Остальные двое с готовностью улыбнулись, но глаза их при этом не переставали подозрительно следить за мной.

Что ж… В каждой шутке есть доля шутки.

Я не стал показательно и красиво заставлять броню облегать меня конечность за конечностью, я оброс ею моментально. В одну секунду, будто бы вместо меня появилось какое-то совсем другое существо. Это была моя маленькая месть за их насмешки — посмотрим, кто будет смеяться теперь.

Один из лучников на крыше не выдержал, и выстрелил. Я поднял руку, и стрела в щепки расколотилась о выпрямленную ладонь, на которой, конечно, не осталось и царапины. Задумчиво посмотрев на ладонь, я опустил ее и обратился к онемевшему от неожиданности переговорщику:

— Как догадался?

Тот, конечно, не ответил. Из его рта донеслись только какие-то нечленораздельные звуки, после чего он разжал пальцы, роняя вилы на землю, и поднял руки вверх, словно я на него пистолет направил. Остальные двое поступили точно так же.

Я обернулся — лучники на крышах тоже опустили луки, но руки вверх не задирали. Просто стояли и смотрели на меня.

— Это… Правда ты? — дрожащим голосом спросил переговорщик. — П… Правда?

— Абсолютная. — я кивнул. — Можешь потрогать, если не веришь.

Мужик и вправду сделал два нетвердых шага и протянул дрожащую руку к моему плечу. Мда, зря я пошутил. В каждой шутке есть доля шутки.

Коснувшись меня, мужик отпрыгнул назад, будто обжегся, но зато и взгляд его наконец-то приобрел осмысленность.

— Настоящий! — выдохнул он с улыбкой до ушей. — Не морок, он настоящий!

Двое оставшихся стражей ворот перекинулись короткими взглядами, склонились друг к другу и принялись перешептываться.

— Мы слышали о тебе, о твоей армии! — задыхаясь от счастья в бороду, вещал тот, что говорил со мной. — Вести нынче быстро доходят, о случившемся в Тангаре мы узнали буквально через день! А когда выяснили, что в скором времени вы и через наш город пройдете — собрались да подняли на вилы имперских псов! Ну, тех кто отказался сдаваться, конечно, вместе с их магами! Кучу людей положили, но и они зато теперь болтаются воронью на радость! Мы специально поставили виселицы около дороги, чтобы ваша армия заметила… У вас же есть армия?

— Есть. — я кивнул. — Но я подумал, что это может быть ловушкой и не стал ее вести сюда. Хотя, вижу, у вас тут и без армии все под контролем?

— Это точно! — хохотнул мужичок. — Имперцы, что сдались, сидят под замком, их почти четыреста человек! Прикажете казнить?

Я удивился — с чего бы мне отдавать такие приказы? Или эти люди решили, что я командир армии, а значит и им тоже командир? Так они уже даже в первом предположении ошиблись — какой из меня командир? Я скорее талисман армии на полставки. А еще на полставки — ее главное оружие.

— Н-нет. — ответил я, запнувшись. — Не казнить. Лучше скажите, где все Алые Гвардейцы?

— Так исчезли уже дня четыре как! — развел руками мужик. — Просто перестали появляться на улицах. Поначалу-то мы, понятно, все равно по привычке по домам сидели, а потом поняли, что действительно их больше нет… Вот радости-то было, я вам скажу!

Я критически оглядел радующегося, как ребенок, мужичка — они скинули с шеи ярмо имперских войск, но бойцами от того не стали. Вчерашние мирные жители, сегодня они уже мнят себя крутыми вояками, справившимися с регулярной армией, но упорно забывают о тех, кем пришлось пожертвовать ради этого. Не понимают, что каждому из них просто повезло выжить, не понимают, что каждый из них легко мог быть на месте тех, кому повезло меньше.

— Кто сейчас главный в городе? — спросил я.

— Бургомистр, вестимо. — с готовностью ответил мужичок. — Его-то никто не свергал, он нас полностью устраивал даже тогда, когда имперцы в городе заправляли! Он всегда как-то умудрялся сглаживать углы, и решать все полюбовно!

— Проводите меня к нему. — попросил я. — Хочу с ним поговорить.

