– Да много чего, – куда осторожнее произнёс капитан, косясь на короля.

– Ладно, клещами тащить не буду. Да и не время сейчас. Пора к бою готовиться. Все ли по местам? – уже намного громче спросил он.

И кораблик этот речной словно ожил. Все ведь прислушивались к этому разговору. И на ус мотали. Оттого и замерли, ловя буквально каждое слово.

Корабли московского флота построились широким фронтом, по старинному обычаю для абордажных схваток. Обычаю, заведённому ещё у викингов, что некогда завоевали земли по Днепру, утвердив державу свою, Русью прозванную. И надвигались корабли московские на своих супротивников. Те, впрочем, не мудрствуя лукаво поступали так же, ибо кровь от крови, семя от семени. Только выдвинули вперёд крупные суда, дабы малыми схватку поддержать. Их задумка была проста и вполне прозрачна. Сойтись лоб в лоб. Сцепиться абордажной схваткой. Да подкрепления подтягивать с подходящих сзади меньших лоханок, чтобы иметь локальное численное превосходство в нужных местах.

Иоанн же посадил на корабли не только весь свой регулярный полк, но и спешенную королевскую дружину, распределив её вместе со спешенными всадниками своими из сотен[13] по кораблям. Ведь эти ребята, упакованные в чешую, имели определенный опыт рубки, превосходя в том и пикинёров, и аркебузиров Иоанна, которые, по сути, были вчерашними крестьянами. Да, откормленными мало-мало и кое-чему обученными. Но потомственные дружинники тупо были крупнее, крепче и опытнее, отчего каждый из них в «собачьей свалке» стоил двух-трёх, а то и пятерых солдатиков.

Ну вот – полсотни метров.

С рязанских кораблей посыпался просто град стрел, вынуждая москвичей поднимать щиты и укрываться за фальшбортом. Стрелы ведь били слабо. Но их было много, оттого обстрел давил на психику неслабо. Да и в ответ мешал стрелять. Хотя, конечно, никто не пытался, ибо Государь не велел тратить стрелы попусту.

Тридцать метров.

Московские корабли всё так же тихо и безответно сближались с рязанскими, подкреплёнными многочисленными союзниками. Ни выстрела. Ни выкрика. Только скрип уключин, по которым елозили вёсла, приводимые в движение гребцами. Да перестук стрел, что продолжали бессильно биться о щиты да борта корабельные.

Двадцать метров.

Обстрел прекратился. Видно, опустели колчаны у стрелков на кораблях. Их недолго и пополнить, да только всем не до того – изготовились уже к абордажу. Вон оружие выхватили да сгрудились ближе к носовым оконечностям.

– Труби, – скомандовал Иоанн. И стоящий рядом служивый, пригнувшийся под щитом, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, дунул в рог. Протяжный громкий звук разнёсся по округе.

И расчёты ручниц бросились вперёд.

У них всё уже было готово. Картуз в ствол они уже загнали. Прибили. Шилом оный продырявили и мелкого пороха подсыпали, прикрыв отверстие затравочное крышечкой сдвижной. В руках у аркебузира был подпалённый фитиль, пропитанный селитрой, который он осторожно раздувал время от времени, не давая потухнуть. А оба пикинёра, выделенные ему вторым и третьим номером в расчёт, держали ручницу за те кованые «дельфины». Само собой, прикрывшись щитами, которые удерживали над ними их «коллеги по опасному бизнесу».

Рывок вперёд.

Бойцы с ручницами вынырнули из-под щитов и поставили их на специальную площадку, которые у каждого корабля на носу соорудили. Да не просто так, а цепляя крюком за внешнюю часть борта.

Аркебузир тут же прижался к плечевому упору, наводя своё оружие на цель. Левой рукой откинул крышку с затравочного отверстия. И отворачиваясь, чтобы сноп искр в глаза не попал, приложил туда фитиль.

Бах!

И метров с пятнадцати эта ручница выплюнула пригоршню свинцовой картечи – каждая размером с греческий горох, также называемый нутом.

Бах! Бах! Бах! Посыпались выстрелы с кораблей отовсюду.

