– …Принять вэнну, выпить чашечку кофэ, – с прононсом съехидничал отнюдь не галантный чиновник. – Я и без того отвожу вам пятницу и два выходных дня для рекреационных процедур – вагон времени. Для вас я вообще иду на грандиозные уступки. Столь титанические жертвы и снисхождения оказывал только Антоний Клеопатре. Ладно, ради вас переношу время аудиенции на пятнадцать ноль-ноль. Всё!

– А если я не приду?

– Тогда я закажу для вас милицейское такси с минимумом комфорта и в удобный для меня и в нежданный для вас час. И потом, стыдно торговаться, когда речь идёт о вашей подруге.

– Разве что ради Мариночки, – вздохнула Соболева.

Переговоры с артисткой следователь завершил в интонации, близкой к ультимативной.

10

Едва Подлужный положил телефонную трубку, как к нему в кабинет, предварительно вежливо постучавшись, зашёл Алькевич, возвратившийся из поездки. Он явился в знакомый кабинет, предупреждённый коллегами о том, что по нему «соскучились» в прокуратуре.

– Здравствуйте, Борис Семёнович, – радушно встретил его следователь.

– Здрасьте, – отозвался тот. – Только приехал – и сразу к вам.

– Борис Семёнович, позвольте небольшую вводную, – настроил Подлужный посетителя на деловой лад, одновременно указав ему взглядом на стул перед собой. – В ночь гибели Марины Германовны, её видели… кгм… в ресторане речного вокзала с неким мужчиной почтенного, применим такую формулировку, возраста. На основе показаний свидетеля составлен рисованный портрет этого человека. Взгляните, пожалуйста, не знаком ли он вам? – протянул следователь изображение визитёру.

Алькевич придирчиво, поочерёдно то, снимая, то надевая очки с толстенными стёклами, буквально изъелозил рисунок вдоль и поперёк, то удаляя его, то близоруко приближая к самому носу. И даже заглянул на оборотную сторону листа.

– Алексей Николаевич, – наконец заговорил он. – Мне стыдно за рассеянность, но я никак не припомню, где встречался с этим человеком. Несомненно, вижу я его не впервые. Или не его? Или же он похож на кого-то? Где же я с ним сталкивался? Или не с ним?… – колебался Алькевич. – Чёрт его разберёт! Можно, Алексей Николаевич, я это… заберу?

– Разумеется. Громадная просьба, Борис Семёнович: напрягите свою память. Вы бы нам очень услужили!

– Что вы, Алексей Николаевич! Какая услуга? Это я, фрукт рассеянный… Буду тужиться. Извините, это он? Убийца?

– Маловероятно. На настоящей стадии могу сказать вам, Борис Семёнович, что для следствия он – архиважная персона.

Подлужного ужасно подмывало попытать главного конструктора про «Арми», однако он одёрнул себя, решив не оперировать непроверенными сведениями.

– Алексей Николаевич, – уже откланявшись, в томлении затоптался Алькевич у порога. – Не примите за назойливость, однако, ежели вам понадобиться в интересах следствия что-то от меня, например, автомашина для поездки… Или ещё что-то… Звоните. Сделаю всё, что в моих силах. Пренепременно.

– Благодарю, Борис Семёнович, – учтиво раскланялся с ним Подлужный, вспоминая сцену взаимного сюсюканья между Чичиковым и Маниловым. – Обязательно воспользуюсь при случае.

Не успели стихнуть шаги Алькевича, а телефон Подлужного вновь затрезвонил, исправно исполняя роль прилежного информатора. Звонил Бойцов:

– Ляксей! Ну, задал ты мне головоломку, чёрт тебя дери! – часто дышал тот в трубку загнанным псом. – Я поднял на ноги всю уголовку, всё адресное бюро и весь пединститут в придачу…

– А пединститут-то зачем?