— Эт я запросто, самолично провожу! — засуетился мужичок. — Вин, останься на воротах, Кель беги собирай весь народ, что меч держать может!

— Отставить! — поспешил вмешаться я. — Не нужно пока никого собирать. Для начала я хочу поговорить с бургомистром.

— Не собирай народ, Кель. — тут же согласился мужичок. — Потом соберешь. А теперь идемте, господин хороший, провожу вас прямиком до бургомистра.

Бургомистр оказался колоритным стариканом, при взгляде на которого в голову лезли мысли о китайских боевиках про кунг фу. Высокий, поджарый, с длинными прямыми белыми волосами и такими же длинными белыми усами. Эдакая смесь Гендальфа белого и Вонг Фэй Хунга.

И даже держал себя он так, будто являлся золотой серединой между этими персонажами. Чинно поклонился, предложил чаю, и, не слушая возражений, сам же его и обеспечил. Только после этого он соизволил перейти к беседе.

Доспехи на тот момент я, конечно, уже спрятал, но, едва бургомистр коснулся этой темы, с готовностью продемонстрировал их ему на руке. Ему хватило, он поверил. После этого разговор перетек уже в более конструктивное русло.

Оказалось, что восстание в городе жители подняли даже без участия самого управляющего, бунт вспыхнул совершенно стихийно из-за пустяка — имперский гвардеец поймал за руку парнишку-вора, что пытался стянуть у него ключ от темницы, в которой сидел его старший брат. За это солдат собирался отрубить ему руку, но в последний момент вмешалось двое мужчин-кузнецов, и вспыхнула драка. Спустя несколько часов драка захватила весь город.

Без поддержки Алых, рассредоточенные по городу, солдаты могли не много. Они попытались отступить в свой штаб и перегруппироваться там, но им не позволяли, атакуя их буквально из каждого переулка. По ним стреляли из окон, на них бросали камни, а то и просто поливали водой и нечистотами, с крыш, их загоняли в тупики и заставляли сдаться. А тех, кто не сдавался — вязали насильно. Кого не могли связать — убивали.

На шестьсот гвардейцев пришлось восемьсот убитых мирных жителей. Их до сих пор свозили на кладбище, где могильщики, не покладая рук, копали одну могилу за другой, меняя друг друга, когда кровавые мозоли на руках лопались. Свободных молодых мужчин и женщин организовали в своеобразные отряды, призванные охранять все городские ворота на случай, если все же подоспеет имперское подкрепление. Подняв очевидный бунт против императора, люди не собирались включать заднюю и сдаваться на его милость, если он за ними придет. Они собирались драться до последнего. И совсем хорошо, если им не придется делать это в одиночку.

Они ждали нас. Ждали армию, к которой смогут присоединиться.

Лесорубы, наученные махать топорами. Охотники, ловко управляющиеся с луками. Кузнецы, умеющие творить чудесное оружие и броню. Фермеры, кладовые которых ломятся от продуктов. Столяры и плотники, швеи и прачки, целители и булочники, строители, инженеры, стеклодувы, шахтеры — все хотели бросить к чертям этот город, который вызывает у них лишь отрицательные эмоции, и отправиться надирать зад императору в столице.

И именно это их желание не позволяло мне их взять. Они были опьянены быстрой победой, они не способны были сейчас трезво оценивать свои силы, они думали, что война — это просто. Они не слушали раненых, мечущихся в бреду от сепсиса, и не могли услышать мертвых, которые рассказали бы им, что такое война на самом деле. Они первыми развернуться и в ужасе помчатся прочь, не разбирая дороги, когда в их строю появятся Алые. А за ними — побегут и другие. И в итоге побегут все.

Всего этого я, конечно же, говорить бургомистру не стал. Он бы меня понял, я уверен, но я банально не захотел терять время. Мы договорились, что я заберу четверть желающих взрослых мужчин — ту четверть, которую выберут офицеры в моей армии. И, конечно, никаких женщин и уж тем более — никаких детей. Город может нам пригодиться и в будущем, если вдруг что-то пойдет не по плану. Например, понадобится перегруппироваться, пополнить припасы, окопаться… Да мало ли что может произойти на войне. Нам нужна какая-то база. Почему бы ей не быть здесь?