Мой процессуальный противник свой выпад оформил в виде письменного документа, который торжественно и вовсе даже не заблаговременно вручил сначала мне, а потом и суду.
Я бегло просмотрел его, тем более что заранее предполагал смысл и текстовку документа. Ну, что и говорить, многоопытный оппонент отработал на все сто. В чём-то даже приятно иметь дело с профессионалами, которые действуют правильно, жёстко, извлекая из документов всю аргументацию.
На мой взгляд формулировки немного размыты, сильные аргументы перепутаны со слабыми и можно было бы побороться, но…
— Мнение по ходатайству, Аркадий Ефимович?
— Ну что сказать, уважаемый суд, уважаемый коллега… Всё верно, поставлен вопрос о фальсификации ключевых документов, договора о поставке и отгрузочно-передаточной документации. Если они есть, то и долг есть. Нет документов, тогда вся моя позиция — это обман и пшик, ложь, пустышка.
— Хотите отозвать иск? — безэмоционально спросил судья, так спокойно рассуждая о деле с колоссальной суммой требований.
— Что? Нет! Ни шагу назад… Как это ни странно, я не возражаю против ходатайства.
— Поясните? — недавняя невозмутимость судьи дала некоторую трещину.
— Ну, мы уверены в своей документации.
— А если Вас обманул Ваш клиент?
— Всякое бывает, — с лёгким поклоном согласился я.
Ирония в том, что сейчас директор истца — это гражданин Солодожаров. Паспорт именно на такую фамилию лежал у меня на Изнанке в тайнике и на этом паспорте была моя фотка. То есть мой заказчик — это я сам и оттого невозмутим и хладнокровен, как безжалостный вьетнамский снайпер, который заманивает в смертельную ловушку взвод наивной американской морской пехоты, уверенной в своей непобедимости.
— И всё же наш договор, накладные, акты и так далее — оригинальные, поэтому мы и не возражаем против ходатайства.
— В деле только копии. Мы запросим ваш московский офис на предоставление оригиналов, но если их не будет, то экспертиза будет проведена по копиям, помещенным в дело.
Я кивнул. Мало кто знал, что экспертизу можно провести и по копиям. Рубинштейн знал.
— Мы никак не можем ручаться за заказчика.
— Вы общались? — спросил судья.
— Да. Они без энтузиазма относятся к направлению сюда документов.
— Это потому, что форменные жулики! — надменно выдал Илья Адамович.
— Нет, это оригиналы на миллион с лишним, если они будут утеряны, проблем не оберёшься, в том числе и с московский налоговой.
— Мы понимаем, — сочувственно кивнул Родионов. — Так же суд не вправе их обязать, как по смыслу статьи шестьдесят шесть, буквальный текст которого гласит — «нет концепции истребования документов у сторон». Да и как мы их обяжем, какой-то кустовской суд, другая юрисдикция…
— Да, Ваша честь. И тем не менее, мы в себе уверены, пусть нас проверят, надеюсь это снимет все вопросы.
— В некотором роде экспертиза станет «моментом истины» и если подлинность подтвердится, то… суд не может предрешать собственное решение и высказывать о нём суждение. Но Вы понимаете, — он посмотрел на Рубинштейна. Потом на меня. — И Вы понимаете. Что когда я спрошу про отказ от иска второй и последний раз, тогда обратного пути не будет.
— Нам не нужен обратный путь, Ваша честь.
— Что ж… Совещаясь на месте, с учётом мнения сторон, суд удовлетворяет ходатайство, поручает проведение почерковедческой экспертизы главной экспертной лаборатории при полицейском ведомстве, расходы оплачены на депозит суда, документы будут представлены из судебного дела, запрошены у сторон, о результате вы узнаете дополнительно и отдельно. В связи с назначением экспертизы слушанье дела приостанавливается до её результатов, что так же останавливает течение процессуальных сроков по самому делу, определение о возобновлении с датой мы сообщим вам почтовой связью или звоните через где-то месяц, не раньше. Судебное заседание завершено, все свободны, встать, суд уходит.
И он ушёл.
Рубинштейн посмотрел на меня хоть и опасливо, но немного самодовольно:
— До свидания, Аркадий Ефимович.
— И Вам, Илья Адамович. С профессионалом всегда приятно иметь дело.
