Местный аналог автозака застучал деревянными колесами по брусчатке, нас начало покачивать.

— И каков твой план? — впервые за все время открыл рот конунг.

— Попасть в тюрьму. — я радостно улыбнулся. — Где, как не там, быть тем людям, которые менее прочих довольны правлением императора?

— Неужели это изначально был твой план?

— Вовсе нет. — признался я. — Это импровизация.

— Прости мне мой скепсис, но для импровизации нужно понимать конечную цель. Иначе импровизация превращается в суетливые бесполезные и бесцельные действия. Какова твоя цель?

— С учетом всего того, что я успел узнать, цель проста. Поднять здесь восстание.

— Что ж, будь по-твоему. — кивнул конунг.

Спустя минут десять карета остановилась, и двери открылись.

— Выходите. — лениво велел солдат, придерживающий дверь.

Мы вышли из кареты и нас снова под конвоем завели в местную тюрьму. Это было небольшое каменное здание с голыми стенами что внутри что снаружи, поделенное на три помещения. В первом, маленьком, стоял стол, за которым сидел человечек в синем берете с пером, и небольшая пирамида с оружием. Далее, через решетчатую кованую дверь, можно было попасть во второе помещение, судя по наполнению — оружейную. И наконец третье помещение представляло собой ряд каменных камер, входы в которые перекрывались все теми же решетчатыми дверями.

— Имена? — лениво поинтересовался синий берет, слюнявя большое перо и занося его над листом бумаги.

— Максимилиан Жирнов, Тина Тёрнер, Конунг Теоден. — любезно ответил, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть.

Кто такой Максимилиан Жирнов?

Да хрен знает, не помню уже.

Писец трудолюбиво записал все имена, и нас развели по разным камерам.

В каждой камере оказалась дырка в полу, изображающая туалет, в углу, соломенный гнилой тюфяк вместо кровати, и железная миска прямо на полу. Таких камер было двенадцать, два ряда по шесть, и вместо нас — вот печаль! — в тюрьме был только один человек. Еще не старый, но заросший волосами так, что лица не было видно. Жирные сальные космы переходили прямо в бороду, и казалось, что передо мной какой-то леший. Он был бос, а от одежды остались какие-то жалкие клочки. Он тут явно давно.

Но он тут все же один. А я надеялся, что в тюрьме полным-полно местных… если не сопротивленцев, то хотя бы тех, кто просто недоволен режимом. Учитывая то, что из города как раз отозвали всех Алых, это было логично!

Логично, но слишком рано. Если бы ты пришел сюда на пару недель попозже, когда люди устали праздновать, и начали соображать, так бы и было. А сейчас — довольствуйся одним доходягой.

— Эй, доходяга! — окликнул я его, свесив руки через прутья решетки.

— На себя посмотри. — неожиданно чистым и сильным голосом ответил тот со своего тюфяка.

— Прости, не знал, как к тебе еще обратиться. — искренне покаялся я. — Тебя за что сюда?

— Вы что, не местные? — усмехнулся доходяга, но из-за косматости его бороды это даже не было видно.

— Типа того. Издалека пришли.

— Хреново вам. Я — Каспар, лидер местной ячейки сопротивления. Меня схватили уже два месяца назад, и с тех пор держат тут.

Вот тебе и еще одна причина, почему Алых отозвали. Вернее, почему стало возможным их отозвать. Поймать главу сопротивления — по сути значит, обезглавить его, обезопаситься от него. Они же бестолковые сами по себе.

Что есть, то есть. Мне кажется, проблема этих ребят в том, что они знают, чего хотят достичь, но совсем не понимают, как это сделать. Как им противостоять всей мощи военной машины императора.

Что я слышу? Нотки избранного в твоем голосе? Того, кто все изменит, а?

Я усмехнулся и снова обратился к Каспару:

— А что, много ли сопротивленцев в Тангаре?

— Ха, так я тебе и сказал! — злобно выплюнул Каспар. — Я не такой идиот, чтобы отвечать на подобные вопросы — а вдруг ты работаешь на императора и его псов, а? Одно могу сказать — когда они придут меня вытаскивать отсюда, мало не покажется никому!

— А они придут? — уточнил я.

— А как же! Сопротивление своих не бросает.

