Когда начинает гаснуть свет, раздаются крики толпы, и Кэмерон с Бринн подпрыгивают.

— О БОЖЕ, ЭТО ПРОИСХОДИТ! — визжит Бринн, и я смотрю, как четыре темных силуэта занимают свои места на сцене за своими инструментами. — О, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ!

— Привет, Лос-Анджелес! — разносится по стадиону голос Сав, и зрители каким-то образом кричат громче. Когда она усмехается в микрофон, я чувствую это до кончиков пальцев ног.

Вспыхивает свет, и луч прожектора падает прямо на Саванну, освещая ее черные кожаные штаны и розовый кружевной укороченный топ и заставляя ее серебристые волосы сиять. Она улыбается начавшей скандировать толпе, а затем смотрит прямо туда, где стоим мы. Она стучит пальцем по замку на своей ключице и подмигивает мне, и хотя она, вероятно, этого не видит, я подмигиваю в ответ. Затем она снова обращает внимание на более чем семнадцать тысяч поклонников, внимающих каждому ее вздоху.

— Мы очень счастливы, что вы смогли выкроить время быть с нами в такой короткий срок. Обещаем, оно того стоит.

Больше криков и аплодисментов. Еще один душераздирающий гребаный смешок.

— У нас есть для вас объявление, Лос-Анджелес, но сначала, что скажете, если мы сыграем несколько песен?

***

Кэмерон и Бринн наконец засыпают только во втором часу ночи.

Бринн быстро привыкла к дому Сав на другом конце страны. Еще до пожара в доме я обдумывал, как лучше всего рассказать ей о переезде в Калифорнию. Если честно, еще до того, как Сав нас пригласила. В итоге, мне даже не пришлось поднимать эту тему. Бринн сделала все за меня в приемной больницы, когда пепелище нашего дома еще не остыло.

Думаю, теперь ничто не мешает нам переехать к Сав.

Судя по всему, она не ошиблась.

Саванна сидит у меня на коленях на диване, ее волосы все еще мокрые после душа, и я обнимаю ее, прежде чем она касается губами моих губ. Целую ее медленно, не торопясь, смакуя ее вкус. Наслаждаюсь тем, что наконец-то принадлежит мне.

— Как проходит восстановительные работы? — спрашивает Сав, и я достаю телефон, чтобы показать ей последние фотографии, присланные мне Дастином.

— Пока не очень. Нам еще многое предстоит сделать.

Все, что осталось после пожара, это большое дерево и веревочные качели. В куче обугленных обломков ничего не уцелело.

Но теперь, за деревом с качелями, заложен новый фундамент. Далее будет каркас. Потом, где-то в следующем году, дом. Который я построю для нас. Меня, Сав и Бринн.

На данный момент мы оставляем дом Сав в Лос-Анджелесе. Мы еще не решили, вернемся ли в Северную Каролину на постоянное проживание, когда дом будет достроен, или будем использовать его как дом для отдыха, но Мэйбл уже купила дом Саванны, который она арендовывала в Уилмингтоне, и Хаммонд дышал мне в затылок, чтобы убедиться, что музыкальная студия в новом доме будет оборудована на высшем уровне. И не стоит забывать, что Шэрон по-прежнему владеет домом дальше по улице.

Вариантов у нас много, но каждый из них позволяет нам быть вместе, и это главное.

Саванна одобрительно мычит, затем поворачивается и снова целует меня.

— Я рада, что веревочные качели и дерево уцелели, — тихо говорит она, опуская голову мне на грудь.

— Я тоже.

Мы не говорили об этом, но я знаю, что она разделяет мои чувства. Веревочные качели — счастливое воспоминание для Бринн. То, что осталось от ее мамы, не затронутое ни болезнью, ни смертью. Огонь не стал концом. Он принес очищение. И теперь мы можем начать все заново.

Саванна выпрямляется, затем поворачивается, оседлав меня, и я хватаю ее за бедра. Мы сидим лицом к лицу, и она ерзает на моем члене. Из моей груди доносится низкий рык, и она с ухмылкой выгибает бровь.

Медленно начинает тереться взад и вперед по моему теперь твердому члену. Затем начинает говорить, делая вид, будто не трахает меня всухую и не сводит с ума.

— Уверен, что готов к мировому турне в это же время в следующем году? Пятизвездочные отели. Кухня других стран. Бесконечное приключение. Не знаю, справишься ли ты.

— Думаю, справлюсь.

