В Совете повисла напряжённая тишина.
— Политика покойной государыни Екатерины, — раздался мягкий, по-малороссийски гэкающий голос Безбородко, — заключалась в неизменно тщательном исполнении принятых на себя обязательств. Наша репутация сильно пострадает от такого неисправного поведения…
— Думаю, наша репутация пострадает, если мы, как идиоты, признаем эти польские долги, которые вполне можем на себя и не брать. Что, собственно, случиться, если мы этого не сделаем?
— Нам могут перестать давать в долг…
— Ну и отлично. Нам не надо брать новых кредитов, это обходится слишком накладно. Что ещё?
— Наша репутация…
— Об этом мы уже говорили. Ещё?
Все молчали.
— Давайте не будем подписывать этот странный документ. Я скорее готов пересмотреть соглашение о разделе Польши, чем принимать на себя такие обязательства. К чёрту эти долги! Я не собираюсь грабить своих крестьян. Они с таким трудом наскребают свои гроши на выплату подушных податей и иных налогов, буквально отрывая кусок хлеба от рта своих детей, а мы тут широким жестом подарим каким-то голландским мошенникам 27 миллионов? Ну нет!
В Совете повисла напряжённая тишина.
— Господин Сперанский, — продолжил я. — Занесите в блокнот поручение Экспедиции землемерия Сената провести исследование приграничных с Пруссией и Австрией областей, на предмет того, какое население в них преобладает: белорусское, малороссийское или польское. Я хочу знать, от каких территорий мы можем избавиться в обмен на погашение этих дурацких долгов. Если голландцы начнут настаивать — отдадим им эти земли, и вся недолга. Не захотят брать — их дело.
Михаил Михайлович, мой личный статс-секретарь, и Василий Степанович Попов, секретарь Совета, записали себе эти поручения.
— Так, ладно, с внешними долгами всё примерно понятно. Как у нас обстоят дела с внутренними обязательствами?
Лицо Воронцова приняло сконфуженное выражение. Прозвучавшая затем от него цифра оказалась чудовищной!
— На сегодняшний день, Ваше Величество, сумма внутреннего долга заставляет примерно 172 миллиона!
Да ёклмн, сегодня меня точно «апоплексический удар» хватит, как тут называют любую внезапную и непонятную смерть.
— Что? Это же три годовых бюджеты страны! Откуда возникла такая дикая сумма?
Воронцов мрачно кивнул, показывая полную солидарность с моим возмущением.
— Увы, Ваше Величество, вы полностью правы. Разрешите просветить вас на сей предмет, хотя это и потребует некоторого времени. Случилось всё ровно 10 лет назад, в 1786 году. К тому времени уже наметилось вредное действие на наши финансы ассигнационного рубля, и по воле почившей в бозе государыни императрицы собралась комиссия, дабы решить, что с этим делать. Казалось бы, раз зло проистекло от ассигнаций, то надо было прекратить их печатать. Однако же, покойный граф Шувалов предложил совсем другой проект. Согласно его идеи, надобно было напечатать 100 миллионов ассигнаций, и отправить их в государственные банки. Там эти деньги следовало раздать в виде займов разного рода купцам и их компаниям, промышленникам и дворянам, под изрядный процент. От этих займов предполагалось в течение 15 лет получить процентов на 15 миллионов рублей, что составило бы чистый доход правительства.
— Ну, кажется, это неплохая идея, по крайней мере, на первый взгляд! — заметил я.
— План сей, может, был бы и неплох, был бы он исполнен так, как задуман. Но покойный Светлейший князь Потёмкин до этого не допустил! Услышав про будущий доход в 15 миллионов, он бросился немедленно тратить эти, ещё не полученные, деньги. Представьте себе, Ваше Величество: только-только план, как заработать 15 миллионов, но Потёмкин уже полагал, что эти деньги лежат в его кармане. А ведь это совсем не так: сначала надо найти заёмщиков, готовых взять средства взаймы, выдать им займы, дождаться сроков погашения, получить обратно деньги и причитающиеся процент, (а ведь никогда не бывает так, чтобы все твои должники расплатились полностью и в срок!) — и после этого, по истечении 15 лет, при соблюдении всех этих условий, можно было рассчитывать на получение планируемой прибыли. Потёмкин уже начал тратить всё немедленно: не прошло и трёх лет, как средства эти были полностью израсходованы!
— Ну как же их израсходовали, если их ещё не было? — поразился я.
