Залезть в колбу из четырех стен, когда народ вышел с портретами на проспекты, это для определенных людей, которые не любят быть в центре важнейших событий страны. Все там, а она тут. Где? Дома. У всех людей выходной день, то есть они вышли из дома, а у нее не выходной. Она из дома не выходила.

Домашняя пальма улыбалась чистыми листами двум любящим друг друга людям. Сюзанна улыбалась. Серафим хмурился. Кто из них пальма? Но сейчас не об этом. Он долго ждал ее, очень долго, недели две. Он писал письма не е—мейл ежедневно, но она не отвечала. Он посылал приглашения в ресторан, но она не приходила. Он писал стихи собственного сочинения, но она молчала. Он стал худеть, и мало бриться, его лицо стало хмурым, непроницаемым.

Сюзанна погрязла в рабочих и домашних проблемах, мельком читала его сообщения в почте и сбрасывала их в один файл. Дела цеплялись одно за другим, возникали предвиденные и неожиданные проблемы. Сюзанна в добавок свалилась со стола, на который залезла, чтобы…, но это неважно. У стола подломились две ножки. Полет в пространство был неожиданным. Вся оргтехника на столе наклонилась и съехала с него, как с горки. Компьютер выдержал падение и вновь заработал. Головокружение от падения прошло через полчаса. Ссадина на ноге…

А теперь они лежали под домашней пальмой на огромном лежбище. Ссадина на ноге сверкала всей своей красой.

– Я тебя звал, звал! Когда ты одна, ты только падаешь! Ты даже рану не смазала.

Серафим достал йод, крем, для заживления ран, смазал рану:

– Следующий раз, когда придешь с двумя новыми ссадинами, хоть эта заживет.

Он обнял ее, она сдвинула ногу в сторону, чтобы до ноги мужчина не дотрагивался.

– Сюзанна, я готов жениться на тебе! – воскликнул Серафим и потонул в недрах ее души.

– 'Если б я была царицей', – сказала Сюзанна, лежа на плече у мужчины.

– Зачем тебе это нужно? – спросил он, обнимая ее.

– Я бы наложила запрет на любое строительство в центре города! Изменение структуры земли в центре города за пределами здравого смысла. Жажда наживы женщинам, когда они зарабатывают от столкновения с мужчинами, земле—матушке, когда ее долбят сваями, здоровья не приносят. Изрытые, многократно застроенные земли просят отдыха. Снесли гостиницу, а взамен скверик посадить и все.

– Значит, я порчу твое здоровье? Земля в центре города меня не волнует, а за экономический ущерб тебя и дня царицей не продержат.

– Жаль, землю жалко, – пропела она и поцеловала его в щечку.

– Птичек лучше пожалей. Их совсем извели, – нервно изрек Серафим и крепко сжал в своих объятиях не царицу, а – женщину.

– Знаешь, почему две башни протаранили самолеты? – спросила Сюзанна провокационно у мужчины, поднимаясь с постели, свесив ноги с одной ее стороны.

– Террористический акт – ответил Серафим, свесив ноги с другой стороны постели.

– Акт он и есть акт.

– Ты, чего попугая изображаешь: акт, акт, акт.

– Две башни – это ноги.

– Чьи ноги, великана? – спросил мужчина, направляясь к двери комнаты.

– Не знаю. Если ты лежишь на пляже, перед тобой стоят ноги и мешают смотреть вдаль.

– Ты еще подумай. Стоэтажные башни, ноги, пляж, – проговорил он.

– Башни мешали смотреть вдаль, но кому? – протянула Сюзанна, наливая кипяток на щепотку растворимого кофе в чашке.

– А, что изображали два самолета, тараня башни? – спросил Серафим, наливая воду, в кружку.

– Две стрелы амура.

– Хочешь сказать, что кто—то мстил за поруганную любовь? Ведь сильно пострадали рестораны, а повар вылетел в окно.

– Мужская месть, – заметила Сюзанна и вышла из квартиры.

 Сюзанна подождала, пока Серафим закрыл входную дверь в квартиру, и подошел к ней. Почти одновременно открылись двери лифта. Женщина посмотрела на себя в зеркало на стене лифта, перевела глаза на лицо мужчины.

Серафим неожиданно спросил:

– Почему свая угодила в вагон метро?

– Потому что я позвонила тебе, что еду к тебе, забыл?

– Ты кого из себя возомнила?

– Себя и возомнила царицей.

