– Кто сказал Вашему Величеству, что Вы ненастоящий Король? – осторожно спросил Ле Клерк, понизив голос до шёпота.

Лицо Девон побледнело, он закусил губу и испуганно уставился на Жана.

– Ваше Величество, ради Вашей безопасности не говорите таких слов никому кроме меня! – проговорил Ле Клерк, глядя мальчику в глаза.

Девон облизнул губы щёки его слегка порозовели.

– Мама говорит, что мы должны молчать и терпеть! Сколько я себя помню, мы только и делали, что молчали и терпели! – проговорил мальчик с остервенением.

– Но когда-нибудь я отомщу им всем! – добавил он.

Лицо Короля стало злым и взрослым, кулачки его сжались. Перед мысленным взором Ле Клерка встали рядами виселицы, запылали костры. Мальчуган исчез, Жан словно заглянул в глаза монстру.

– Я уверен, что всё так и будет! – проговорил Ле Клерк с мягкой улыбкой.

Мальчик облегчённо улыбнулся в ответ.

– Ты мой друг! Я никому не скажу, что ты не встал, когда я вошёл! – заявил он и убежал.

Ле Клерк слышал, как топочут по каменным ступеням его сапоги на два размера больше. Звякнул колокольчик призывающий его, Жан поднялся на ноги и предварительно постучав вошёл в покои Эдгара Де Боша. Младший брат герцога сидел за столом у приоткрытого окна, из которого дул морозный ветер. Несмотря на жарко натопленный камин в покоях было холодно.

– Вы замёрзли, хозяин? – спросил Жан, – закрыть окно?

– Не нужно! Мне тяжело здесь дышать! – отвечал Эдгар, подавая Ле Клерку только что подписанную бумагу.

Жан пробежал глазами текст, он теперь уже достаточно хорошо понимал язык гошей. В глаза ему бросились слова: отпускать за выкуп, деньги отправлять мне лично.

– Перепиши это на понятном для начальника тюрьмы языке, я подпишу! – приказал Де Бош, жестом руки давая понять, что разговор окончен.

Жан вернулся за свой стол, очинил перо. Чернила загустели от холода, он добавил в них немного дешёвого вина из бутылочки, которую держал здесь для таких целей и принялся переписывать приказ. Суть его состояла в том, что нужно увеличить число арестов, особенно богатых людей. А затем выпускать их за выкуп. «Люди из столицы окончательно разбегутся!» – подумал Ле Клерк. Налоги повышались уже дважды, продуктов не хватало, значительная часть горожан и местное дворянство разъехались из столицы. Многие из них прямо отправлялись к Вендис Рейгарден. «Никто не любил её раньше, зато теперь все только и мечтают о том, чтобы она вернулась!» – подумал Ле Клерк. Ему пришло в голову, что, если так пойдёт дальше брать столицу штурмом даже не потребуется. Закончив, он полюбовался своим красивым почерком и в общем остался собой доволен. На каменной лестнице раздались тяжёлые шаги и в приёмную ввалился сир Грен собственной персоной.

– Грёбаная лестница! – произнёс он отдуваясь.

– О! Опять ты! – с удивлением проговорил он, уставившись на Жана, – ты же работал на моего старого дружбана Исраэля! Я ещё подумал, взял ли он тебя с собой, когда бежал из столицы!

Великан добродушно улыбнулся, глядя на Жана почти с отеческой добротой.

– Теперь я работаю на его светлость, Эдгара Де Боша! – отвечал ему Жан, – у Вас назначено, сир Грен?

– Узнаю секретаря Исраэля! – рассмеялся Грен.

– Мне не назначено, как Вы господин Ле Клерк изволили выразиться! Однако думаю, ваш хозяин не откажется принять меня! Скажите ему, что для него это единственный шанс избежать голода в столице!

Жан, постучавшись вошёл к Эдгару и пока его господин подписывал бумагу, скрепив её своей печатью, он в двух словах передал то, что сказал сир Грен. Эдгар на секунду задумался.

– Пусть войдёт! – сказал Де Бош поднимаясь.

Ле Клерк пригласил Грена внутрь. Слышать их разговор ему было необязательно. Жан отлично представлял себе о чём они будут говорить. Этот боров может привезти в столицу еду, однако непонятно как Де Боши будут ему платить! Денег ведь нет! Однако он может попросить в качестве платы монополию на торговлю в столице и двух-трёх крупных городах. «Если гоши победят, Грен станет самым богатым человеком в стране! Если!» – подумал Ле Клерк. Он спустился вниз, пересёк площадь и постучался в небольшую дверь рядом с воротами тюрьмы. Жану пришло в голову, что тюрьму и Королевский дворец неслучайно разделяют всего-то сотня метров. «Чтобы далеко не ходить!» – подумал он, ухмыляясь про себя.