Что ж, очень на это надеюсь. Мне будет все-таки намного легче, если все сопротивление этого города соберется в одном месте, чем если…

Бум!

Во внешнем помещение что-то громко то ли взорвалось, то ли упало — я так и не понял! Сквозь решетчатую дверь, отделяющую блок с камерами от приемной зоны, прорвались клубы серого дыма, который быстро затянул все окружение, и от которого сидящие в соседних камерах Тина, конунг и Каспар закашлялись.

Я, конечно, кашлять не стал. Я даже хуже видеть не стал — демоническое зрение спасало и не в таких ситуациях. Я прекрасно видел, что в приемное помещение снаружи ворвались какие-то люди с замотанными шарфами лицами, с оружием в руках…

А вот и кавалерия.

Да, так и есть. Судя по отсутствию доспехов и тому факту, что вооружены нападающие были кое-как, принадлежали они как раз к сопротивлению, и сегодня они пришли спасать Каспара. Интересно, почему именно сегодня?

Да какая разница. Помоги им, что ли. А то вдруг их всех перережут.

Дельная мысль. Хрен его знает, сколько там сопротивленцев, хрен его знает, сколько там имперских солдат — а вдруг соотношение не в пользу первых? Мне такой исход нафиг не нужен.

Поэтому я встал, взялся за петли, на которых висела решетка, и аккуратно вырвал из каменной кладки. Поставил решетку в уголок и вышел в приемное помещение.

На меня тут же из угла с воплем кто-то кинулся, занося меч. Я поднял руки и хлопнул в ладоши, демонстративно ловя клинок между ними. Присмотрелся к вопящему — это было сопротивленец, судя по отсутствию брони, и замотанному шарфом лицу.

— Ты не в ту сторону воюешь. — любезно сообщил я сопротивленцу, и шевельнул руками, заставляя и меч и его владельца развернуться спиной ко мне, лицом к ближайшему солдату императора. — Враг там. А я на вашей стороне.

Не знаю, что сыграло свою роль — то ли то, что сопротивленец был так же ослеплен дымом, как и все остальные, кроме меня, и ему, в общем-то, было все равно, кого рубить, то ли мой спокойный тон, но мятежник побежал в указанную сторону с леденящим душу воплем.

А я пошел по приемному помещению, хватая попадающихся под руку солдат императора и через выбитую дверь вышвыривая их на свежий воздух. Вломившихся в тюрьму сопротивленцев я не смог правильно посчитать — так они мельтешили вокруг, но их явно было не больше десятка. Вряд ли это вся ячейка сопротивления Тангара, а, значит, скорее всего еще какая-то часть находится снаружи, следя, чтобы никто не убежал, и на случай, если вдруг понадобится подкрепление. Или наоборот — если надо будет не пустить подкрепление противника внутрь.

Вот к ним-то я и отправлял имперских солдат, предварительно обезоруживая их. Просто брал за ближайшую конечность и вышвыривал наружу, следя за тем, чтобы ненароком не оторвать то, за что держу.

К счастью, обошлось без этого.

Когда имперские солдаты кончились, а дым в помещении почти рассеялся, я вернулся в блок камер. Оказалось, что там уже тоже хозяйничали сопротивленцы — они возились с замками камеры Каспара, по очереди пытаясь подобрать к ней нужный ключ из целой дюжины висящих на железном кольце. И когда только успели его раздобыть?

— Дайте я. — я отодвинул их в сторону, взялся за решетку и потянул ее на себя, выламывая из камней. Сопротивленцы шарахнулись в одну сторону от меня, Каспар — в противоположную.

— Ты кто такой⁈ — с ужасом в голосе спросил глава сопротивленцев.

— Прямо сейчас — твое спасение. — хмыкнул я, обрастая броней. — Поблагодаришь потом.

Аналогичным образом я вскрыл камеры конунга и Тины, убедился, что они в порядке после едкого, но, как оказалось, совершенно безвредного дыма, и мы все вместе вышли наружу.

А снаружи нас уже ждали. Нас ждала целая толпы горожан, причем некоторые из них были вооружены, хоть и скудно — вилами и факелами, а перед ними на коленях, с заведенными за спины руками, стояли уцелевшие солдаты императора. Оружие лежало перед ними в общей куче, поверх которой распластался мертвый шериф.