— Это стихи, к которым ваши омерзительные руки никогда не смогут прикоснуться, а глаза не осмелятся прочитать вслух, ведь вы уважали малышку Гостлен и её мертвую бабку, — прошипела де Лоинз, а Джайванцы подтолкнули обоих еретиков прямо к острию моего вытянутого клинка. В его отражении показались плакаты с улыбнувшимся нарисованным Отцом. — Так прочувствуйте же боль от серебряного клинка Мертвого Светила, жрицы Отцовской!

Я сто раз поблагодарила Бога за то, что мое лицо скрывала страшная маска. Под поистине демоническое улюлюканье сумасшедших Джайванцев и шелест отравленных вечнозеленых ив я сжала до скрежета зубы, до боли в глазах зажмурилась, вдыхая дурманящий смрад спирта и кислоты. Напрягшись, я подняла клинок и на ощупь полоснула призраков.

Два мужских коротких вскрика слились с восторженными стонами Джайванцев. Они резво затанцевали между собой, закружились вместе с вырастающими гнилыми сорняками в бешеных победных танцах. Оркестр заиграл на гитарах леденящие душу мотивы, задорные и жуткие, напоминающие польку, под которую танцуют на могилах. Звенящую и режущую прямо по барабанным перепонкам.

Они снова запели имя Отца, то растягивая словно потоку, то коротко восклицая, то надрывно вскрикивая. Пришедшие с других уголков Джайвана учёные мигом встали на колени перед нами и статуей, напевая жуткие отрывистые куплеты, похожие на сектантские молитвы.

Хотя почему похожи? Это и были сектантские молитвы и напевы, в которые вложили все сумасшествие и одержимость. Даже строки пропитались ядом Отца. Радостные и озверевшие от возбуждения и восторга призраки показали нам отличный пример мертвяка, который близок к превращению в жуткого мертвепризрака, буквально в двух шагах от преображения. Это были те призраки, которые потеряли себя.

Когда двух предателей увели в глубины ивовых лесов трясущиеся в экстазе агенты, Джайванцы вновь замерли, провожая голодными взглядами бедных призраков. Слышалось, как стекали огромные густые капли светло-зеленой слизи, прожигали мертвую землю. От цепей исходил серый дым, отдающий зловониями по мере их возбуждения. На месяце будто нарисовался злобный оскал.

— Какой же следующий грех вам поведал Отец, госпожа Предвестница? — вопросил один из мертвяков группы Эйдана, чей флаг успел покрыться странной чёрной копотью.

Поддержали и другие сумасшедшие. Они харкали противные ядовитые ошмётки прямо на кандалы друг друга. Когда капли попадали на сорняки и корни, они зацветали.

— Покарайте же тех, кто не повиновался Отцу!

— У Отца не должно остаться горожанина, который бы так гнусно врал ему о своей преданности!

Мартисса кашлянула, важно поднося свиток и поднимая голову.

— Ядерное Пламя пронзит серебристым клинком тех, кто несёт за собой грех любопытства. Резиденция Отца скрыта за густыми непроходимыми цветущими лесами. Это огромное здание хранит в себе все главные секреты, ответы на городские загадки и важные артефакты, принадлежащие Отцу: это и Броквеновская конституция, и ключ от всех дверей театров и опер, и народные медицинские препараты… А ещё в Резиденции Отец хранит самое главное — историю нашего дорогого города и все, что хранит информацию о ней. Но кое-какая команда Джайванских смельчаков поленилась исследовать аномалии города во имя спасения Отца, и решила узнать все и сразу, — Марти направила кончик зонтика вглубь группы и хохотнула: — Отчего же вы дрожите, Твайла Куберт, Кристиан ля Дендро, Ким Феррари и Элизабет Лардж?.. Неужто поняли, что про вас идёт речь?

Джайванцы из группы Эйдана быстренько расступились, презренно вытягивая шеи, в венах которых пульсировал яд. Эйд же громко усмехнулся, артистично махая клинком в сторону провинившихся призраков в темно-зелёных широких одеждах. Они обнимали друг друга, стуча зубами от страха и бегая глазами туда-сюда. Сколько бы они не старались скрыть волнение, призраки Джайвана уже все заметили. Они внимательно вглядывались в каждую дрожащую частичку.