– Ладно, проехали, ты ведь не была в том вагоне метро.

– Я долго делала прическу, это меня и спасло, я опоздала в тот вагон. Когда я подъехала к метро, вход был уже закрыт, поэтому взяла такси, а когда подъехала к следующей остановке метро, и эта станция метро закрылась, так и приехала к тебе на такси.

– Стоп, – сказал Серафим, открывая дверь подъезда передо мной, – почему из—за тебя вонзили сваю?

– Ты забыл, что я работаю в большой компании, что мой телефон на прослушивании, когда я сказала, что еду к тебе, шеф дал команду, ударить сваей по моей измене.

– Ладно, свая в метро местная, но две башни они за морем—океаном находились, с кем ты там говорила? – спросил Серафим, выходя на дорогу, покрытую асфальтом и редкими наплывами льда.

– С подругой говорила.

– Что?! Ты и там успела поговорить? Я в шутку спросил.

– Она была в том ресторане на шестидесятом этаже за сутки до катастрофы.

– Врешь или придумываешь?!

– Еще чего, ее перелет через океан есть в списках аэрофлоте.

Они остановились на дороге.

– Так, а какое отношение ты имеешь к птичкам? К петушкам и курочкам, которых уничтожают?

– Я еще про башни не договорила. Известная парочка встретилась в одной из башен, по принципу, народу много не заметят.

– А кто им мстил?

– Не знаю. Я предполагаю.

– Тогда говори про птичек.

– Не скажу, я про птичек сказку сочинила, она в конкурсе победила.

– Из-за конкурса объявили птичий грипп?

– Не знаю. Может быть.

И они пошли дальше.

– Я все насчет сваи, Сюзанна, если я твой единственный мужчина на данный момент времени, то какая может быть измена тебя со мной? – спросил лорд Серафим.

– И я так думаю, какая? – ответила она.

– Логики у тебя никакой нет, – заключил он.

– Есть логика, если бриллианты в разговоре называть аметистом, то жизнь будет спокойной. И я обычная аметистовая барышня.

– Логично, главное благоразумно.

Иногда в голове Зои возникают жилищные варианты, которые сама и отвергает. Если нет денег, то и предлагать ей нечего. Мысли в мыслях остаются. Но у нее есть круг для прогулки, который проходит мимо мха. И жизнь медленно переходит в состояние мха, который растет с северной стороны длинного забора, отделяющего движение от тихого забвения. Купила замороженного окуня, мясо и еще что-то. Словно замороженный паек получила. На душе стала чуть легче. Просто так.

 Зоя открыла Интернет, зашла в издательство, 4 книги ее опубликованы и в магазинах, 5 книга отправлена на переделку. Она ее сбросила. Открыла стихи и прозу, сбросила 5 книгу, оставила страницы свои открытыми. Иначе она совсем потеряется в неизвестности.

Обогреватель работает, руки не мерзнут. Все удлинители новые, один с предохранителем. У Зои основное дело выжить на новом месте и желательно с комфортом для себя. Не хватает Интернета. Жизнь ее проходит уже без мужей, без работы, без обычного местожительства. Зоя, словно пенсионерка, живущая в деревне, по воле себя.  Ужасно жить в квартире, выставленной на продажу, ощущение гостевое, которое надо отгонять прочь, чтобы жить спокойно. Изучила Зоя все продажи вторичного жилья новостроек, но, живя на пенсию, она не может ничего изменить в данной ситуации.

Хочется Зое позвонить, поговорить. О чем? Все написано, а по телефону еще и за деньги. Будет возможность – напечатает. Реже вспоминает об увольнении, жаль, но уже не так жалит обида. Мысленно свыкается с долей пенсионерки. Любая поездка – трата денег, а, как их уберечь? Только молча и без трат, тогда можно не скулить о работе. Гулять с чужими детьми и собаками, мыть чужие полы – пока не может. Все требует нервных клеток, а с ними у нее большой дефицит.

Всю жизнь надо было подстраиваться, соглашаться, выслушивать, выслуживаться, обслуживать. Всем не угодишь, взрывы чужого гнева неизбежны. Похвала нереальна. Оплата труда всегда маленькая, условная, не больше пенсии, а требований к внешнему виду – вагон и маленькая тележка. Если вернуть время вспять, что бы она изменила? Лучше не трогать, сил на что-то другое у нее нет. Делает то, что может сейчас. Выдохлась? Нет, она набирается сил. Для чего? Жизнь покажет.