Первое, что она выдаёт:

– За Кирилла?

– А за кого же ещё? – развожу руками, мол, у меня за спиной толпы женихов не стоят.

Не то чтобы я некрасивая.

Зачем-то бросаю взгляд в висящее на стене зеркало. Чёрные туфли лодочки на высоком, но аккуратном каблуке. Длинные стройные ноги и подтянутые ягодицы, обёрнутые классической чёрной юбкой до колена. Бежевая блузка. Небольшая, но высокая и полная грудь. Длинные золотистые волосы, затянутые в высокий хвост. Пухлые губы, большие зелёные глаза, пушистые чёрные ресницы. Очень даже ничего.

Вот только жениха не сама я себе выбрала. Родители. Тут я не смогла выторговать и грамма свободы.

Любовь? Не в моей семье. Трезвый разум и холодный расчёт.

К тому же жених у меня ничего. За такими девушки в очередь становятся. Красавец, нежный, внимательный. Никогда не давит и ни к чему не принуждает.

– Да что с тобой не так? Тебе же двадцать всего. Какая нафиг свадьба? Не с ним же. Ты же не любишь его!

– Люблю! – выдаю громче, чем надо, чтобы хоть как-то защитить себя, оправдать.

– Ты реально этого хочешь? На всю жизнь? – слова вбиваются в мозг, вызывая дико болезненную пульсацию. – Ты же ни фига, кроме привязанности и родительских наказок, к нему не чувствуешь! – практически визжит Вика, приковывая к нам всё внимание.

Теперь и мне уже плевать.

– И что ты от меня хочешь? Я с Кириллом. На этом всё. Точка. Финито. Я выхожу за него замуж. – не замечаю, как и сама срываюсь на повышенные.

– Телом с ним. Только так. А сердце твоё где? С кем?

Бросаю беглый взгляд туда, где только что стоял Северов. Делаю это неосознанно.

– То-то же, Настя, – шипит Заболоцкая, – когда любят, не прячут руку с кольцом за спиной. Не молчат, как партизаны. Об этом кричат. От ЭТОГО летают! – опять переходит на пару тонов выше.

Не понимаю, почему она так бесится. Это же моё дело. Мой жених. Моё решение.

Моё ли?

Делаю глубокий вдох и медленно, через нос выдыхаю. Это моя высшая степень ярости. Злюсь на подругу. Но на себя я злюсь больше. За свою слабость и бесхарактерность. Хочу быть как она. С разбегу и в пропасть. Не могу.

Ещё один вдох-выдох, улавливаю дзен, цепляю и уже спокойно выталкиваю:

– Знаешь, Вик, счастье тишину любит.

Она замолкает, опускает голову и трясёт ей так, будто услышала самую нелепую хренотень на свете. А потом поднимает и шипит так тихо, что я едва разбираю слова.

– Счастье – это не в ручье барахтаться. Не по течению плыть. А нырять. В омут. С головой. До потери сознания и остановки пульса. До разрывов молний. – переводит дыхание и выдаёт фразу, которая обжигает, как взбесившаяся спичка, которая решила, что она – бушующее пламя. – Это то, что загорается в твоих глазах, когда ты смотришь на Северова.

Звенит звонок. Вика уходит. Так же, как и остальные. Первый день: опаздывать никто не хочет. А я всё так же продолжаю стоять одна посреди опустевшего коридора.

И что это значит? Как понимать её?

Да, я залипаю на Северове. Ничего не могу с собой поделать. Как и все. Он реально красавчик. Но меня он бесит. Наглый и самоуверенный засранец. И я всегда и во всём была лучшей, пока не появился он. И тогда мой идеальный мир полетел в тартарары. Ненавижу его. Именно это и загорается в моих глазах. Только это, а не то, что там подруга нафантазировала. Не понимаю я её.

Отрываю взгляд от окна, в которое несознательно смотрела и…

Глаза в глаза. Разряд. Падение. Свободное и бесконтрольное. Прямо в омут. С головой. В свой личный бирюзовый омут.

Понимаю. Хотя чего уже таить? Всегда понимала… Сердцем. Мозг эту информацию воспринимать категорически отказывался.

Дыхание срывается, а во рту внезапно становится слишком сухо.

Но отчего мышца за рёбрами ускоряет ритм рядом не с тем человеком? Почему не с Кириллом? Ведь так же правильно. Видимо, моё сердце бракованное.

