— Мадам, не подскажете, как выйти с площади к Броквеновскому мосту? — аккуратно поинтересовался Эйдан, освобождая оковы призрака от навалившихся камней.

Вдохнув яд, призрачная женщина дрожащим голосом засипела:

— В-вам вперед, потом н-направо по Акилессе. Т-там и увидите мост, о-он такой… с-серебристый.

— Спасибо вам, — поблагодарил друг.

Дама поклонилась и быстро полетела вдоль уже восстановившихся зданий Кабака. На душе у меня заскреблись кошки. Печаль и боль от жалкого вида заблудших душ съедала изнутри. Тот, кто снова явился в Броквен, уродовал мой народ. Насколько бы я не была отстраненной от Броквена, к умершим здесь я привязана, каждая усопшая душа дорога мне. Не сумев отдать Смерти, я хотя бы должна смотреть за их состоянием. Складывавшаяся ситуация и ощущение того, что грядет что-то темное не давали мне покоя, злили и кидали в холодный пот. Отец… Идя за Телагеей с Юнком в руках, и Эйданом, стиснув зубы, я растерла надпись на стене. Вот же он сволочь.

Когда мы вышли за пределы площади, Кабак полностью восстановился; кости замуровал бетонный асфальт, кирпичи вросли в дома, а в деревья впитался яд. Но аномальное место уже не было таким, каким мы его видели прежде. Дома двигались значительно медленней, неоново-зеленые огоньки почти потухли, фонари часто мигали тусклым светом. Мы шли по безмолвным кварталам, слушая лишь бурление черных вод Акилессы и редкий шум листьев. Не играли задорные мотивы группы «ABBA»^[11], не слышался из автомобилей философский рок «Pink Floyd»^[12]. Не видно было на узких дорожках кабриолетов, шум из баров затих. Нам не встретилось ни одного призрака, на посветлевшем ночном небе не было призрачных рыб и птиц. Туман простирался сквозь серые электростанции, оставляя на каждой горе сгустки проклятой субстанции. Смог двигался в направлении прямиком к Этису. Смотря на красные огоньки Детской обители, начинало мутить от страха за бедных детей, которых я, к сожалению, пока не могла спасти. Обстановка между нами была напряженной; Эйдан погрузился в свои мысли, пиная камни, Юнок робко скакал по асфальтным камням, а Телагея шла и не касалась земли.

— А ведь все так хорошо начиналось, — вздохнула огорченно Тела. — До сих пор перед глазами веселые лица бандитов стоят.

— К сожалении, этого никак нельзя было избежать, Тела, — глубоко вздохнув, я нежно погладила Марати по головке.

— У них правда были собственные увлечения и хобби до того как стали преступниками, — произнесла тяжко Телагея. — Черти из Ада такие жестокие…

— Уверен, бандиты из того бара запомнят твое выступление надолго, — вмешался Эйдан, улыбаясь. — Ты сделала хорошее дело, Телагея. Будучи погибшей от таких же бандитов, но постарше, ты без сяких предрассудков вышла и спела плохим людям, подарив множество положительных эмоций. Вунка же сказал, что разбойники хотели ребенка из Этиса. Ты, считай, спасла их.

Тела хихикнула, поправляя сарафан.

— Правда, думаю, песня получилась так себе, — Марати застенчиво глянула на нас. — Я придумала эту песню на ходу, наверное, рифмы кое-где не совпали, да и играла я в последний раз на рояле сто лет тому назад.

Выпучив глаза, мы с Эйданом синхронно закачали головами. В песне в некоторых словах Тела неправильно поставила ударение. Знаете, грамотность грамотностью, а песня получилась зажигательной, запоминающейся и яркой. Ее выступление запомнится мне надолго. Песня словно написана Фредди Меркьюри^[13], − мелодия лилась красивой, полноводной широкой рекой из-под ее пальцев, слова говорили о многом, заставляли задуматься, мотив врезался в душу. Телагея действительно поразила меня своей игрой.

— Вот чушь! — изумился Эйд, заглядывая в большие глаза малышки. — Твое выступление было шикарным! Видела, у меня даже челюсть распахнулась! Все подобрано красиво, ты смогла найти слабые места бандитов и это потрясающе!

— У меня до сих пор в голове эта песня играет, — продолжила я, подмигивая Теле.

Телагея от нашей похвалы покраснела до кончиков ушей синим румянцем, зарылась в хвостики и смущенно прыснула.

— Ну, без вашей поддержки у меня бы ничего не получилось! Вы сидели прямо как мои родители, вот и волнение пропало.

