Только вот была проблема… ма-а-аленькая такая…
Я машинально почесал его левой рукой.
Все вокруг остановились и замерли, глядя на меня распахнутыми глазами. Я же медленно отвожу костлявую руку в сторону, смотрю сквозь ладонь и…
Сжимаю её в кулак.
— А-А-А-А! — заорал я.
Вот теперь дошло.
Я шевелю костями без мяса.
* * *
Экстренный сбор. Я тоже участвую. Ну я, собственно, и причина сбора.
— Так, во-первых, прошу всех успокоиться… — начал вернувшийся Альберт.
— Успокоиться⁈ Да он костями шевелит⁈ Как скелет! — для моей одуванчика-мамы это было шоком.
— Да, успокоиться, Анна! — повысил голос Альберт, — Так, все тихо! У меня новости!
Все возмущались, бубнели, ворчали. Все были в шоке! Шевелить голыми костями без мышц, да так ловко — это не то, чего мы ждали!
Я же сидел на кроватке и чувствовал себя неловко. Странное чувство. Вроде меня обсуждают, а вроде и не виноват. Разглядывают, возмущаются, а я сижу, хлопаю глазками. Хлоп-хлоп.
Но все в палате притихли и начали внимательно слушать врача.
— Мы провели быстрый анализ — регенерирующая смесь была изменена. Кто-то добавил в неё некротический материал, и, если судить сейчас, то уже начиная с кости… рука у Михаэля — вечно живой некротической конструкт.
Все молча на него посмотрели. Все были в шоке. Кроме меня.
Я всё это уже знал.
«Рой?»
«Всё так»
Наномашины выдали ровно этот же вердикт. А ещё я знаю, что вреда рука не несёт, слежки никакой нет, и мне просто банально…
— То есть, кто-то проник в больницу, подмешал регенерирующую смесь, чтобы… что? — у бати дёрнулся глаз, — Чтобы сделать руку лучше?
— Ну… получается так.
— И что это за бред? Кому это надо⁈ Тайно улучшать руку, делать её вечно живой? Это же полная бредятина! — вспылила бабушка, — У вас что, нет камер?
— Не засекли. Техномантия хоть и сложна, но изучаема.
— Тогда… тогда это кто-то из ваших! Из врачей! — она не успокаивалась.
— Кто-то втихую из материала на миллион рублей — сделал материал на пятьдесят миллионов?
— Да!
— Ну, тогда у Михаэля очень щедрый покровитель, — хмыкнул Альберт, — Друзья, давайте успокоимся. Тихонов уже расследует вмешательство, мы изучаем материал. Смысла сейчас паниковать нет — но и операцию продолжать глупо. Мы должны во всём убедиться. Михаэль останется в палате до завтра, вы, если переживаете — поселитесь в соседних.
Мы не могли ему перечить. Смысл? Во всём ведь прав.
В итоге уже вечер, отец и бабушка в двух соседних палатах, а я сам с собой — медитирую. Нужно кое-что проверить.
«Рой?», — спросил я, открыв глаза.
«Ваша левая рука частично конвертирует обычную энергию в некротическую. И потому сейчас, когда вы поглощаете энергию вокруг… вы выбираете и некротику из своей руки»
Я выдыхаю.
Ну вот и всё. Вот как-то так. А что всё? А я не знаю. Но одно понятно точно — у меня появился доступ к энергии смерти. Некротика. То, чем управляют некроманты: как призыватели, так и бойцы.
И если призывать я вряд ли смогу из-за недоступности магии, то сражаться как некромант…
Вы же в курсе, что некроманты не только скелетами управляют? Батя рассказывал, что если на поле боя боевой некромант — то всё, это головняк на всю оставшуюся неделю. Его касание убивает, трупы вокруг его лечат и придают сил, а каждый удар разрывает душу. Тут ещё чёрт его знает, что страшнее: призыватель или боец.
А я, без обучения этой школе, без жертвоприношений… просто имею халявный конвертер их энергии.
— И за какие заслуги?.., — пробубнил я, глядя сквозь белую кисть.
Не, я, конечно, красавчик, но… за что, реально? Кому я такому помог? Кому это надо? Кто хочет сделать из меня «головняк» на поле боя?
А может это вообще по приколу сделали?
Но… но… если не найдут подвоха… да это же ещё лучше! Энергия смерти! Мощь некромантии! В моей руке! Уо-о-о! Как говорит мама, если жизнь даёт кислые лимоны, то делай лимонад!
Надо сказать Максиму! Он ПРОСТО обделается от зависти!
