Опасность заиметь врага в лице Никиты Горина – спецкора газеты «Новости Москвы», мне не грозила. За его плечами уже накопился солидный опыт журналистской работы, и у него был несомненный писательский талант! При этом Никита отличался завидной целеустремленностью и пробивным характером. То есть все черты успешного журналиста имелись у него в избытке. Все ответственные интервью начальство всегда поручало ему, поэтому его статьи всегда печатались на первых страницах. А я только поступила на работу и делала робкие шаги новостника. Так что не могла составить ему конкуренцию. Напрасно Маринка стращала меня. Я не помеха Горину, да и не стремилась ею стать. Вообще, профессию журналиста я выбрала только потому что, имея на руках диплом филфака, не знала, куда податься. Писать очерки и рецензии у меня получалось довольно легко, но это было, скорее, зарабатывание денег, а не призвание. Сказать, что я себя еще не нашла, ничего не сказать. Мне все время казалось, что я занимаюсь не своим делом. Моя лучшая и единственная подруга Вика, в шутку сравнивая меня с героями Пушкина и Лермонтова, говорила, что я - лишний персонаж в романе под названием жизнь.
Я бросила взгляд на белобрысого парня, а тот, словно только этого и ждал: обернулся, будто между делом на нас с Мариной и, заигрывая, подмигнул мне. Возведя глаза к небу, я отвернулась, по ходу заметив, как он, смакуя собственную неотразимость, самодовольно улыбнулся белозубой покоряющей женские сердца улыбкой.
Успев покрутить романы почти со всеми представительницами прекрасного пола нашего коллектива, и разбив кучу сердец, Никита оставался любимчиком наших дам. Они, наверное, в отместку за свои несбывшиеся мечты, прилепили ему сладко-приторную кличку «Маффин».
Маринка сразу сфотографировала, как местный ловелас строит мне глазки, и тихонько зашептала мне через стол:
- Он, по-моему, наметил тебя в свои «жертвы», как только ты к нам пришла. Смотри, будь с ним поосторожней, он известный сердцеед, - грустно вздохнув, констатировала она, возможно, уже испытав на себе вероломство неотразимого блондина.
- Ой, да мне не до него, - отмахнулась я, так же тихо. И это действительно была правда. «Чары» Горина на меня не действовали, может, поэтому я легко общалась со всеми сотрудницами нашей редакции. Они не воспринимали меня, как конкурентку. – И он не в моем вкусе.
- Прошу в кабинет! – из-за двери заглушил мое последнее замечание бас шефа, как сигнал к началу рабочего дня.
Наш главный редактор, лысый, тучный мужчина, разменявший шестой десяток, сидел во главе длинного «т»-образного стола, словно орел со скалы, взирая на ведущих журналистов, усаживающихся за столом. Он прошелся по основным темам предстоящих недель, раздавая задания и принимая готовые к публикации статьи. Все младшие сотрудники печатной индустрии сидели вдоль стены, дожидаясь своей очереди. Я притулилась в уголке с папкой на коленях и все думала про того странного типа из метро. И от мысли, что после работы он может поджидать меня, по спине побежали трусливые мурашки. Я уже стала подумывать, а не переночевать ли мне сегодня у подруги, сменить маршрут, так сказать. Как вдруг услыхала свою фамилию, от чего чуть не подпрыгнула на месте, ведь шеф еще никого из корреспондентов не отпускал с заседания, как это обычно происходило, и не приступал к работе с новостниками.
- Васильева, сегодня в семь вечера в гостинице «Метрополь» запланирована встреча с заместителем премьер-министра Великобритании Ричардом Девисом. Это неофициальный визит. Но он согласился дать краткие комментарии по основным важным международным проблемам. Возьмешь у него интервью. Постарайся достать побольше информации. Через час жду список вопросов.
Если все это время, пока шел обычный рабочий процесс по обсуждению сделанного и поиску будущего материала, в кабинете стоял тихий гул от перешептывания сотрудников между собой, то теперь наступила абсолютная тишина. Все взоры были обращены на меня, я это физически ощущала. Чувствуя себя ужасно глупо в этот момент с красными от бессонной ночи глазами на изумленном лице, я смущенно и испуганно глядела на начальника, стараясь не моргать, внимая каждому его слову. Мне было понятно, что за такое интервью большая часть наших журналистов глотку бы перегрызла. А тут его поручают какой-то выскочке! Все были просто в шоке от того, что главный редактор собственноручно отдал (и все это осознавали) место в первой колонке стажеру.
Еле дождавшись окончания заседания, я постаралась потихоньку выскользнуть из кабинета, чтобы поскорее приступить к ответственному поручению. Но остаться незамеченной, когда твое имя носиться по всей редакции, было нереально. И я совсем не удивилась, почувствовав рядом знакомый парфюм.