И тут же пикинёры, не дожидаясь лишних приказов, подхватили свою ручницу да потащили обратно под защиту бойцов, прикрывающих их щитами. Уже как бы и необязательно, но вдруг начнут вновь стрелы пускать? Им требовалось отойти, прочистить ствол влажным банником (благо, что тот был коротким и особых проблем в том не случалось), потом зарядить своё оружие и приготовиться к выстрелу, заняв своё место в общей очереди.

Бах! Бах! Бах!

Вновь окутались дымами корабли Московского флота уже буквально через пять секунд после первого залпа, осыпая своих супостатов картечью совсем в упор. Те, конечно, вскинули щиты. Но картечь, отправленная «погулять» со столь небольшого расстояния, уродовала их лёгкие ручные щиты нещадно, разбивая в щепки, которые так и полетели в разные стороны после второго залпа.

Третий же залп, произошедший, когда корабли уже почти сошлись, вновь собрал обильную жатву, как и первый. А потом спешенные бойцы королевской дружины и конных сотен полезли на абордаж, используя эффект шока и полной деморализации. Благо, что сходящиеся нос в нос корабли не утыкались друг в друга форштевнями, а заходили в стык, словно зубчики каких-то гребней…

Иоанн же осторожно выглядывал из-за щита, оценивая обстановку.

Первые, самые крупные корабли супостатов удалось очистить буквально влёт, ведь сюда поставили самых крепких и хорошо снаряжённых бойцов. А их – вот те раз! – картечью посекло. И сопротивляться особенно было и некому. Так, какие-то жалкие остатки шокированных до состояния натуральной паники.

Так что, когда вторая волна вражеских кораблей, мало уступавших по размеру московским, подошла и попыталась подключиться к бою, оказалось, что им нужно штурмовать уже свои корабли. Неприятная тема.

Впрочем, и тут долгого боя не получилось.

Расчёты ручниц перезарядились и вновь начали стрелять. С куда менее удобных позиций, работая по принципу – где придётся. Но и так они собирали приличную жатву. Плюс подключились аркебузиры, открывшие огонь из своих фитильных агрегатов. Этим-то ребятам было удобно и сподручно стрелять с куда большего количества позиций. Например, они подходили под самый выступающий вверх носовой форштевень, прикрываясь им от вражеских стрелков из лука. И стреляли, пользуясь преимуществом по высоте, ведь бойцы противника оттуда были как на ладони. А потом, сразу после выстрела, отходили на перезарядку, уступая место своим коллегам. И учитывая дистанцию, точность такого огня получалась чрезвычайная, как и действенность. С тех трёх-десяти, максимум пятнадцати метров пулю аркебузы не держал ни один из употребляемых супротивником доспехов. Даже шлем, если и выдерживал попадание без полного пробоя, то вминался и травмировал череп, в том числе фатально.

Бой продлился недолго.

Новое, непривычное оружие вкупе с неожиданной тактикой сделали своё дело. Так что и пары минут не прошло, как те, кто ещё мог, обратились в бегство. А первые две линии вражеских кораблей оказались полностью очищены. Проще говоря, живых супостатов там не наблюдалось…

Пять минут, и наступила тишина.

Только редкие стоны раненых. Наших раненых, потому что, несмотря на эффективность огня, они всё одно получились. Немного, но всё же. Даже трёх убили. Одного аркебузира застрелили прямо на глазах Государя – стрела пробила ему горло, и он с перекошенным от ужаса лицом рухнул в реку.

Иоанн закрыл глаза.

Пахло пороховой гарью, парным мясом и прочими сопутствующими ароматами. Противник, молча наваливаясь на вёсла, грёб, стараясь как можно скорее разорвать дистанцию и уйти. Уключины скрипели, но их уже было почти не слышно.

На кораблях же московских и захваченных, бойцы просто сели где пришлось и переводили дух. Им не верилось, что удалось победить. Да так быстро и просто…

Пикинёры и аркебузиры верили в своего короля. Вот прямо с той битвы, когда он спешился и стал с ними против новгородской конницы. А всадники конных сотен и бойцы королевской дружины… они… Будучи представителями дружинной культуры, скорее воспринимали Иоанна как фартового вождя. Сотенные в меньшей степени, так как уже ближе были по мышлению к регулярным солдатам, хотя и не забывали, кто они и откуда, а представители королевской дружины – в полной мере. Но главное, что всё одно, несмотря на весьма позитивные оценки Иоанна перед боем, никто из них не верил в то, что получится победить так просто и быстро. И так бескровно.