А Эрнесс все нагнетал, уже переходя на крик, смешанный с рваным смехом:
— Об этом человеке все забыли сразу же после суда над его отцом! Никто не завёл дело о пропаже, никто так и не нашёл его труп! Только его бродячая вонючая псина, — единственная, кто любила его, — что-то да вынюхала, только сдохла быстро… Ваш любимый Кёртис Револ так и лежит там, на дне Акилессы! Прошло уже двадцать пять лет, и от этого горе-героя остался лишь скелет, — Отец ядовито улыбнулся вновь, важно задирая голову. Он подытожил ликующе: — Это не тот освободитель, который вам нужен. Он и ни в коей мере не спаситель, и, Бог мой, не Особенный патриотизма. Кёртис Револ — нахальный самонадеянный мальчишка, что обманывал и себя, и свою Родину. Поэтому его нужно немедленно уничтожить.
Народ активно зашептался, зашелестел ветками, пытаясь выбраться. Кто-то плакал во всю, кто-то уже отпустил голову и даже не смотрел на толпы мертвепризраков, медленно поднимающих когтистые лапы. Мне же оставалось только молиться, ведь сколько бы усилий не прикладывала я и Эйдан, магия Эрнесса была сильнее. Нам даже не удалось высвободить горожан из плена растений…
А Отец повернулся вполоборота, барственно оглядывая чудовищ и Кёртиса, что тяжело выпрямился.
— Ну что, Револ, — окликнул Вайталши издевательски, — скажешь последние слова, или уже готов быть разодранным?..
Сначала Кёртис молчал. Он даже не двигался, только хрипло дышал, пока мертвепризрак справа лизал его окровавленную ладонь. Но потом все, наконец, услышали его ворчание:
— Только попробуй откусить мне руку.
Револ слегка оттолкнул назойливого монстра, и этот жест поразил абсолютно всех: и живых, и мертвых, и Отца. Чудовища немного отступились, вопросительно наклоняя головы. А со стороны броквеновцев послышались тихие, но удивлённые охи.
Потом Керт, оперевшись одной ладонью об асфальт, начал медленно вставать. Другой он придерживал кончиками пальцев за ремешок дробовик. Отхаркивая остатки крови и чуть пошатываясь, Кёртис окончательно встал по центру, расслабленно придерживая ремень ружья. Он вдруг усмехнулся, глядя на Отца исподлобья.
— Красиво стелишь, — неспешно заговорил Кёртис, показывая большой палец вверх. — Даже сказать нечего, просто во. Действительно, я сын главы «S.P.R», и это мое постыдное клеймо на всю жизнь до и после смерти. И мое тело так и лежит на дне Акилессы. Это чистая правда. А вот про душегубца и лживую любовь к Родине, или как ты там сказал, — полное враньё.
Голос Револа стал неожиданно тверже, он постепенно приобретал родные нотки смелости и уверенности. Иссечённые брови нахмурились, а в полузакрытых глазах промелькнули синие искорки. От этого взгляда мгновенно бросило в дрожь.
— Да, революции мои были буйные, — молвил серьезно Керт, — и призраков, поддерживающих меня, лупили кнутами Агенты и забирали в Отцовский плен. Но я просто так не забывал этих мертвых, как ранее использованное пушечное мясо против Отца. Я спасал их, спасал ценой своего существования. Ведь до массового отравления такой прекрасный, искренний и добрый народ стоил дороже какого-то там Кёртиса Револа. Мне хотелось, чтобы они продолжали нести в массы идею о свободном Броквене, о скором райском месте, где нет цепей и Отца, и о спокойствии… Ведь спокойствие — это определённо то, что нужно всем броквеновцам, живым и мертвым…
Потом Кёртис положил руку на сердце. Другой же стал поднимать светящийся ярким синим цветом дробовик. Его свет лучами подкрадывался к ничего не понимающим мертвепризракам и пронзал грудные клетки. Тогда чудовища раскрывали широко рты, а их глаза загорались странным огнём. Пронзенные светом дробовика, они снова начали подходить к Кёртису, но уже не с целью напасть. Монстры встали в ряд рядом с ним и с гордостью выпрямились, повторяя движения Револа.
— И последнее, — продолжал Керт, преданно смотря на посветлевших броквеновцев. — Я люблю Броквен, слышите? Всей душой люблю. Люблю наши холма, леса, реки; каждую улицу с этими красивыми старыми домами и мраморными статуями. И вас люблю, всех! Потому что вы броквеновцы, черт подери, уроженцы этого необычного города! Я горжусь вами, неважно, монстры вы или люди! А ты…
Кёртис посмотрел прямо в глаза Отцу и резко выставил дробовик, прицеливаясь. Он коротко бросил:
— Не на того напал, нахальный самонадеянный мужик, — и выстрелил в Эрнесса.