- И что это было?! – раздалось у меня над головой, когда я наметила добрую часть вопросов для будущего интервью.
Мне необязательно было смотреть, кто это возмущается, Ведь Маринка уже предупредила меня о страшных последствиях, если я посмею перейти дорогу Маффину.
- Я не понимаю, о чем ты, - спокойно ответила я, не отрываясь от работы.
- Все ты понимаешь! – раздраженно рявкнул Горин. – Кто ты такая, что шеф преподносит тебе на блюдечке с голубой каемочкой это интервью?!
Для меня это тоже была загадка, причем по обоим пунктам.
- Думаю, он увидел во мне потенциал, - ответила я, только чтобы Маффин отстал.
Но он презрительно фыркнул:
- Значит, лизать задницу начальству – это теперь именуется потенциалом! Что ж, ясно. А, может, ты его еще чем-то радуешь?!
Я чуть со стула не упала от подобных предположений в свой адрес. Его мерзкие намеки меня взбесили, и я со злостью бросила ему в лицо:
- В этом деле у меня совсем нет опыта. Может, поделишься?
Лицо Горина стало красным, как кумач, ведь он привык, что все женщины в офисе и не только там перед ним млеют и лебезят. И не ожидал, что ему заплатят его же монетой.
- Готовься к войне, Васильева! Я так просто не сдамся!
Он круто развернулся и утопал в свой личный кабинет. А я осталась гадать, что за месть он изобретет.
В 17.00 я уже ехала домой, чтобы подготовиться ко встрече с дипломатом. Вспоминая сегодняшнее утро, я снова и снова гадала о тех неведомых причинах, побудивших начальство доверить мне столь серьезное дело. А потом перед глазами встало разъяренное лицо Горина.
Когда я только пришла в редакцию работать, он и ко мне пробовал подбивать клинья. Но я не реагировала на эти подкаты, да и не до них мне было тогда... Наверное, прошло 4 месяца с тех пор, как я выписалась из больницы, куда попала после той жуткой аварии. Когда я очнулась в реанимации, доктор сообщил, что у меня черепно-мозговая травма и трещина в руке, помимо мелких ушибов и ссадин. Что произошло, я не помнила, так же, как и кто я такая. Чуть позже мне рассказали, что водитель-дальнобойщик уснул за рулем фуры и, влетев в автобусную остановку, сбил на смерь четырех человек: двух женщин, подростка и старика. Меня чудом задело вскользь.
Я очень быстро выздоравливала, даже врачи удивлялись, словно заговоренная! А вот память... В голове моей была каша из каких-то фрагментов и непонятных слов. Врачи надеялись, что объявятся мои родственники и опознают их безымянную пациентку. Но никто ко мне приходил. Свое имя я узнала из документов, которые нашла в тех вещах, что были тогда на мне. Васильева Лариса Николаевна, 25-ти лет. Прописка в Подмосковье. Загородный домик с участком в 8 соток, на окраине городка N-ска, где все соседские дома в округе пустовали, потому что их хозяева поразъехались из-за безработицы в этой дыре. После выписки дома я нашла свой университетский диплом филолога. Фоток дома не было, да и не могло быть. Когда меня опознавали в полиции, выяснилось, что я детдомовская. Хотя я и об этом ничего не могла вспомнить и даже порывалась съездить как-нибудь туда, чтобы порасспросить заведующих о себе и своем детстве. Но все как-то откладывала это, потому что после реабилитации никак не могла привыкнуть к обычной жизни: все узнавала заново, начиная с того, как пользоваться электроприборами и заканчивая поездками в общественном транспорте, который меня пугал после выписки из больницы. Короче, первое время я вела себя, будто не от мира сего. Спустя пару недель, немного адаптировавшись, я устроилась в местную газету, потом перешла в другую. Но мне везде было как-то пусто. Вернее, пусто было в моей голове. Память не возвращалась. Я поняла, что в этом месте меня ничего не держит и уехала в Москву. Мне не нравиться дикая гонка на выживание в душном мегаполисе. Но этот хаос лучше, чем мой внутренний вакуум. Ну, конечно, свято место пусто не бывает, и в мою жизнь стали приходить обрывки видений и сны. Говорят, во сне наш мозг работает активнее. Мой - явно глумился надо мной, потому что сначала каждую ночь я переживала один и тот же момент, словно оказалась на пожаре. Я чувствовала горе от потери кого-то дорогого. Потом сны стали длиннее, обрастали подробностями такими знакомыми, что стало казаться, что они моя реальность, а не явь. Чтобы не сойти с ума, я решила записывать их. Зачем мне это было нужно, я не знала, но чувствовала, что мои кошмары не простые последствия сотрясения мозга, а таят в себе нечто очень важное.