Эйдан шагнул вперёд. Шепча и бормоча непонятные стихи, мертвяки принялись легонько кланяться.

— Эта маленькая команда предателей предпринимала многочисленные попытки ограбить Резиденцию, украсть исторические свитки и получить городское признание от народа и самого Отца. Но наш Господин, Создатель и Пророк никогда не спит, он целыми ночами трудится для Броквена. А потому он неоднократно замечал разных разбойников, среди которых и были наши молодые химики, — де Лоинз драматично вздохнула полной грудью, берясь за сердце. — Отец так устает, так устает, а горящие гнилым любопытством горожане прерывают его покой! Отец не терпит лишнего интереса к нему и его истории, а потому строго наказал Ядерному Пламени одарить хулиганов Меткой позора!

Команда уже пятилась назад, страшась жуткого призрачного лика Эйдана. На их лицах двигалась чёрная тень в плотном плаще и сверкающим ножом. Джайванцы, одобрительно клокоча, так же пнули несчастных прямо под кинжал ЛжеПредвестника.

Эйд успел среагировать, при этом успевая театрально зло смеяться, и в движении поцарапал всех четырёх призраков.

Тайлер отскочил, а мертвяки упали лицом на плесневелый отравленный асфальт. Они закричали, разбили носа в кровь, вздрогнули от удушающих корней.

А Джайванцы снова захлопали, яростно кидаясь палками в пострадавших и ругая за проступки.

— За Отца-а-а! — заорал мамонтом Тайлер, ставя одну ногу на бьющуюся в агонии спину и поднимая нож вверх.

Послышались поддерживающие свисты, громкое топанье и лязгание, а также эта чудесная, с точки зрения призраков Джайвана, фраза.

Я вздрогнула, поражаясь игре Эйдана. На миг появилась жуткая мысль, что Тайлер слишком вжился в роль и действительно чувствовал себя приближенным Отца. Но светло-светло серые волны, в которых виднелись отблески любимой бирюзы, кружили над Эйдом и утирали пот с висков под маской.

Вся эта игра в Предвестников, раненные призраки, празднующий безумный Джайван уже потихоньку сбивали с толку. В животе неприятно кололо от столь жуткой картины в зелёных тонах, от смрада химических смесей глаза безостановочно слезились, дышать становилось все больней. Надо продержаться… ещё чуть-чуть, и нас спокойненько проведут «сдавать Отцу» четвёртого Особенного. Ради Броквена.

Мартисса слабо и элегантно похлопала Эйду, восторженно охая.

— Ах, Ядерное Пламя, это было чудесно! — прощебетала она, трепля Эйдана по макушке. От призраков послышалось сладостное возбужденное улюлюканье. Они все больше напоминали мне животных…

Когда Юнок громко и панически проблеял, Марти прыснула, гладя того по рожкам.

— Ну что же, а теперь пришло время для четвёртого греха — наивность, — металлическим тоном проговорила де Лоинз следующий грех, вставая у Телагеи. — Наивность в Городе призраков — враг народа, враг Отца, в первую очередь. Полагая, что когда-нибудь Смерть обязательно заберёт нас, что вынужденные ужасные меры Отца непозволительны, что мертвые и живые могут жить в мире и спокойствии без Отца, призраки деградируют. Кто, если не Отец подарит нам настоящую Вечную жизнь на земле? Кто, если не Отец спасёт весь род людской от горя? Кто, если не Отец подарит нам вечное счастье? Никто же без Отца не может. Собаке нужен отец, ребенку нужен отец, народу нужен отец, который породил нас и который будет решать нашу судьбу. Глупо и действительно наивно полагать, что только любовь и искренность спасёт мир. А вот Мэри Кюри и Жозеф Чарзи все ещё так считают.

Двое призраков, на вид лет шестнадцать, сгорбились. Это были те Джайванцы, которые заглянули к Теле в плантацию на чай и, наконец, смогли отбросить образ фанатов Отца и посмеяться с её шуток и послушать сказки про прекрасный мир и райские грезы.

— Самая молодая Предвестница, Звезда Безрассудия, практически дочь Отца оказала честь наказать тех, кто все ещё витает в никчемных грезах, — чеканила Мартисса, выводя с помощью Джайванцев напуганных подростков. Они не пытались вырваться, лишь жалобно всхлипывали, смазывая цветочный грим. — Ну же, Звезда.