Его впустили внутрь, начальника городской тюрьмы не было на месте. Жан отказался передавать бумагу его помощнику и заявил, что дождётся самого. Он спустился вниз во двор. Как раз в эту секунду туда заводили свеже пойманных заключённых, среди которых было две женщины. В одной из них Жан с ужасом узнал Ракель. Губы её были разбиты, волосы растрёпаны, платье порвано так сильно, что крупная грудь едва не вываливалась наружу. Руки её были скручены за спиной, так что вывернулись локти, что по всей видимости причиняло девушке нестерпимую боль, но Ракель даже не стонала, время от времени она лишь облизывала порванные губы. В первый момент Жан остолбенел. Арестованных провели мимо него и Ракель прошла совсем близко. Даже если она его узнала, она никак этого не показала. Жан ничего не сделал. Он не закричал, не набросился на угрюмых конвоиров. Он позволил увести Ракель в подземелье. Между тем в голове его метались мысли, яростно бились в черепной коробке не находя выхода. Он отошёл в сторону и отвернувшись к стене провёл рукой по вспотевшему лбу. Пот был холодным, как у мертвеца. Перед его глазами были камни стены с проросшими между ними пожелтевшими травинками. Жан смотрел на них и не мог оторвать взгляд. Из оцепенения его вывел громкий окрик охранника. Ле Клерк поспешно прошёл мимо охраны и оказался на улице. Ноги его двигались как будто сами по себе. Он пересёк площадь в обратном направлении и через минуту был уже в своём маленьком «предбаннике», около двери в кабинет своего хозяина. К этому моменту Жан уже совершенно пришёл в себя. Голова его опять заработала быстро и чётко. Он решительно постучал в дверь и не дожидаясь ответа вошёл.

– Чего тебе? – Эдгар Де Бош поднял голову от бумаг, над которыми сидел. Тон его был недовольным, но Ле Клерка ничего не могло уже остановить.

– Прошу меня простить! – проговорил он твёрдым голосом, – мне нужно поговорить с Вашей милостью по не терпящему отлагательств делу!

– Что случилось? – равнодушно осведомился Эдгар.

– Ваша милость, только что я был в городской тюрьме по Вашему поручению!

– И что? – спросил Де Бош чуть более заинтересовано.

– Я увидел среди задержанных одну свою старую знакомую!

– И что? – повторил Эдгар разочарованно.

– Я могу поручиться, что Ракель никак не связанна с преступниками! – глядя Де Бошу в глаза проговорил Жан.

– Это замечательно! Уверен, что полиция разберётся, – Эдгар опять вернулся к бумагам.

– Ваша милость! Я ни разу ни о чём не просил Вас! Бог свидетель! Но теперь я прошу! Я умоляю Вас! – голос Жана сорвался, он задохнулся.

– Я сейчас занят! Давай поговорим об этом как ни будь потом! А сейчас оставь меня! Я работаю! – не поднимая головы от документов проговорил Эдгар.

С минуту Жан смотрел на своего хозяина, ему казалось, что сердце его почти перестало биться, он словно падал в чёрную пропасть и никак не мог ухватиться, чтобы затормозить своё всё ускоряющееся падение. Де Бош не обращал на него никакого внимания, Жаном овладел приступ такого холодного бешенства, что он едва не бросился на своего хозяина. Только мысль о том, что этот поступок окончательно погубит не только Ракель, но и Жанну, заставил его взять себя в руки. Между тем ненависть к Эдгару и вообще ко всем гошам, настолько овладела Ле Клерком, что сознание его окончательно прояснилось.

– Прошу меня простить! – он поклонился не обратившему на его слова никакого внимания Эдгару и вышел из кабинета.

Теперь он действовал спокойно и рационально, на его столе всё ещё лежало послание младшего брата герцога, адресованное начальнику городской тюрьмы. Жан отодвинул его в сторону, взял бумагу и быстро написал записку Жанне на языке ашуров, на котором мог писать теперь довольно сносно. «Жанна, я провалился. Беги» – написав Ле Клерк кликнул мальчишку-посыльного. Это был веснушчатый, долговязый подросток, нескладный, в латанной куртке и грязных штанах.