— Вот он! Кидай, Синамон!

В голову Отца прилетела серебристая сковорода. Он ойкнул и отшатнулся, берясь рукой за голову. Испугавшаяся Мартисса среагировала и, хромая, успела отойти от крупной фигуры. Ее укрыли собой те самые люди, которых она недавно защищала от Детей Отца.

— Ха, так тебе и надо, Эрих!

Я и Эйдан синхронно обернулись на источник неистового шума из басистых возгласов, и у меня глаза чуть не выпали из орбит…

Среди зеленого тумана и клубов черной копоти, в кругу потоптанных растений и мелких агрессивных насекомых предстали взбудораженные броквеновцы. Желтое пламя из факелов освещало их яростные лики, развевались на ветру флаги с изображением герба Броквена, кидали отблески поднятые вилы и ножи. Я узнала в этой толпе и растрепанного дядю Синамона, и водителя автобуса, и своих бывших учителей. Все, все они сейчас стояли друг за другом и смело шли прямо в пасти к подоспевшим мертвепризракам. Мы поспешили отскочить в другую сторону, налетевшие монстры даже не заметили нас.

А всем этим руководил Кертис. Он парил по воздуху и контролировал всю толпу из нескольких сотен человек, уклонял от атак чудовищ, направлял прямиком к Отцу через все преграды. Револ сам активно участвовал в бойне с мертвесилой; резал серебристым кинжалом гибридные сорняки, отстреливал монстров прямо с высоты, попадал точно в цель. Он так загорелся этим азартом восстаний, что в его глазах вновь заплясали озорные черти, широкая улыбка украсила бледное лицо, а из уст выскакивали итальянские слова. Кертис ритмично двигался всем телом, иногда исполнял лунную походку, крутился рьяно и взмахивал челкой, под разными углами стреляя в мертвепризраков, от которых после попадания оставалось ядовитое месиво. У него в голове словно играло диско!

— Кертис, — просипел Отец, посматривая на разъяренную толпу живых броквеновцев, — ну сколько можно с этими неожиданными революциями? Они так уже мне надоели, просто голова раскалывается! — и драматично прислонил руку ко лбу, слегка разжимая пальцы на рукояти шпаги.

— Не беспокойся, это восстание будет последним в истории Броквена, — Револ вылетел вперед горожан и спустился на землю, щелкая дробовиком, — как и твое существование в этом городе. Я обещал, что обязательно когда-нибудь свергну тебя, найду еще способы отнять у тебя силы и власть и спасти свою Родину. И я же сдержал это обещание. Со мной Особенные, Елена Гостлен, Эйдан Тайлер, Жозефина Тайлер… Со мной народ, который узнал от Амабель всю правду. Их ты уже не настроишь против меня и не сотрешь память своими элексирами, Эраст. Мы будем сражаться до конца, пока от тебя не останется лишь пепел, и Броквен не будет спасен.

Эрнесс сначала слушал Кертиса с маленькой ухмылкой и булькающим ядом на щеках, он будто беззвучно посмеивался над каждым сказанным словом. Но к концу, когда Револ с гордо поднятой головой заявил о готовности сражаться с ним до последнего, Вайталши резко изменился в лице. Он брезгливо повел носом, вздохнул так тяжело, что дыра на груди снова начала истекать гнилью, а снующие вокруг него плющи завяли.

— Ты как всегда в своем репертуаре, — прокряхтел Отец. — Опять грубая сила, безбашенные работяги в куче с отчаянными домохозяйками, и опять ружья с вилами… Ты бы хоть напрягся в этот раз и придумал что-то новое, Револ. Но, похоже, ума у тебя так и не прибавилось… Невежда.

Керт весь скривился. На руках, что сжимали дробовик, забились посиневшие вены. Эрнесс заметил это и снова расцвел, явно наслаждаясь злостью Кертиса. Кажется, над ним Вайталши нравилось придуриваться больше всего.

— Зато, в отличие от тебя, я не боюсь замарать руки в крови, — твердо отвечал Керт. — Ведь я сделаю все, чтобы защитить свою Родину от таких, как ты. А живые за моей спиной будут биться за нее до последнего вздоха. По-другому мы не будем разбираться с тобой.