Северов выдаёт свою дежурную ухмылку, принимает беззаботный вид и расслабленной походкой проходит мимо.

Не оборачиваться. Не оборачиваться. Не оборачиваться.

И я всем телом выдаю оборот на сто восемьдесят градусов. Он на ходу поворачивает голову и бросает в меня очередную улыбочку. Это его победа.

Но в нереального цвета глазах отражается что-то такое, что заставляет толпы мурашек расползаться по телу. Его улыбка гаснет, а внутри зрачков расползается туман, за которым взрывается буря.

Всего секунда, и мой бракованный орган сходит с ума. Замирает. Надолго. А потом с силой начинает дробить рёбра.

Ну почему он?

Почему, мать вашу, ОН?

По-че-му?!

Глава 2

Держи друзей близко, а врагам покажи своего внутреннего монстра и заставь их бояться

Сегодня мой самый странный день. Такое чувство, что кто-то поставил его на быструю перемотку. Вроде общую суть улавливаю, но подробности не выхватываю.

Вика так со мной и не заговорила. Весь день как от прокажённой шарахается, взгляды непонятные кидает и вообще… Весь мир будто изменился: люди, воздух, небо.

Вижу его иначе, но сама не понимаю, что именно стало другим. Что не так?

Воспринимаю его как-то по-другому что ли. Я даже саму себя не понимаю, не говоря уже об остальных. А особенно Северова. Точнее, тот взгляд, который он бросил на меня утром. Будто кипятком облил. А сейчас стоит в компании парней и пары девчонок, которые делают недвусмысленные намёки и бросают однозначные взгляды в его сторону. Почти все они курят, и я стараюсь держаться подальше, не люблю сигаретный дым.

Сама себя убеждаю, что делаю заметный крюк по двору только чтобы не приближаться к курящей компании.

Убеждаю и не верю.

Даже себе.

Трусливо сбегаю, чтобы спрятаться от собственного шквала эмоций, налетающих волнами цунами, стоит только подумать о нём. А уж приближаться больше, чем на десять метров я точно не собираюсь. Накрывает. Сильно. Беспощадно. Хотя, если и признать, то вполне ожидаемо. Наверное, глупо уже отрицать очевидное? Я по самые уши в дерьме.

Шагаю по усыпанной гравием площади, упорно продолжая делать вид, что мой взгляд не задерживается на Севере каждый раз, когда смотрю в ту сторону. Вот только мои глаза живут собственной жизнью, потому что как ни приказываю себе не пялиться, всё равно то и дело ловлю в фокус его высокую накачанную фигуру и белоснежные волосы.

Парень поворачивает голову и прожигает меня тяжёлым взглядом, будто кожу с меня срывает слой за слоем, пока не добирается до самого сердца.

Резко отворачиваюсь и с трудом удерживаюсь на внезапно ставшими ватными ногах. Сердечная мышца заходится в бешеном ритме. Воздух внезапно становится слишком густым для того, чтобы можно было нормально его вентилировать. Кислорода катастрофически не хватает. Ощущение такое, будто я провалилась под толщу воды и никак не могу выплыть. Я тону.

Тону и захлёбываюсь одним его взглядом. Он словно ноги к полу пригвождает, все мышцы цепенеют. А сердце… То забывает, как биться, то колотит так, что рёбра расходятся мелкими трещинами.

Ну что с него взять? Бракованное же.

Если бы смогла признать это раньше, возможно, всё было бы иначе.

Ха! Это только я.

Северов всегда ведёт себя как скотина. Вечно цепляет, расшатывает, будто старается из равновесия выбить. Хотела бы сказать, что он всех так доводит, но нет. С остальными он другой, а со мной… Такое чувство, что я его на каком-то ментальном уровне из себя вывожу, бешу, раздражаю. Одно моё присутствие, вид, голос, одержимое желание во всём быть лучшей, идеальной.

Идеальная девочка…

Чтоб его! Он мне это прозвище дал. Теперь вся академия меня так называет. Бесит до зубного скрежета. Словно в его диком тёмном мире, я – белая ворона, которая ну вот вообще никак не вписывается в окружающую его среду.

До раздевалок дохожу в таком раздаренном состоянии, что даже Вику не замечаю.

Погружаюсь в свои невесёлые размышления в поисках ответов всё глубже. Надо ли говорить, что так ни одного и не нахожу? Только больше запутываюсь. Заболоцкая выдернула из меня то, что я так отчаянно запихивала в самые глубины подсознания. И что теперь с этим делать?