Но тот уже исчез куда-то из поля зрения, будто смылся под так удачно подвернувшийся момент.

— Эй, отвали! — внезапно раздался возмущенный голос Тины слева. — Отвали, я сказала! Никуда я с тобой не пойду!

Выпалив все это, Тина яростно плеснула из своего бокала в бородатую морду широкого амбала, который тянул к ней свои пальцы. Амбала, правда, это не утихомирило, и он только грозно зарычал, наверное, пытаясь дать понять, какой он зверь.

Наконец уже убьем?

Я вытянул руку и легонько толкнул амбала в грудь кончиками пальцев. Он нелепо взмахнул руками, потерял равновесие, отшагнул на два шага назад и все равно упал, произведя еще больше грохота, чем давешний алкаш! Казалось, даже дощатый пол под ногами пошел волнами от такого громкого падения!

Но амбал не сдавался. Через секунду он уже сел, и его маленькие, налитые кровью и залитые алкоголем, глазки сфокусировались на мне.

— Ну я тебя… — низко и совсем не угрожающе прогудел он, поднимаясь с пола и подходя ко мне с занесенным для удара кулаком.

Я поднял руку и принял его удар в ладонь. После чего легонько сжал пальцы, до тех пор, пока не захрустели его кости. Я не хотел его калечить, мне совсем не нужно было, чтобы меня тут боялись. Мне даже не нужно было, чтобы люди видели, на что я способен. Пока что — не нужно.

Поэтому я просто дал понять амбалу, что со мной связываться лучше не стоит. Как дал это понять в свое время Гаррету Пико.

Лицо амбала скривилось в гримасе боли, он зашипел сквозь зубы и второй рукой ухватился за мои пальцы, пытаясь их разжать. Я разжал их сам, одновременно слегка толкая амбала во второй раз. И он второй раз отшатнулся прочь и загрохотал на пол, только на сей раз — баюкая покалеченную руку.

Гул в зале затих. Все взгляды присутствующих скрестились на нас, словно мы — актеры, дающие бесплатное представление.

— Эй, что тут происходит⁈ — внезапно раздалось со второго этажа, с балкона. — Именем императора, немедленно объясните, что здесь происходит!

Я поднял взгляд и увидел стоящего на балконе человека в широкополой шляпе. На его плечах покоился тяжелый плащ красного имперского цвета, в ножнах на поясе висел узкий длинный меч, а на кирасе не было живого места от искусной гравировки. Этот человек стоял, опираясь ладонями на перила, и, нахмурив брови, смотрел вниз, на нас, с осуждением. Будто он — судья, и как раз раздумывает, что теперь с нами делать.

И, возможно, он действительно это делал, ведь за его столиком сидело целых пятеро солдат в имперской форме, которые, видимо, внушали ему уверенность в собственных силах.

А еще у него за спиной стоял давешний упавший с табуретки алкаш, который что-то шептал ему на ухо.

— Я — шериф Тангара, и я требую, чтобы вы объяснили, что тут происходит! — снова потребовал человек, нетерпеливо хлопнув ладонью по перилам.

Алкаш придвинулся к нему и снова зашептал ему что-то на ухо. Глаза шерифа сузились еще больше, а вот ноздри наоборот гневно раздулись:

— Ах вы еще и про императора тут паскудные слухи распускаете⁈ Именем императора, я заключая вас под арест до выяснения всех обстоятельств!

Глава 15. Пополнение

Я опустил глаза и перехватил встревоженный взгляд конунга. Внешне он никак не показывал волнения, и продолжал спокойной цедить пиво, но я видел, что его глаза обеспокоенно забегали по помещению, и, в конечном итоге, уперлись в меня — с вопросом.

— Макс, что делать? — тихо спросила Тина, прижимаясь ко мне.

Глядя в глаза конунгу, я слегка покачал головой — мол, глупостей не делаем. Тину же я обнял и шепнул на ушко:

— Мы спокойные мирные люди. Мы будем делать то, что нам велят. Хотят арестовать и пойти в тюрьму — пойдем в тюрьму.

— Но я не хочу в тюрьму. — грустно улыбнулась Тина. — Я там никогда не была, и не собираюсь. Говорят, там темно и сыро.

— Не переживай, мы там ненадолго. — улыбнулся я. — Считай, что мы идем на экскурсию.

