— Эм, Босс просила передать вам, что ей с большим сожалением и рас… раск… эм, раскаянием придется пропустить ваш сегодняшний урок игры на гитаре.
Слова слетают с его губ, будто были отрепетированы, и я весело ему улыбаюсь. Этот взрослый мужчина выполняет поручение и передает сообщение семилетнего ребенка. Она действительно не шутила, назвавшись боссом.
— Она сказала, почему?
Он пожимает плечами, открывая и закрывая рот, словно удивлен моим вопросом. Большего он не готов сказать. Как мило. Я привыкла к косноязычным людям вокруг себя, но обычно это не деревенские парни-строители ростом шесть футов три дюйма в касках и футболках с американским флагом.
— Что-то о шансе пообщаться по видеосвязи со своей подругой в Коннектикуте, поэтому она осталась в офисе. Иногда она так делает. Завтра она придет.
— Здорово. Спасибо за сообщение, Дасти. Ты молодец. Я обязательно передам это Боссу.
Его улыбка очаровательна.
— Спасибо, — говорит он и уходит.
Что он вообще здесь делает? Единственного человека из персонала Леви, которого я видела с начала съемок в доме, был сам Леви. Похоже, парень действительно проделал весь этот путь только для того, чтобы передать сообщение Бринн. Когда я улыбаюсь Рыжему, он тоже ухмыляется.
— Девчушка всех строит, — говорит он, и я хихикаю. Определенно. — Между прочим, тебе поступил еще один запрос на материалы. Хочешь его одобрить?
— Ага. — Я отмахиваюсь от смены темы. Он сам знает, что я одобрила бы все без вопросов. А затем у меня возникает мысль. — Эй, у нас сегодня более длинный обеденный перерыв, так как съемки начнутся позже. Хочешь прокатиться и посмотреть, что там, да как?
Рыжий делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Я знаю, о чем он думает. Это небезопасно. Вдруг кто увидит. Бла-бла-бла-бла. Но он также знает, что я все равно поступлю по-своему, поэтому, когда он нехотя встает, я хлопаю в ладоши, разворачиваюсь и выскакиваю за дверь.
Поездка вдаль от побережья пугает. С каждой преодоленной милей нервозность усиливается. Я начинаю ковырять ногти. Моя нога подпрыгивает. Я жажду чего-нибудь, чтобы успокоить свое тело. Какое-нибудь химическое, искусственное средство. Мне не хватает гитары. Даже храп Зигги на заднем сиденье не успокаивает.
— Мы не обязаны этого делать, малышка, — говорит Рыжий, не отрывая глаз от дороги. — Можем развернуться и просто перевести деньги.
Я отрицательно мотаю головой, но молчу. Мне это нужно. Наверное.
Остаток пути проходит в молчании, и когда Рыжий, наконец, сворачивает на мою старую улицу, я сижу прямо, как доска, и вдвойне напряженно. В поле зрения появляется район, на месте старых развалюх выросли новые дома, а вдоль улиц выстроилась куча белых рабочих грузовиков, фургонов и еще какой-то техники. На одном логотип компании какой-то сантехнической компании, на другой — по прокладке отопления, а на нескольких — фирмы-подрядчика «Восточное побережье».
Рыжий подъезжает к бордюру, и я опускаю козырек с зеркалом, еще раз проверяя бейсболку и очки-авиаторы. Сейчас я без парика, так что мои серебристые локоны могут меня выдать, но мою руку все еще украшают фальшивые татуировки. Если меня кто-то увидит, пусть так и будет. Возвращаться назад слишком поздно.
Я смотрю на Рыжего, быстро киваю, затем открываю дверцу и вылезаю из машины. Он приспускает окна, велит моей собаке вести себя прилично и выходит за мной.
Окинув взглядом Ривер-Вью, замечаю тротуары. В моем детстве тротуаров здесь не было. Уличных фонарей тоже. Я подхожу к одному из домов и смотрю на него. Боже, выглядит так мило. Так непохоже ни на что, стоявшее здесь до урагана.
Когда я прочитала о том, насколько сильный урон нанес ураган району, я ушла в недельный запой. Так много людей, моих давних соседей, мертвых, раненых или вынужденных переселенцев. Когда я, наконец, протрезвела, то попросила Рыжего найти мою маму, но ее имени в списке жертв не оказалось. Я заставила его искать каждый день в течение нескольких недель, и в следующем месяце деньги, которые я перечисляла на ее счет, прошли без проблем. Вложения копились последние два года, так что я почти уверена, что она выжила.