Мои слова звучат хрипло. Я хочу войти в нее, но вместо этого опускаю руки на спинку дивана и откидываюсь назад. Позволяю ей двигаться на мне. Впиваюсь пальцами в подушки и сопротивляюсь желанию прикоснуться к ее груди. Ущипнуть сосок через тонкую футболку. Она сильнее давит на мой член, и я стону.

— Бл*ть, Саванна. — Я толкаюсь один раз, заставляя ее охнуть. — А ты готова к этому?

Саванна ускоряется, ерзая на мне быстрее, и обвивает руками мою шею. Начинает задыхаться и хныкать.

— Я готова на все, пока ты со мной, — выдавливает она. С придыханием. С дрожью. — Абсолютно на все. На что угодно.

Моя потребность прикоснуться к ней берет верх, и я перемещаю руки на ее бедра. Впиваюсь пальцами в нежную плоть и направляю ее, сам двигаясь соответственно ее толчкам.

— О, боже, — вскрикивает она, закрывая глаза.

— На что угодно? — спрашиваю я, и уголки ее губ изгибаются в дразнящей улыбке.

Она открывает глаза и бросает на меня соблазнительный взгляд, заставляя крепче сжать ее тело. Ее серые глаза заволакивают темные грозовые тучи. Почти сливаясь с чернотой расширенных зрачков.

— Разве ты не слышал, Леви Купер? — сладко поет она между всхлипами. — Вселенная наконец-то на нашей стороне.

— И где ты это слышала?

Толчки становятся быстрее. Трение сильнее. Ее ногти впиваются мне в шею.

— В таблоидах. — Она опускает голову, прижимаясь лбом к моему лбу, когда скачет на мне. Ее учащенное дыхание овевает мое лицо. Тепло и влажность ее киски сводят с ума, нагревая мой член. Мне до боли хочется войти в нее. — Но мы всегда можем слить новое секс-видео, если тебе нужно больше убедительности. Я думала попробовать…

Ее слова обрываются визгом, когда я переворачиваю ее и подминаю под себя, и она задыхается от смеха, подпрыгивает на бархатных подушках дивана.

— Негодница.

— Да. Но я твоя негодница.

Я целую ее, на этот раз глубже. Жестче. Провожу языком по ее нижней губе, и она открывается, позволяя мне ласкать ее языком. Она стонет мне в рот, и я устраиваюсь между ее раздвинутых бедер. Прокладываю дорожку из поцелуев от ее губ к челюсти, к уху.

— Лучше, бл*ть, не забывай об этом.

Быстро поднявшись, наклоняюсь и поднимаю ее на руки, как невесту. Она хихикает и обнимает меня за шею, пока я направляюсь в ее спальню.

— Мммм. Собираешься напомнить мне, папочка?

Голос у нее дразнящий и игривый. Она дразнит меня. Испытывает. Я бросаю ее на кровать, переворачиваю и тяну вверх так, чтобы поставить на четвереньки, а затем сильно шлепаю по заднице.

— Бл*ть! — резко и громко охает она в темноте комнаты.

— Назовешь меня папочкой еще раз и получишь больше.

— Обещаешь? Папочка.

Я снова ее шлепаю, на этот раз по другой ягодице, и она опускается на локти. Ее задница вздернута вверх, выставлена на всеобщее обозрение, как подношение, и я собираюсь ее принять. Взять и наслаждаться каждой чертовой секундой.

— Ты научишься, — напеваю я, затем спускаю ее пижамные шортики, поглаживая красные следы, оставленные моей ладонью.

Одним быстрым движением стягиваю ее шорты и трусики до колен и падаю на кровать позади нее. Обхватываю руками ее бедра и приближаюсь ртом к ее киске.

— О, боже, Леви, — хнычет она.

Я ласкаю ее сзади, облизывая от клитора до ануса. Проникаю в него языком, пробую на вкус, кончиком пальца собираю ее возбуждение и растираю его по анусу. От прикосновения она испускает самый сладкий, самый нуждающийся гребаный стон. Я осторожно продвигаюсь в нее пальцем, поедая ее киску, и когда она прижимается ко мне задницей, охотно встречая давление, я усмехаюсь.

— Ты готова, Рок-звезда?

— Боже, да, пожалуйста.

Встав с кровати, иду в гардеробную.

— Разденься, — приказываю я, прежде чем скрыться в просторной комнате и открыть один из встроенных ящиков в задней части.