А шериф с солдатами тем временем уже спустились по лестнице на первый этаж и подошли к нам.

— Трое, значит! — довольно улыбнулся шериф, закладывая большие пальцы рук за пояс и перекатываясь с пятки на носок. — Да это уже на банду тянет! А банда, которая несет всякую чушь про императора и хулит его — это уже бунтовщики! Сопротивленцы! А что мы делаем с сопротивленцами? Правильно, мы их вешаем. Допрашиваем как следует, чтобы они сдали своих подельников, а потом вешаем.

Либо он самодовольный индюк, либо тут и правда настолько спокойный город, что единственное преступление, которое ему удалось пресечь за последнее время — это воровство мышью косточки, которую он уронил на пол за обедом.

Либо и то, и то сразу.

Либо так. Он мерзкий. Давай его убьем?

— Не надо нас вешать. — притворно испугался я. — Мы же ничего такого не сделали!

— А вон тот господин говорит совсем иначе! — шериф ткнул пальцем в гнусно ухмыляющегося с балкона пьянчугу.

И его тоже убьем.

— А вот кто из вас говорит правду, мы сейчас и узнаем! — шериф хлопнул в ладоши. — В кандалы их!

Солдаты с неожиданной для такого злачного городка сноровкой вытащили откуда-то легкие кандалы, больше похожие на земные полицейские наручники, и заковали нас.

— Под конвой! — весело пропел шериф и первым пошел к выходу из трактира, даже не оборачиваясь — так был уверен, что мы не станем сопротивляться и послушно последуем за ним.

— Господин шериф! — внезапно раздался сзади голос. — Господин шериф, вы забыли расплатиться!

Шериф остановился, развернулся и манерно поднял вытянутый в потолок указательный палец:

— Если вы не заметили, уважаемый Райро, у меня здесь конвоирование преступников в самом разгаре! Уж поверьте, сейчас мне не до таких мелочей, как какие-то там гроши! В следующий раз вернемся — расплатимся!

И, не слушая даже ответа бармена, шериф снова на месте развернулся и потопал к выходу.

Но не дотопал.

Внезапно из-за ближайшего к проходу стола вылез большой коренастый бородатый детина — почти полная копия того, телом которого я совсем недавно проверял здешний пол на прочность. И этот детина, кажется, тоже искал неприятностей, только в этот раз не со мной.

Он встал перед шерифом, возвышаясь над ним на голову, и прогудел:

— Так не пойдет, шериф. Ты уже дважды уходил не заплатив, Райро из-за тебя терпит убытки. А мы не хотим, чтобы его трактир закрылся. Расплатись, будь человеком.

Шериф остановился перед амбалом, отчеканив шаг, и бесстрашно воззрился на него снизу-вверх. Правая рука скользнула на рукоять меча, а лицо служителя закона сморщилось, будто он увидел перед собой крысу:

— Это что, препятствие правосудию? Не потерплю! Немедленно с дороги, или отправишься в камеру вместе с этими тремя! Говорят, холод и сквозняк живо ставят мозги на место! Я сказал — с дороги!

Трактир недовольно, хоть и очень тихо, загудел. Слишком тихо для того, чтобы гул набрал критическую массу и поднял людей с места, но загудел — и это уже хорошо. Значит, не до конца здешняя сытая жизнь забила в людях уважение к себе и друг другу.

Не только жизнь виновата. Не забывай, что отсюда забрали всех Алых. Раньше даже если людям что-то и не нравилось, они прекрасно понимали, что ничего с этим не поделать. Сейчас ограничения сняты. И скоро люди поймут, что не обязательно терпеть издевательства.

Очень скоро. Скорее даже, чем ты думаешь.

Но не прямо сейчас. И лучшим подтверждением этого стал амбал, который недовольно посопел, но все же отошел с дороги и сел обратно за стол, позволяя шерифу увести нас из кабака.

Ничего, детина, ничего. У тебя еще все впереди.

Мы вышли из трактира, обошли его по кругу и на заднем дворе обнаружилась большая деревянная карте, состоящая из двух половин, соединенных вместе металлическими полосами. В заднюю часть — с единственным крошечным зарешеченным окошком, и даже без каких-либо лавок внутри, — посадили нас, в переднюю погрузились солдаты, шериф сел на козлы и стегнул лошадей.