Несколько месяцев после урагана я чувствовала себя потерянной. Следила за новостями о расчистке местности и спасательных операциях, переселении жителей и восстановлении района. Когда я наткнулась на статью, где упоминалось, что фирма-подрядчик планирует реконструировать мой старый район, походило на то, будто я, наконец, увидела радугу.
Я попросила Рыжего связаться с этой фирмой и предложить финансирование восстановления — материалы, рабочую силу, всё. Мы открыли фиктивный счет и наняли адвоката, и с тех пор отправляем деньги анонимно. Я по максимуму держалась от всего этого на расстоянии. До сегодняшнего дня даже не знала, какая фирма занимается реконструкцией, но время от времени беспокоилась о том, выполняют ли подрядчики обещанное. Судя по всему, мои волнения были излишними. Район выглядит потрясающе. Даже красиво. Я почти завидую любой маленькой девочке, которая будет расти здесь в ближайшие годы.
— Никакого сравнения? — спрашивает Рыжий, подходя ко мне, пока я таращусь по сторонам.
— Абсолютно, — честно признаюсь я. — Дома, стоявшие здесь раньше, по сравнению с этими были лачугами. Сейчас они — настоящие дворцы.
У меня щиплет глаза, и мне приходится пробраться под солнцезащитные очки, чтобы стереть начавшие капать слезы. Не ожидала, что меня так растрогают эти изменения, но я не могу не думать, что где-то здесь есть знак. Некое послание вселенной о возрождении из обломков, об извлечении красоты из уродства.
Место, откуда я родом, всегда было для меня точкой напряженности. Даже на моей странице в Википедии моим родным городом значится Майами. Единственные хорошие воспоминания, которые у меня остались от этого маленького городка в Северной Каролине, связаны с Леви, а после того лета, когда мне было восемнадцать, эти воспоминания тоже были испорчены. Однако, вернувшись сюда, я не могу отделаться от мысли, что что-то меняется. Преобразуется или, возможно, раскрывается.
— Это кажется таким важным, — шепчу я Рыжему. — Похоже на исцеление.
В ответ доносится его согласное мычание, и я смаргиваю слезы, глядя на дом, пока влага не высыхает. Повернувшись, разглядываю остальные дома, замечая, что бригады работают в глубине квартала над парой недостроенных домов. Я не хочу их беспокоить. К тому же, я увидела то, ради чего приехала. Уже собираюсь вернуться к машине, когда меня останавливает голос, зовущий меня по имени.
— Саванна, — повторяет он, на этот раз ближе, и я медленно поворачиваюсь.
Мозг пытается быстро собрать разрозненные детали головоломки. Леви в джинсах, футболке и каске с планшетом в руках. На ногах темно-коричневые рабочие ботинки. На нагрудном кармане простой белый логотип. Мой взгляд фокусируется на нем.
Фирма-подрядчик «Восточное побережье».
Я снова смотрю на лицо Леви и вижу, что он изучает меня с таким же удивлением.
— Твоя компания — «Восточное побережье», — медленно говорю я. Он резко кивает.
— Ты — анонимный спонсор, — говорит он, и мой кивок повторяет его.
В моей голове крутится так много мыслей, и я не способна понять ни одну из них, но чувствую облегчение. Тепло. Даже опьянение. Леви руководил восстановлением моего старого района. Леви настаивал на том, чтобы не экономить — только качественные материалы, квалифицированная рабочая сила, качественное жилье. Неужели Леви — мое послание от вселенной?
Прежде чем кто-либо из нас успевает что-то сказать, я слышу позади себя тарахтение автомобиля и звук заглушаемого двигателя. Вижу, как Леви скользит взглядом за мое плечо, и когда он снова переводит внимание на меня, с его лица сходит вся краска. Похоже, он хочет что-то сказать, но я поворачиваюсь к машине, припаркованной у обочины.
Ожидаю увидеть папарацци, но это еще один грузовик «Восточного побережья», с пассажирского сиденья которого соскакивает Бринн с двумя большими пакетами с фаст-фудом. При виде меня она улыбается, и я отвечаю ей тем же, пока грузовик не обходит женщина с пакетами фаст-фуда.