Я беру телефон и, так как кость у меня магическая, то и сенсор на неё реагирует. Теперь я могу нормально играть в Бравл Старс! Позову Максимку. И фотку ему скину!
Только… хм… Максим не в сети. Весь день причём. Странно, а мне говорил, что каждый день играет, и едва ли не на уроках. На переменах так точно.
Я отправляю ему приглашение, жду минут двадцать, и никто не отвечает, хотя уведомление наверняка выскочило. Странно. Эй, ну ответить хотя бы можно? Я так-то играть зову…
Нахмурившись, я решаю ему позвонить.
Гудок. Гудок. Гудок. Напряжно долгие гудки. Но под конец, почти за мгновение до автоматического сброса, звонок принимают.
— Ало?.., — тихо спросил Максим.
— Максим! Где ты пропал? Пошли играть! У меня свободный вечер, мне нечего делать.
— Я… нет. Не пойду, — он говорил хрипло, — Прости, не хочу что-то сегодня. Потом давай.
— Ч-что-то случилось? — я запереживал, — Что-то с мамой⁈
— С мамой? Нет… нет. Не хочу просто. Настроения нет. Ладно давай, пока.
И он сбросил. Вот просто… взял и сбросил.
Честно, меня это ввело в ступор. Никогда мой друг так себя не вёл. Вообще. Но раньше у него ничего серьёзного и не происходило, он жил вполне стабильно.
Сегодня что-то случилось. Сто процентов. И мне, почему-то, не говорит.
В итоге настроение играть полностью пропало, и я просто лёг на кровать. Думал и о руке, и друге, которому я не могу помочь. Естественно, я переживал! Максим всегда был со мной, на моей стороне, а тут…
Эх. Плохое у меня предчувствие.
Так и лежал какое-то время. В мыслях, просто пялясь в потолок. Пока…
*Стук*
Я услышал, как в окошко что-то ударило.
*Стук*
И снова.
Я встаю с кровати, отодвигаю штору и выглядываю в сторону ночного зимнего двора.
Ох, ну надо же! Явились не запылились. И полгода не прошло!
Я открываю окно и впускаю свежий морозный сквознячок в комнату. Слегка жмурю лицо, глубоко вдыхаю и облокачиваюсь о подоконник, смотря прямо на свою ушастую подругу. Она тут же мне помахала.
Зайка стояла под окном. Всё такие же длинные уши, белая заячья морда, только теперь не толстовка, а целая пушистая шуба! Тоже белая. Меховая такая. Волосы всё так же закрыты капюшоном.
— Плипёрлась, вы гляньте.
— Ах, вот как ты со своей спасительницей разговариваешь! — возмутилась девочка двоящимся звонким голосом, — По губам тебе! И по жопе! Чтобы снова не пропадал.
— Ну ладно-ладно, прости, — вздыхаю.
— Уговорил, прощаю, — язвительно махнула она ладошкой, — Давай, выходи! Я тебе гостинцы принесла! Спускайся. Смотри какой снежок, смотри как классно! — она радостно закружилась, — На улице та-а-ак хорошо!
Я продолжал её рассматривать. Она подросла, это заметно. Да все, наверное, подросли, за полтора года-то. Один я уменьшился. Но что по голосу, что по манерам и речи — это всё та же Зайка, ребёнок явно перегнавший свой возраст.
Я вздыхаю, качаю головой и перестаю облокачиваться.
— Нет, — говорю я.
Зайка замолчала. Мне кажется, под её маской от шока застыла улыбка.
— В смысле… «нет»? — пробормотала она.
— В пъямом, Зайка. Мне нельзя. Да даже если было бы можно, я бы всё равно не спустился.
— Н-но почему⁈
— Да потому что я тебя побаиваюсь! — признался я, повышая голос, — Ты меня плеследуешь, скрываешь свою личность и свою цель. Мне хватило приключений! Спасибо за спасение, но пора рассказать, что тебе нужно. И пока ты во всём не сознаешься, я… я… я не буду с тобой больше играть!
Она ахнула, а её уши выстрелили вверх по струночке. Сказать ребёнку, что ты не будешь с ним играть — всё равно что разорвать все отношения. С этим не шутят. Такими словами не разбрасываются!
Но я не буду их брать назад, ведь я серьёзен. Пора получить хоть какие-то ответы.
— А я думала мы друзья… — вздохнула она, а ушки её опустились от обиды, — Я ведь даже спасла тебя. А ты до сих пор думаешь, что я враг. Всё такой же мнительный мальчик…
