– Так вот, подошёл я к нему. Я-то думал, что он упал откуда-то. Может электрик или рабочий, ветки пилил и навернулся. Подошёл, хотел помочь человеку. А потом как увидел, что мужик то без кожи. И то, что полосы эти вовсе не верёвки какие-то, а его кожа. Ха, с меня тогда опьянение как рукой сняло. То зрелище привело меня в чувства покруче всякого рассола, скажу я тебе. Стою я над ним, будто и не пил всю ночь, словно меня ледяным душем окатило. Я не понял, что именно с ним случилось, но человека мне было жалко. Жалко до того момента, пока я не увидел его одежду, валявшуюся там же. Эту потёртую кожанку я узнаю из миллионов других. И тогда я понял, кто именно передо мной лежит, похожий на рисунок в кабинете биологии. Помнишь такой? Огромный такой плакатище, висел у нас в институте.
Дмитрий встал и со всего размаху ударил ногой по лежавшей перед ним сигаретной пачке в сторону урны.
– Эх, а пару раз получалось забить в урну. Я потом выброшу её как следует. Так вот, как только я узнал, что за чёрт валяется передо мной, всякое сочувствие как рукой сняло. Мне даже стало как-то немного жаль, что я не видел всего процесса от начала до конца. Как с него срезали кожу, сантиметр за сантиметром. Помучался он, поди, изрядно. Финита ля комедия, как говорится.
Дмитрий махнул рукой, давая понять, что рассказ окончен и пошёл в сторону отброшенной им сигаретной пачки.
Иван понял, что дальнейшие расспросы не имеют никакого смысла. Он уже узнал, всё что мог. Падающий откуда-то сверху труп, и лежащая рядом нетронутая одежда не выходили у него из головы. Пока выходило всё так, что кто-то сильно потрудился ради убийства местного претендента на звание отца года. Его раздели, куда-то подняли, ошкурили и затем сбросили вниз. Не много ли трудов, если того же результата можно добиться простым ударом кирпича?
Надо было идти к его дочери, вдруг она сможет сказать что-то, что поможет в расследовании. Но идти он решил не по короткому пути, а дать небольшой крюк через набережную. Прогулка всегда помогала мыслительному процессу, помогала выкинуть из головы всё лишнее.
– Уж не инопланетяне ли во всём виноваты? – усмехнулся он сам себе, – тогда это дело точно будет висяком.
Весь путь до дома жертвы Иван провёл в раздумьях. С какой стороны ни посмотри, в этом деле ничего не сходилось. Если верить патологоанатому со стажем около шестидесяти лет и одному из лучших судмедэкспертов в стране, то у убийцы не было достаточно времени, чтобы сделать то, что сделали с погибшим. На одежде ни единого пореза или других повреждений. Да ещё это падение тела откуда-то, почему тогда нет никаких переломов или иных повреждений от падения?
Спустя полчаса он стоял у двери квартиры номер восемьдесят один дома номер девять. В подъезде была полнейшая тишина, и дверной звонок прозвучал, словно набат на пустынном ночном кладбище. Дверь открыла женщина лет сорока пяти в уличной одежде и домашних тапочках.
– Майор полиции Иван Дмитриев, хотел бы задать пару вопросов Юлии Воронцовой о смерти её отца, – сказал он, показывая своё удостоверение.
– Отца? Вы об этом куске говна? – она показала на большую фотографию под стеклом, висящую на стене коридора.
На ней был крупным планом изображён улыбающийся во все тридцать два мужчина лет пятидесяти, с удочкой в руках. Она ударила рукой по фотографии, и стекло с треском разлетелось на куски. Вытащила из рамки фотографию, разорвала на мелкие кусочки и с презрением бросила на лестничную клетку.
– В этой квартире вы, как ни старайтесь, отныне не увидите печальных лиц, – сказала она и жестом пригласила полицейского войти.
Они зашли в гостиную. Юлия сидела у окна за столом и читала какую-то толстую книгу.
– Майор полиции Иван Дмитриев, можно задать тебе пару вопросов? – обратился он к ней, присаживаясь на соседний стул, – всего пара вопросов и я уйду искать злодея. Ух ты, какая толстенная книга у тебя! Что это за книга такая? И не лень тебе её читать?
Девочка посмотрела на Ивана и протянула ему книгу.
– Дон Кихот, – медленно произнесла она.
Он взял книгу в руки и стал её листать.