На сей раз Отец не успел среагировать и хоть как-то увернуться. Один серебряный патрон на огромной скорости пронзил Вайталши в самое чувствительное место — светящуюся грудную клетку.
Теперь уже Эрнесс проехался по асфальту до ближнего фонаря. Свет улочного фонаря потух от резкого толчка, а от массивного тяжёлого тела поднялся грязно-серый дым, смешанный с клубами зелёной дымки. Растения тут же отпустили броквеновцев и ринулись к хозяину, что, держась обеими руками за грудь, злостно рычал, почти визжал. Серебро патрона жгло грудную клетку изнутри, она плавилась, точно металл. Плоть активно разъедало, стекали ручьи булькающего гноя…
— Ах ты, падаль итальянская! — выкрикивал потрёпанный Отец, кое-как поднимаясь. — Да я тебя в кислоте искупаю!
Эрнесс на секунду показался мне совсем не таким, каким мы видели его до этого момента. На шее пульсировали ярко-зелёные вены, точно яд бурлил внутри; плесени на его лице стало больше, она словно немного разрослась. Глаза подергивались в бешенстве. Вайталши брызгал вязкой слюной, отчаянно прикусывая длинный язык. А голос его на мгновение потерял былые мерзкие нотки лукавости и ехидства.
Кёртис же, трепля успокоившихся меровепризраков по головам, отходил потихоньку к ближайшей стене.
— Рычи, рычи… Надо уметь проигрывать, — он осторожно сел, и к нему сию секунду подскочили и горожане с повязками и всякими зеленками, и принялись тереться о него верно мертвепризраки. Они больше не видели в нем врага.
Мы с Эйданом стояли чуть поодаль и наблюдали, как броквеновцы всеми силами старались залечить рану Револа. Бирюзовая магия осела на нем, лаская грязное тело. А Отец все яростно топал ногами, под ними вырастали все новые зубастые цветы. Должно быть, ему просто необходимо было снова привести себя в порядок, поиздевавшись над кем-нибудь другим… Эрнесс казался вампиром, которому срочно требовалась энергия. Он поспешно повернулся в другую сторону и заулыбался вновь.
Там маленькой ярко-желтой звездочкой пролетела встревоженная Телагея…
Глава 24. «На чьей ты стороне?»
Особенная искренности еле плелась по полуразрушенной площади, сжимая в объятиях трясущегося Юнка. Она с ног до головы была испачкана в зелёно-чёрной жиже, что жирными ошмётками стекала с одежды и волос, впитывалась в бархатную кожу с многочисленными родинками-созвездиями. Эта субстанция потихоньку поглощала яркую дыру в грудной клетке, из-за чего казалось, что маленькая звездочка постепенно угасала… С круглого личика Телы исчез синий румянец и лучезарная улыбка, а в глазах заместо искорок сновали клубки дымки. Теперь она была похожа на замученного жизнью человека, тусклого, израненного и грязного, из которого высосали всю жизнерадостность. Марати хмуро оглядывала бесконечно убивающих мертвепризраков, поджимала губы от вида людей, яростно плачущих над свежими трупами. Чем дальше она продвигалась, тем больше ее пачкали кровью и истязали отвратительным говором чудовищ…
Вот один из Агентов — Питер Фонклич с повисшей гнойной кожей, которого Кёртис в Джайване полоснул ножом, сидел позади одной пухленькой дамы, приставив коготь к ее горлу. Поглаживая женский живот и вслушиваясь в хриплое испуганное дыхание, он раскатисто молвил, иногда проглатывая слова:
— Как тебе… новый я?… Теперь никуда… от тебя не уйду…
Затем мертвепризрак наклонился ближе к уху и… принялся отгрызать его!
— Давай же… — сквозь пронзительные крики продолжал монстр, — умри и все станет… возможно… Поглоти сок вечной жизни и…
Телагея видела, как быстро Портал Безрассудия извергал на новые души потоки мертвесилы. Она тут же разъедала синюю плоть, выворачивала кости, растягивала конечности. Слезы высыхали на щеках, заместо гримасы ужаса и муки появлялась широкая улыбка и животный огонь в глазах. Новоиспеченные призраки реагировали так на лужи крови под их ногами, на собственные мертвые тела и дома, затянутые зелёным туманом.