Воронцов иронический усмехнулся.
— Ваше Величество, тут вы задали очень правильный вопрос! Разумеется, деньги эти были взяты из напечатанных ассигнаций, предназначенных для того, чтобы раздать их в долг! Конечно же, после этого всякая возможность использования средств согласно первоначальному плану полностью исключалась!
— То есть, получить 15 миллионов прибыли даже через 15 лет не было никакой возможности, а между тем это прибыль уже была потрачена?
— Именно.
— А сколько же денег всё-таки было выдано взаймы по первоначальному плану?
— Нисколько, — с горечью произнес Александр Романович. — Все эти средства разошлись по предметам совершенно непроизводительным: на устройство Черноморского флота, на строительство в Новороссийском крае и Тавриде, на крымскую поездку Государыни императрицы, на войны с Турцией и шведским королём… И теперь наши финансы находятся в самом расстроенном состоянии: бумажных ассигнаций напечатано на 157 миллионов, против планировавшихся ранее, не более чем ста миллионов; курс ассигнаций сильнейшим образом упал: их никто не желает брать, теперь все требуют или серебряных, или хотя бы медных денег. В государственном бюджете образовалась крупнейшая недостача, которую покрывать стали внешними заимствованиями, набрав за 5 лет на 39 миллионов рублей. Ну и этого не хватило, поэтому ассигнации продолжили печатать, и сейчас курс их к серебру идёт в размене 146 на 100, а у правительства получается 157 миллионов ассигнационного долга. Ещё 15 миллионов казна должна разного рода поставщикам, так что итоговая цифра получается в 172 миллиона.
Воцарилась молчание. Я пытался осознать услышанное, и, надо сказать, что-то у меня в голове в этот момент «не срасталось».
— Александр Романович, ещё раз: наш внутренний долг состоит из задолженности поставщикам в 15 миллионов, и ещё из задолженности держателям ассигнаций — 147 миллионов?
— Да, Ваше Величество! Впрочем, первая сумма не так для нас опасна: ещё в прошлый год было предложение графа Зубова задержать оплату поставщикам настолько, чтобы они пришли в совершенное отчаяние, а затем выкупить у них расписки казны на третьих лиц по сниженной против номинала цене. Я сам, хоть и не поддерживаю таких мер, но в сложившихся обстоятельствах признаю их необходимость. Что же касается ассигнационного обязательства, то надобно отметить, что долг этот беспроцентный, и сроки его погашения нигде не определены. Поэтому…
Пока я это слушал, меня пронзила странная догадка.
— Постойте, Александр Романович, постойте! Вы что же, действительно считаете, что ассигнации являются казённым долгом?
— Разумеется, — с удивлением произнес граф. — Что же это такое, как не долг!
— Конечно же, нет! Это просто деньги!
Воронцов посмотрел на меня так, будто впервые в жизни увидел.
— Как деньги могут быть бумажными? Это решительно невозможно. Только благородные металлы могут считаться действительным, признанным всеми средством расчёта!
— Вы совершенно не правы — произнес я, ликуя в душе. — Деньгами может быть что угодно, любой предмет удобный для обмена и накопления богатства. Скажу вам больше –деньгами может быть даже и не предмет, а всего лишь запись в гроссбухе, фикция, точь-в-точь как в мире идей Платона. Нередко уже и сейчас приходится видеть, что деньги иной раз выглядят как обычная цифра на гербовой бумаге!
— Это вы про вексельные расчёты? — догадался Воронцов. — Я действительно с некоторых пор применяют в Англии, но нашей стране они пока незнакомы!
— В сущности, с ними всё понятно — если есть некий авторитетный банк, и в нём числится на ваших счетах некая сумма денег, то можно полагать, что вы действительно располагаете этими деньгами, даже если их нет физически у вас на руках, и даже если их нет в хранилище банка. Однако же, давайте вернёмся к ассигнациям. Они удобны для хранения и расчётов, их трудно подделать, и они принимаются везде в качестве законного средства платежа. Значит — это деньги! У нас нет совершенно никакой необходимости менять их на монету — ни сейчас, ни в будущем. Всё, что там следует предпринять — это улучшить качество ассигнаций, с тем, чтобы полностью исключить возможность подделок, и контролировать их количество, находящееся в обращении, не допуская чересчур сильного их обесценения. В остальном же ассигнации — превосходная вещь, много удобнее серебряной и даже золотой монеты.
