц был полароидный снимок, на котором изображён высокий парень в военной форме. Молодой, но взгляд очень узнаваемый, даже не очень качественный снимок это передал. Парень смотрел так же проницательно, как и сам Эдик. Внизу было написано красным фломастером: «Волгин Алексей, с. Гудермес, 1996».

– Позвоню ему потом, – Мишаня протянул снимок Виктору. – Там письмо ещё от него было. Этот Лёша отца-то не очень уважает, но на письма отвечает, хоть и неохотно. Фотку вот даже присылал.

– Кому скажи, что у законника сын – военный и участник боевых действий, не поверят, – Виктор рассмотрел снимок. – Но фамилию-то взял отцовскую.

– Увези Эдику фотку, – сказал Мишаня. – Пусть старик вспомнит.

– Вот чего он тебя и прикрывает, – Виктор убрал всё в карман. – Сына ты ему напоминаешь.

– И какая в этом связь? – Мишаня пожал плечами. – У него этих детей, походу, целая пачка, по всей стране, ещё за чужими смотреть. Вот скажи мне лучше, кому это мы позвонили с тобой? После этого аж чехи свалили отсюда, а это мало кто может им так приказать.

– Постараюсь узнать, – Виктор поднялся. – Но главное, я знал, что Череп тебя хотел рассорить с моим братом, не вышло. И эти чеченцы теперь никому не угрожают, и с Монтёром Череп не договорился. Не с кем, Гудрон мог договориться, но его кто-то убил.

– А ты чё, думаешь, эти чехи тупо хотели рынок для Черепа отобрать? Смысл-то в чём?

– Не всё так просто, Миша. Скорее, он должен был как-то помочь им, а они взамен помогали ему с боевыми операциями. Но не срослось. Не всё мы знаем, но выясним со временем. Так что держи точки, пока Эдик не вернётся. И дальше он уже придумает что-нибудь сам.

– Договорились, – Мишаня хмыкнул и пожал Виктору руку. – Мне ещё с Монтёром надо всё перетереть, а то он возникал недавно, что я без его согласия с пивзаводом договорился.

– Только не расслабляйся, – предупредил Виктор. – Он хитрый и опасный.

– Старый урка, трусливый, я таких насквозь вижу, – хвастливым тоном сказал Миша. – Покеда, Витя, благодарен за помощь. А то бы эти чехи пивзавод бы размотали, а потом бы и меня грохнули.

Мишаня проводил Виктора до его машины, потом обошёл территорию рынка, проверяя охрану, и собрался ехать домой, как заметил свет в кафе, в кабинете, где обычно сидел Эдик.

Значит, Монтёр уже здесь, надо ему передать об Эдике и его указания, заодно обсудить, что делать дальше.

Монтёр сидел за столом в кресле Эдика. Общий свет был выключен, горела только лампа на столе. Монтёр пил чай, как всегда очень крепкий.

– Короче, Монтёр, – сказал Мишаня. – У нас тут с Эдиком контакт, подмогнул он нам по одной теме.

– Во как, – пробурчал Монтёр.

– Ага, всего один звонок и… – Мишаня сдержал удивление и продолжил спокойным голосом: – Ничего там старик, бодренький, приветы шлёт.

В кабинете был кто-то ещё, но Мишаня старался не выдать, что заметил этого. Он откинулся на стуле, делая вид, что хочет покурить, а сам убрал правую руку под куртку, нащупывая пистолет.

Кто-то ждал в темноте. Хитрый Монтёр заманил его в ловушку.

– Ну и хорошо, – Монтёр делал вид, что никакой засады нет. – Он там сидит, а мы здесь делаем всё, как он говорит. Ничего не меняется.

– Именно, – Мишаня закурил. – Вот только некоторые… на, сука!

Он вскинул руку с ТТ и прицелился в силуэт в темноте, который шагнул ближе к нему. Но выстрелить не успел, Монтёр бросился к нему через стол и двумя своими жилистыми ручищами схватил Мишаню.

Кто-то ещё бросился ему на помощь из темноты. И это не блатные из команды Монтёра, а крепкие парни в кожанках с Мясокомбината. Всего несколько секунд, и Мишаня уже даже не мог пошевелиться. Ствол лежал на полу, лицо придавили к столу, а к горлу прижималась холодное лезвие ножа.

– Здесь его мочить? – спросил кто-то у него над ухом.

– Нет, – сказал знакомый голос. – Поговорить с ним хочу сам.

В свет лампы вышел высокий и очень худой человек. Мишаня уставился на него и начал вырываться, чуть ли не рыча от злобы.

– Сука ты, Череп! Убью!

Череп хмыкнул. Выхудавший, с щетиной на щеках, с редкими волосами на голове, которые он больше не сбривал, и с большими тенями под глазами, будто он вообще не спал, Гриша мало походил на себя прежнего. Будто огромный скелет, туго обтянутый кожей, нависал над Мишей.

– Много кто этого хочет, – Череп хмыкнул. – Но никто не может. В старый цех его, – приказал он. – Поговорим с ним по душам.

– И что случилось с Черепом? – спросил я.

– Ща, расскажу, – сказал Студент.

Игорь Крюков снова потянулся за коньяком, но я отказался, ведь сегодня весь день придётся провести за рулём. Зато у них было кофе из новенькой модной кофеварки, её только что притащил сюда кто-то из бойцов пивзавода, он же включил шумный агрегат.

Пока готовили кофе, я спокойно огляделся в этом зале, сердце пивзавода. Похоже, пока я ехал, здесь был серьёзный разговор с Большим, о котором мне не говорили. Вряд ли ещё когда-то увижу этого бригадира, но скажу одно: этот бугор зря связался с Черепом и начал плясать под его дудку. Это его и погубило. Хоть не сжёг зал. Но мы среагировали быстро, ремонт не затянется, и уже скоро занятия продолжатся.

Невольно вспомнил, как много баек ходило про эту секретную комнату, где пивзавод вёл свои тёмные дела. Кто-то в городе говорил, что именно здесь стояла огромная топка, в которой сжигали тела неугодных, а кто-то, что здесь стояла клетка с большим злым и голодным медведем, которому Крюков лично скармливал своих врагов. Ну а про кладбище, которое якобы было прямо на территории завода, слышали все. Байки, но в городе в них верили и через много лет после разгона банды.

– На измене сидит, – наконец сказал Студент, когда боец-кофеварщик разлил всем кофе и ушёл. – Он и раньше охраной со всех сторон огораживался, а сейчас так вообще, будто с дуба рухнул.

– Паранойя, – добавил Крюков. – Ещё с осени заметил это за ним, но всё становится хуже. Прогрессирует.

– У него в охране трое лысых, таких же высоких, как он. Похожи друг на друга, как три брата. И один постоянно рядом с ним крутится, – Ваня усмехнулся. – Гриша то за руль его посадит, то первым из машины выпустит. Не, так-то грамотно делает, одного лысого тогда чуть не взорвали ещё зимой, тот в старом Вольво череповском ездил.

– Но вот с тех пор как кто-то обстрелял его мерина, всё стало хуже, – Крюков отошёл к своему месту во главе стола и уселся в кресло, забросив ногу на ногу. – Это когда Эдика повязали, и кучу мокрушников, кто за тобой охотился.

Женя при этом никак себя не выдал ни смешком, ни взглядом, ни резким движением. Хотя он сам тогда стрелял по мерседесу, и мы вместе с ним обсуждали план, как спугнуть Черепа, чтобы он выдал Эдика и Горбаня. Сработало, но Череп тогда крепко испугался за свою жизнь.