Я пожимаю плечами.

— Просто немного развлечься, Рыжий. Не обламывай все веселье, ладно?

Изнутри трейлера доносится лай, будто он исходит от моей очень взволнованной, собаки-грубиянки, затем фырканье, за которым следует хихиканье, будто оно исходит от дерзкой семилетки. Поспешив внутрь, обнаруживаю Бринн на полу, а Зигги набрасывается на нее с облизыванием.

— Зигги Лу Стардаст, слезь с нее, — командую я, но эта дуреха меня игнорирует.

— Все в порядке, — заверят Бринн сквозь хихиканье, — я люблю собак.

Я смотрю на них несколько секунд, а когда Зиггс начинает немного остывать, подхожу к стойке и пролистываю журнал Бринн в поисках статьи о своей группе, которую нужно подписать. Рыжий возвращается внутрь, засовывая телефон в карман, и бросает на меня укоризненный взгляд. Я с прищуром гляжу на него и сопротивляюсь желанию показать язык.

«Обломщик веселья», — произношу я одними губами. Он лишь качает головой.

— Ух, ты, — выдыхает Бринн, и когда я отвожу взгляд от последней буквы «с» в своей фамилии, вижу, как Бринн смотрит на мою акустическую гитару в углу.

Моя фирменная белая гитара Gibson, сделанная специально для меня, заперта в гардеробной арендованного дома, но потрепанная акустическая гитара в углу была со мной с самого начала.

— Это та самая гитара, с которой вы дебютировали с «Just One More» на концерте в Вашингтоне?

С отвисшей челюстью бросаю взгляд на Рыжего. Он ел сэндвич, но остановился в процессе жевания, также потрясенный, как и я.

— Ага.

Это все, что я могу сказать. Ага. Этот ребенок был младенцем, когда мы выступали на том концерте. Кроме того, она сказала: «дебютировала». Не знаю, я больше впечатлена или польщена.

Она тянется к гитаре, но ее рука зависает над струнами, так их и не коснувшись. Будто над некой святыней, и это взывает к моим чувствам. Гитара для меня — это святое. Самое близкое к церкви место, которое я когда-либо знала.

Я подхожу и встаю рядом с Бринн.

— Ты умеешь играть? — спрашиваю я, и она качает головой, переводя взгляд с гитары на меня и обратно. — Тебе стоит научиться.

Она смотрит на меня, и ее вопрос звучит так поспешно, что кажется одним словом.

— Можетеменянаучить?

Мои глаза расширяются от удивления. Ладно. Такого я не ожидала.

— Не знаю, Босс, — уклоняюсь я. — Тебе придется поговорить об этом с отцом.

— Если он скажет «да», вы меня научите?

Я соглашаюсь немедленно. Даже не раздумывая. Я узнаю это желание, эту тягу к музыке. Что-то мне подсказывает, что ей это может понадобиться так же сильно, как и мне, но по другим причинам.

Она визжит и хлопает в ладоши, а потом я возвращаю ей подписанный журнал.

— Давай выдвигаться, пока твой папа не лопнул от злости.

Глава 23

САВАННА

Бринн, Рыжий и Зигалициус следуют за мной к двери, и я вижу ожидающий меня гольф-кар.

Дакоты нет.

Когда Рыжий направляется к водительскому месту, я перегоняю его и бросаюсь за руль, прежде чем он успевает добраться до гольф-кара. Он поднимает бровь, и я отвечаю ему тем же. Со вздохом он плетется к заднему сиденью, похлопывая по нему, чтобы Зигги забралась рядом, в то время как Бринн усаживается возле меня.

— Знаешь, где он? — спрашиваю я Бринн, заводя гольф-кар.

— Ага. На съемочной площадке. Они должны добавить что-то в декорации Нью-Йорка.

Верно. График съемок пришлось передвинуть, поэтому часть натурных съемок пройдет в декорациях. Что-то связано с переговорами по контракту. Теперь, вместо того, чтобы на следующей неделе снимать в Нью-Йорке, мы останемся здесь, после чего переместимся в Окпорт. Жесткий производственный цикл, но, судя по всему, съемочная команда будет готова вовремя.

Я направляюсь на съемочную площадку, мимо декораций итальянской деревни, в переулок центра Нью-Йорка. При виде одного из строителей я замедляюсь, и он вежливо машет мне рукой, а затем обращает внимание на Бринн.

— Привет, Босс. Какое сегодня слово?

Бринн не мешкает.