Народ выглянул из-за спину Кертиса. Ни я, ни Эйд не узнавали броквеновцев; обычно тихие, угрюмые и хмурые, сейчас в глазах каждого горожанина читалась та храбрость, которая, как мне казалось ранее, присуща только Особенному патриотизма. К щекам их прилила кровь от проснувшейся свирепости, они так схватились за вилы и грабли, что ладони покрылись занозами. Броквеновцы уже тянулись к Эрнессу, у них прямо чесались руки заколоть того, кто портил им жизнь на протяжении многих лет.

С нескрываемым высокомерием смотря на Кертиса и броквеновцев сверху вниз, Отец взялся за рукоять шпаги обоими руками и воткнул ее в асфальт. По земле пошли искрящиеся зеленые трещины, что вскоре дошли до растоптанных загнивших цветов. Стебли их начали вздуваться, покрываться ярко-зелеными шипами, а лепестки обрели зубастые пасти, что извергали потоки отвратительного смрада гниющих растений. Цветы быстро вырастали, листья с лепестками становились еще больше и зубастей. Они опасно возвысились над горожанами и Кертом, рьяно извиваясь. Под ними еще и мертвепризраки собрались, хищно скребясь. О Господи…

— Что ж, давай подеремся, раз ты и твои несносные последователи так этого хотят! — призвал раскатисто Эрнесс, поднимая шпагу на Кертиса. — Только учти, на этот раз я буду беспощаден в подавлении твоей последней революции! Нападай же!

Отец взмахнул шпагой, и на людей кинулись растения с раскрытыми пастями, а за ними и рычащие мертвепризраки. Кертис ловко увернулся от лезвия шпаги и прыгнул за спину Отца. Револ поднял руку и громко закричал на всю площадь:

— Вперед, за Броквен!

Народ мужественно бросился в атаку на лютых чудовищ, пронзительно заорав летучую фразу Кертиса; крики были такими оглушительными и истошными, что разнеслись по всему городу, сотрясли холмы и дома. Люди подняли развевающиеся флаги, забродил туда-сюда огонь от их резких движений, засвистели в воздухе пули. Казалось бы, с такими огромными растениями-гибридами и кровожадными монстрами обычным людям не справиться. Растения, клацая зубами, извилистыми лианами захватывали броквеновцев, беспощадно рвя на них одежду и сжимая тела до крови. Но захваченные горожане героически терпели всю боль и юрко подносили факелы к стеблям и лепесткам-пастям, поджигая их. Тогда хищные цветы тотчас загорались ярким пламенем, теряя данные Отцом силы: булькала мертвесила, обращались в пепел листья и лианы, выпадали острые зубы. И в борьбе с мертвепризраками люди ничуть им не уступали, не давали даже маленькую слабину, дерясь до последней капли крови. Горожане, покрывая монстров проклятиями, со всеми силами протыкали вилами и граблями скользкую плоть, прыгали на чудовищ со спины и ломали руками челюсти, вырывали глаза с ноздрями. Мощь, с которой сражались броквеновцы, поражала меня и мои волны до дрожи. Это было невероятное зрелище!

Пока народ вел бои с чудищами, Кертис взял на себя Отца. Их битва была несколько неравной в плане оружия, ведь у Керта было огнестрельное, а у Отца — холодное. Вайталши уклонялся от патронов, летящих в него один за другим, а Револ — от частых колющих ударов. Эрнесс в исполнении приемов казался легким и даже воздушным, в то время как от Керта веяло тяжестью и грубой напористостью. Иногда они вообще переходили на обычную драку с кулаками, и вот тогда становились абсолютно равны. Каждый был необычайно силен и опытен, только тактики слегка отличались. Кертис бил во все места с редкой свирепостью и злостью, а Отец целился лишь в определенные чувствительные места.

— Не устал еще, искрометный ты мой? — поинтересовался он, успевая усмехнуться в очередной раз, и хотел ударить Револа в живот, но тот перехватил удар и сумел вывернуть ему кисть.

— А ты? — Кертис насмешливо хмыкнул в ответ. — Не устал передвигать свои ходули?

— Только и умеешь, что дерзить, — Эрнесс таки заехал ногой по животу Керта, и тот зажмурился, но не подал голоса. Отец не сдержал смешка и добавил: — Это у вас, у Револов, такая общая черта, иль семейное достояние? За три века много Револов я пережил, и все были такие самоуверенные и гордые, аж хотелось потянуть за ухо и отправить мыть полы.

Кертис резко поднял ружье, целясь в грудную клетку Отца, и приготовился нажать на курок.