Я усмехнулась. Вот и отличный момент для разряжения обстановки.

— Хм, а ведь правда, — лукаво начала я. — Ты довольно похожа на нас. Рыжие волосы, круглое лицо, веснушки и бойкий характер… Действительно наше с Эйданом слияние!

Кроме фонаря Эйнари появился еще один — багряное яркое лицо Тайлера. Губы его задрожали, дыхание резко сбилось.

— Не я начал, — пробубнил смущенный медвежонок-Эйдан, — потом меня не бей за такие шутки.

— Елена права, — съехидничала Тела, — вы мне оба годитесь в маму и папу. Заботливая мать и переживающий за жену и ребенка отец. Мм, что может быть лучше?!

Казалось, вся кровь с тела Эйда перелилась в лицо. Ну некуда ему уже было краснеть!

— Ну хватит, — бубнеж нашей жертвы не прекращался. — Смотри у меня, Елена. Вот как возьму и отомщу тебе поеданием чи… а-а-ах!

Эйдан осекся, запнувшись о поребрик деревянного покрытия. Я, испугавшаяся, обняла его за торс и потянула на себя, не давая упасть. Пока Тайлер очухивался, а Телагея отряхивала от грязи блеющего Юнка, что все-таки упал, я заметила два серебристых возвышения с красочными узорами. На них были изображены улыбающиеся призраки, чьи сорочки развевались на ветру. Они куда-то летели, вокруг них были вырезаны цветы, искры и сгустки извилистой магии. На самом верху образовались серебряные цепи. Это оказался фасад Броквеновского моста.

— Полагаю, нам туда, — сказал Тайлер, перешагивая поребрик и начиная потихоньку идти по чуть качающемуся мосту.

Длинный и покачивающейся над рекой, мост вел на ресторанные улицы Кабака, где располагались рестораны, гостиницы и мотели. Здания размеренно двигались, слышались стуки бокалов, медленная джазовая песнь. Летали призраки с зелеными цепями, спокойно и без буйств занимались бытом. В воздухе витал лекарственный аромат календулы и валерьяны. Наслаждаясь долгожданным спокойствием, мы не спеша шли по мосту, рассматривая поблескивающие узоры. Телагея летела над нами, слегка кружась.

— Мм, валерьяна… — мурлыкала блаженно она, — давно не чувствовала этого запаха.

— Хм, а с чем он у тебя ассоциируется? — поинтересовался с улыбкой Эйдан.

— Когда мне было пять лет, по весне у меня обострялся диатез^[14]. Тогда няня давала мне какой-то раствор из валерьяны, и мне становилось так хорошо от него!.. Руки прекращали чесаться, я спокойно и сладко-сладко спала. Особенно хорошо действовал в грозу. Что-что, а в грозу я любила спать. Снаружи гром, а ты в уюте, со спокойной кожей и сном. Мм, прекрасно!

Телагея взлетела и закружилась в воздухе, выпуская стоны удовольствия и накатившей ностальгии.

— Все бы сейчас отдала, чтобы вновь вкусить этот чудодейственный раствор, он так бы мне помог с диатезом! — Марати опустилась, мимолетно обнимая меня за плечи, давая прочувствовать холод ее тельца.

Я прыснула, вдыхая островатый запах лекарств.

— Как только найдем второго Особенного, обязательно куплю тебе валерьянку. По пути в Джайван выпьешь и поспишь.

Телагея прямо-таки засветилась, захлопала в ладоши и заверещала на всю округу.

— Спасибо, спасибо, спасибо, Еленочка!!! — визжа, она вцепилась в меня крепкими объятиями.

Не сдержавшись, я звонко засмеялась и обняла Телу в ответ, кружась с ней на мосту. После случившегося инцидента воспоминания Телагеи казались мне сказкой, которую хочется слушать вечно. Хотелось поддержать и развеселить Марати, действительно стать ей заботливой мамой. Она ведь снова увидела много крови, собственноручно сожгла призрачных чудовищ, что были обычными душами. Полчаса назад ее платье испачкалось в синей крови и яде, который, как оказалось, не действовал на людей и Особенных. По моим предположениям, кровь людей и Особенных несколько отличается от обычной, что спасает от проникновения яда. И слава Богу, ведь если бы с Телагеей что-то случилось, я бы точно не пережила. Она такая хрупкая, беззащитный ребенок, чья травма и страх вновь пробудились. Хотелось сделать так, чтобы она позабыла о случившемся, снова стала яркой и расслабленной. Эта драка с туманом оставила на нас всех мутный осадочек. Ладно, осадище.