— Превратность, — говорит она. — Существительное. Благоприятное или неблагоприятное событие или ситуация, возникающая случайно.

Она выжидающе смотрит на парня, поэтому я оглядываюсь на него. Его губы сосредоточенно сжаты, и он щурится, глядя себе под ноги. Он начинает медленно говорить, будто пытается выразить мысль, но не совсем понимает, как ее сформулировать.

— Иногда… жизнь… Иногда жизнь — это грубые превратности.

— Э-э-э, — тянет Бринн, постукивая себя по подбородку. — Три с минусом, Люк.

Парень усмехается.

— Лучше, чем в прошлый раз, — гордо заявляет он, и Бринн улыбается.

— Да! Ты — молодец!

Рыжий усмехается, и я открываю рот, чтобы сообщить Люку, что тоже получала одни тройки с минусом, когда воздух съемочной площадки прорезает очень сердитый, очень рокочущий голос, от которого по коже бегут мурашки. Стоит умерить свою улыбку.

Время для шоу.

— Бриннли, — кричит Леви, и Бринн выпрямляется.

— Ох, проклятье, — шепчет она, и мне не удается удержаться от фырканья.

К тому моменту, когда к нам подходит Леви, я уже проиграла битву со своей улыбкой, и из-за этого он выглядит злым.

Злым, но нереально сексуальным. Весь такой суровый и готовый к бою. Пояса для инструментов, слава богу, нет, потому что если бы он был, я бы, наверное, потеряла самообладание.

Простая синяя футболка с каким-то белым логотипом на нагрудном кармане плотно облегает грудь и руки. Потрепанные синие джинсы висят низко на бедрах и сужаются к коричневым рабочим ботинкам. А светло-каштановые волосы прикрывает гребаная бейсболка UNC (прим.: Университет Северной Каролины), надетая задом наперёд.

Я мертва. Леви Купер еще сексуальнее, чем я его помню, и за это я чертовски его ненавижу.

— Привет, папочка, — ласково щебечет Бринн, возвращая меня в реальность.

— Привет, папочка, — повторяю я, подстраиваясь под ее тон, и ноздри Леви раздуваются, когда он бросает на меня убийственный взгляд.

— Мисс Лавлесс, могу я перекинуться с вами парой слов, — цедит он сквозь зубы, и моя улыбка становится шире.

— Нет, думаю, не можете.

— Саванна, — рычит он, и мне приходится приложить усилия, чтобы не поёжиться. — Сейчас.

— Угу, ладно. — Я встаю с притворным фырканьем, и Зигги тут же оказывается возле меня. Я глажу ее по голове, затем выжидающе поднимаю брови, глядя на Леви. — Показывай путь.

Он поворачивается и уходит, поэтому я иду за ним, но маленькими и медленными шагами. Он исчезает за одним из фальшивых зданий, и я приседаю, чтобы развязать и снова завязать шнурки на ботинке. Медленно.

— Саванна, — грохочет он.

Ох, как же он зол. Вот и хорошо. Засранец. Я встаю и следую на его голос, даже не пытаясь скрыть свой пружинистый шаг.

Задняя часть декорации — это просто куча досок, гвоздей и неокрашенных поверхностей. С ума сойти, как реально выглядит другая сторона.

— Я велел тебе держаться от нее подальше, — говорит Леви, как только я встаю перед ним. Его покровительственный тон меня бесит, и я встречаю его таким же огненным взглядом.

— Она пришла ко мне, Леви. Что ты хотел, чтобы я сделала, выгнала ее? Нагрубила? Мне казалось, ты не хотел, чтобы я ее разочаровала.

Какое-то время он молчит, и я отсчитываю секунды. Он подходит ближе и понижает голос.

— Ты должна была отправить ее обратно с Дастином. А ему не следовало приводить ее к тебе.

Я отмахиваюсь от него и закатываю глаза.

— Должна была, следовало, могла. А если бы я отказалась дать ей автограф? Как думаешь, что бы она почувствовала?

Он снова замолкает, поэтому я продолжаю:

— Я повезла ее обратно, как только дописала последнюю букву «с» в своей фамилии.

Его взгляд по-прежнему суровый, челюсть все также крепко стиснута, и мой гнев нарастает. Я делаю к нему шаг.

— Ни хрена я не оказываю дурного влияния, Леви, — шепчу я, защищаясь, а голос дрожит от ярости. Он имеет наглость усмехнуться мне в лицо.