– Я тоже читал её, правда это было очень давно. Интересная книга. Мне в ней очень нравился Санчо Панса. Мой любимый персонаж был.
– Дядя полицейский, а мне нравится Дон Кихот, он храбрый.
– Да, храбрости ему было не занимать. Думаю, как и тебе. Только храбрая девочка может помочь полицейскому в раскрытии сложного дела. Такого, как пропажа твоего отца сегодня.
– Я знаю, что он не пропал, он умер. И больше никогда меня не тронет. Это хорошо.
Одобрение десятилетней девочкой пропажи своего отца не на шутку испугала Ивана. Он и не представлял, что такое может быть. Чтобы детям была настолько безразлична смерть их родителя. А еще его испугало то, что он и сам перестает видеть что-то плохого в смерти этого человека. Это чувство было ему чуждо на протяжении всего времени работы в полиции.
– Ты ничего странного не заметила сегодня утром? Может, видела кого-то подозрительного?
Она встала со стула и сказала ему на ухо.
– У него не было тени.
– Это как так? – удивился Иван.
– У нас лампочки на стене в коридоре, и от них всегда остаётся тень на стене. А сегодня утром тени не было.
– Как будто мне и так не хватает странностей на сегодняшний день, – подумал Иван, но сказал, конечно же, совсем другое.
Он достал из внутреннего кармана блокнот с ручкой.
– Так и запишем, не было тени. А никого подозрительного не видела? Или, может быть, кто-то ещё был в квартире кроме тебя и твоего отца?
– Никого не было, дядя полицейский.
– Хорошо, ты мне очень помогла. Большое тебе спасибо от всей городской полиции. Возьму тебе благодарственную грамоту на работе и завтра тебе занесу. Повесишь на стену в свою комнату. Будешь на неё смотреть и знать, что ты такая же храбрая, как Дон Кихот.
Иван постучал пальцем по книге, лежащей перед ним на столе. Девочка улыбнулась и крепко обняла его.
– А теперь прошу меня простить, мне надо довести дело до конца. Найти, так сказать, свои ветряные мельницы.
Он потрепал её по голове и вышел из гостиной. В коридоре его ждала её тётя.
– Она не останется в этой квартире и в этом городе. Я заберу её к себе в Питер. Надеюсь, что, уехав из этой квартиры, она оставит все плохие воспоминания в ней. Вы, скорее всего, знаете, что я три раза пыталась лишить его родительских прав.
– Да, недавно узнал. Я вас понимаю. Как скоро вы уезжаете?
– Хотелось бы через неделю, нужно сначала оформить все нужные бумаги.
Разговор был прерван звонком из отдела. Звонила Нина Квасюк, судмедэксперт.
– Найдено ещё одно тело, в схожем состоянии. Это однозначно относится к твоему делу. Сейчас скину координаты.
– Прошу меня простить, история получила своё продолжение. И да, недели вполне хватит. Если у меня возникнут вопросы, я буду знать, где вас найти. А завтра занесу вам грамоту для девочки, как признание её храбрости, ей будет приятно.
Они попрощались. Иван вышел из квартиры и пошёл на следующее место преступления. Находилось оно на улице Первомайская, сразу за школой номер один, на самом краю соснового бора. Минут тридцать-сорок пешей прогулки для хромающего шестидесятичетырёхлетнего полицейского. Чтобы оказаться там быстрее пришлось вызывать такси, с коими в Конаково никогда не было проблем. Таксовать было одним из способов заработать неплохие деньги в городе. На сорокатысячный город было больше десяти различных фирм такси. Машина приехала, и после пятиминутной тряски в машине он был на месте.
Периметр вокруг предполагаемого места преступления был обтянут лентой. Вокруг суетились сотрудники полиции и репортёр одной из тверских газет. Тело лежало в траве в тени старой полуразвалившейся водонапорной башни, в паре метров от тропинки, идущей вдоль леса. Вся одежда лежала в одной куче по правую руку жертвы, точно, как в предыдущем убийстве. Труп так же был лишён кожи. Вот только теперь она была снята со всего тела не спиральными полосами, а тонкими шнурками, не более пяти миллиметров толщиной, от самых ног до макушки. Кожаные шнурки огромным веером расходились от макушки, словно дьявольское головное украшение. В общем, зрелище было более чем ужасным. Кто-то средь бела дня снял кожу с человека, словно почистил морковь. По спине Ивана, несмотря на тридцатиградусную жару, пробежал холодок.