Он смутился на мгновение, но пожал мне руку. Удерживая его руку на секунду дольше, я подумал, что этот старый хрен объективно мой ровесник, если считать старого меня.
Только старого меня больше не существует, а есть Аркадий Ефимович Филинов, который вовсю раскрывает крылья, что приветствовал бы его Предок-Покровитель, ведь он тоже птица.
А птица любит полёт. Может, поэтому мне хочется летать?
* * *
После суда я поспешил на Медный завод. Тайлер ещё утром был направлен к китайцам договариваться по мусоровозной команде, а я ехал на встречу с Дядей Ваней и его добрыми молодцами.
Приехав, обнаружил что до встречи ещё полтора часа и, поставив машину в тень от наладочного цеха, оставил охраннику из следующей смены указания и пропуска на команду «семейного подряда», задремал в тишине цеха.
…
Дверь скрипнула, они зашли, щурясь в почти полной темноте помещения. Протерев лицо ладонями, вышел вперёд и поздоровался. Меня уже не так раздражало, что я не знаю имён сыновей, они-то друг друга называли Иваныч, а различать их приходилось по старшинству.
— Дядя Ваня, я для чего вас всех вчера позвал…
— Проверить, всё ли привезли?
— Этого мне не с чем с сравнить, к сожалению. Нет, Вы говорили, что своей семьёй способны собрать хоть чёрта лысого, хоть тележку, хоть танк. Вы же, вроде, фермеры?
— Ну, — он пожал плечами, а его сыновья, не спрашивая разрешения, растеклись по помещениям. — Это вовсе не исключает наличия трех с половиной инженерных образований на четверых.
— Да куда уж нам, — протянул младший, — со своим незаконченным против ваших двух высших.
Фраза была произнесена явно не в первый раз, поэтому никто на неё не ответил.
— И у старшего, как я уже говорил, золотые руки.
— Да?
— Иваныч может собрать ружьё из найденной трубки, деревяшки и нескольких закалённых гвоздей, — согласился средний.
— А Вы?
— А я нет, у меня руки под молоток заточены (ага, видел, такой с длинной ручкой), да и нет у меня образования, так, читать и писать умею. Подам, принесу, подмету.
— А лётное дело? — не унимался я, кивком показав на младшего, имея в виду разговор о его способности управлять любим видом техники. — Я недавно искал через учётную службу пилотов, есть всего шесть в городе, да и почти все старые и спившиеся. А тащить издалека было бы трудно.
— У меня корочки нет, — уклончиво-застенчиво ответил младший.
— В Челябинске есть лётные курсы, я могу направить Вас от имени предприятия, типа производственная необходимость. И оплатить.
— Курсы взлёт-посадка? — скептически покачал головой Дядя Ваня. — Мне страшно за них, но они же взрослые уже. Давайте попробуем.
— Но Вам надо нанять нас всех на работу, чтобы мы матушке объяснили, что мы тут делаем целыми днями, — задумчиво предложил средний.
— И вытащить, выкинуть к хренам весь хлам. Столы понадобятся, инструмент, электродуговая сварка, — подал голос старший.
— Так вы думаете, что сможете собрать самолёт? Буквально? — мне хотелось, чтобы они хотя бы устно это сказали.
Семейство переглянулось. Старший брат достал сигарету, младший тоже протянул руку, чтобы тот не убирал портсигар, на котором, кстати, было написано «Войска связи — лучшему коменданту».
— Мы не настаиваем, — подвёл итог Дядя Ваня. — Вы сами подумайте. Для нас это способ заработать денег, при этом совершенно не нарушая уголовный кодекс. В кои-то веки. Что такое самолёт? Создать его с нуля мы бы не смогли. Но конкретно этот экземпляр явно перевозили для отверточной сборки, такое и мы сможем. Самолёт — это двигатель и фюзеляж, а они у Вас есть.
— Но что-то мне подсказывает, — надвинулся на меня средний, поблескивая серыми глазами, — что других механиков у Вас нет. Автомеханики, разве что, только Вы по какой-то причине не хотите афишировать существование у Вас самолёта. К тому же мы самые смелые, там, где они будут только руками разводить в сомнениях, Иваныч закрутит гайки и выточит недостающую тягу из чего попало.