– Щас вникнешь. Короче, не подфартило нам с бюро: перебирать карточки – три миллиона штук. Электронную программу они только внедряют, да и та по именам выборку не делает. ЭВМ – мать их в доску и через плечо! Короче, садись рядком и слушай ладком. По порядку. Я – к филологам. Пединститутские мне справку дали. Щас я тебе зачитаю. Значитца так… Ага, вот… «Существует несколько вариантов значений имени Арми. Первое. Образовано от древне-латинского «армо» и переводится на русский язык как «оборонительное оружие, щит». Уменьшительно-ласкательная форма женского имени Армина. Мужская форма имени – Арминиус. Второе. Одно из самых древних кавказских имен, история появления которого тесно связана с племенем арийцев – воинствующих кочевников, а также древних персидских племён. Буквальный перевод – «дух ариев». Имя Арми может быть как уменьшительно-ласкательным и производным от женского армянского имени Армавени – «цветущая», так и ласкательным от мужского армянского имени Армен, Арменак – «армянский мужчина», «житель Армении». Всё.

– Так-так, – вымолвил следователь, осмысливая информацию. – Принимаем во внимание все варианты. Однако, представляется мне, женские варианты, ха-ха, отпадают.

– Ха-ха, – согласилс Николай.

– Насчёт древних римлян или их потомков, которых ветром истории занесло в Среднегорск, я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь.

– Хо-хо! – подтвердил его скепсис Бойцов.

– Реальная трактовка – армянский мужчина.

– Хе-хе, в корень зришь, Ляксей, – одобрил ход его мыслей разыскник.

– Армена Джигарханяна²⁹ мы тоже сходу отбросим. Не так ли?

– Шу-утник. Хотя, честно говоря, он мне тоже в первую очередь на ум пришёл.

– Ну, и Арменака Алачачяна³⁰ заодно реабилитируем.

– А эт-то ещё кто такой?

– Ко-оля, – укоризненно протянул приятель. – Это же известный баскетболист, играл за сборную СССР и ЦСКА.

– Шу-утник, – сконфузился тот.

– Ч-чёрт! – внезапно чертыхнулся Подлужный. – Коль, ты не мог мне звякнуть чуть пораньше?

– А что такое?

– Да у меня недавно Алькевич был. Не успел его относительно Арми, Арменака попытать.

– Не журись, Ляксей. Никуда он от тебя не денется. А я покеда со своей стороны сведу оперативные контакты кое с кем из армянской… Как это…

– Из армянской диаспоры?

– Во-во, из армянской диаспоры. Есть с кем почирикать. В том числе про Джигарханяна и про этого…

– …Алачачяна.

11

Впервые за последние дни Подлужный возвращался со службы относительно рано: в девятом часу вечера. Сидя в трамвае, он смотрел на проплывающий за окном городской пейзаж и констатировал: июньский летний вечер выдался на славу – гулять да гулять! Как вон те паренёк с девчушкой, неспешно бредущие по тротуару. Да только не с кем следователю было любоваться ясным закатом. Дома его никто не ждал. И ему опять растравили душу события того ноябрьского утра, когда Анна Михайловна привела его в квартиру Серебряковых.

Именно после той знаменательной встречи Алексей ощутил, что у Татьяны к нему возникла некоторая симпатия. И энергичный Подлужный тотчас удесятерил натиск, чтобы превратить её душевную теплоту в нечто большее. Однако отныне он не ломился напролом. Постигая нрав дочки профессора Серебрякова, он скоро догадался, что приступом дорогое ему создание не возьмёшь.

Немудрено, что несколько прямолинейный студент сменил тактику. Отныне он словно невзначай встречался с Татьяной то возле её дома, откуда она спешила на занятия, то в трамвае, то в учебном корпусе.

Поначалу его огорчало, что девушка, как правило, была вместе с Дмитрием Озеровым. Но вскоре, к огромной радости, он подметил, что красавица всё чаще стала попадаться ему без неизменного провожатого. На приветствия Подлужного она отвечала уже не только кивком, но и улыбкой. А когда Алексей, словно невзначай, чуть преграждал ей путь, останавливалась, чтобы переброситься парой-тройкой традиционных для случайных встреч фраз.

Их сближение ускорил приход весны. Именно в ту пору любимая согласилась на свидание с ним. И понадобился ещё месяц, прежде чем случился их первый поцелуй. Зато потом – как прорвало. Алексей и Татьяна встречались каждый день, бродили по Среднегорску, при каждом удобном случае целовались до опьянения, а Подлужный не уставал дарить новые и новые слова признания. Вскоре влюблённые уже строили совместные планы на будущее, мечтали о свадьбе и о семье.